Альманах Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 4

Однажды мне очень захотелось заняться плаванием. Я знала, что это необходимо для восстановления здоровья, да и разряд по плаванию имею, занималась этим видом спорта в юности. И желание моё было таким сильным, что мысленно я уже рассекала прозрачную воду бассейна, пахнущую хлоркой. Я уже разрабатывала план реализации этой замечательной идеи: плавать – и всё! Но чтобы попасть в бассейн, мне нужны были сопровождающий, машина, медицинская справка, кое-что надо было купить. Ничего этого на тот момент у меня не было. Требовалось время. Помечтала-помечтала да на том и остановилась.

А на следующий день у меня была большая стирка. Я загрузила стиральную машину-автомат и ушла готовить обед. Вдруг звонок в дверь.

Только я сделала шаг из кухни, как ноги погрузились в воду! Комнаты были затоплены. Прибежали соседи с нижнего этажа. Оказалось, что сливной шланг стиральной машины был неправильно закреплён, и вода текла на пол. Ужас! Воды было столько, что я бегала по щиколотку, не зная, за что хвататься. Паласы в комнатах промокли, а ковровая дорожка в коридоре просто плавала. И когда я увидела её, просто ахнула: она напоминала дорожку плавательного бассейна! Неожиданно я расхохоталась: «Вот тебе и бассейн!».

Моё желание было выполнено, для этого мне даже не понадобилось выходить из дома. Но теперь я знаю, что нужно быть ещё и готовой принять то, чего просишь. Благодаря работе с психологом я поняла: чтобы выздороветь, надо всегда хотеть именно этого, но…

Приведу ещё один очень яркий пример.

Как-то вечером вышла на улицу погулять. Тогда я ходила с палочкой.

Сделала несколько шагов и почувствовала, что сил нет, да и нарушение координации движений давало о себе знать: идти дальше не могла. Вернулась к подъезду и продолжала «гулять», держась за ручку двери. Стою, а сама думаю: «Если бы было у меня две палки, я смогла бы идти. Да с двумя палками я куда угодно дошла бы». Немного постояла – и домой.

Подумала я о второй палке, и вот что из этого получилось. Всю ночь снились палки, палки, палки. Мне их давали, я их теряла, затем искала. Не ночь, а кошмар! Проснулась с головной болью. Ничего не могу понять.

Хорошо, что была возможность спросить у психолога. И я сразу же позвонила Людмиле Анатольевне, которая со мной работала.

Я рассказала ей обо всём, попросила помочь разобраться. И сразу же слышу:

– Наташа, чего ты просишь?

– Я прошу ещё одну палку. Опираясь на две палки, я смогу ходить, – отрапортовала я.

– Чего ты просишь?! – в недоумении переспросила Людмила Анатольевна. – Ты просишь палку. Будет у тебя палка. Всё, чего просишь, будет. Но палка – это опора. Тебе дадут опору – палку, а потом к ней обязательно дадут другую опору – коляску, а потом третью опору – постель. Опора требуется больному человеку, значит, ты будешь болеть и болеть, а мы работаем с тобой на выздоровление! Наташа, о чём ты думаешь?

Я была в отчаянии. Думала, что желаю себе добра, а оказалось, совсем наоборот. Психологом со мной была проведена большая работа, которую мы так и назвали – «палки». Установку на желание иметь вторую палку, чтобы ходить, изменили на желание ходить без какой-либо опоры. И теперь я прошу для себя хорошего самочувствия и силы, чтобы реализовать и другие свои желания.

Известно, что прежде чем что-либо сделать – надо подумать, прежде чем что-либо сказать – тоже подумать; добавлю, что прежде чем подумать – необходимо подумать. Думать надо всегда!

Марина Байрос – член ИСП и РСП. Лауреат «Золотого пера» в национальной литературной премии «Писатель года-2014». Дипломант международной литературной премии «Наследие-2014» и международного фестиваля киносценариев «Настоящее-2014». Президент Фонда музея «Пушкинский Дом на Кавказе».

Музыка – основа меня. Ощущение присутвия Музыки постоянно в сознании моем – в каждом звуке шагов, стихии природы, дыхании звезд…

При первом касании пальцами холодных клавиш рояля я сразу погружаюсь в музыку всем вспыхнувшим искрами звуков существом, растворяясь в потоке призрачных волн, окатывающих фантасмагоричным многоцветием. Стремительной кометой я уношусь в бездну пустоты на сакральный брег Вселенной, где, впитывая в кровь тонкие вибрации мистических звуков, постигаю нечаянную радость и грусть, резонируя с расцветшим в душе бутоном еще не виданной благодати, неведомого совершенства чувств. А оторвавшись от клавиш и потеряв связь с потоком, я сижу какое-то мгновение на крошечном островке круглого стульчика наполненная и обновленная далеким светом, дрожащая от еще не растаявших на мне блестящих росинок – звуков, расцвечивающих все мое пылающее естество космической магией гармонии.

Музыку нельз я играть, ибо игра, даже виртуозная, всегда – фальшь, и музыкальный исполнитель не имеет права быть «игроком» в храме Духа. Музыкой необходимо дышать, и с первым же звуком вдохнуть в свое сердце, как веру с первым словом молитвы. Только тогда музыка, завибрировав в сосудах, словно в трубах органа, проникнет в душу – камертон космической гармонии. Раскаленные светом звуки божественной любви, обжигая души, пробуждают сердца.

С последним выдохом у человека заканчивается жизнь, но в вечности останется навсегда музыка его души и его молитва.

Когда в Москве был Белый Снег, слово «экология» еще не знал Народ.

Когда в Москве был Белый Свет, храмовая территория Кремля была общедоступной частью города, – открытым для Народа «Сердцем» России, а не охранной зоной для «избранных». Чтобы прикоснуться к благодати «Сердца» в эпоху демократии, Народ платит немалую мзду за билет, желая приблизиться к русским святыням веры…

Когда в Москве был Белый Свет, для Народа было присуще только непосредственное Человеческое общение. Заведено было запросто наносить визиты к родным и друзьям, посещать салоны по интересам, балы, народные гулянья, ярмарки, общественные собрания и всем семейством наслаждаться прогулками в парки и на катки с духовым оркестром.

Когда в Москве был Белый Снег, следом приходила Белая Весна. Зацветали ароматными сугробами сады, а к пасхе стены храмов и усадеб покрывали белой известью. Полицмейстеры обряжались в белую форму и белые перчатки, гимназистки – в белые блузы и банты, студенты надевали белые картузы, офицеры щеголяли в белых мундирах, дамы прятались под белые кружева зонтиков и шляп, а торговки рядились в белые платочки и передники.

Когда-то Белый Свет сменялся Золотым. После Белой Весны наступало Золотое Лето. От зари до заката над Москвой полыхали тысячи золотых куполов, в тенистой зелени двориков сновали золотые пчелы, а к «Спасу» город пронизывал аромат золотого меда. Золотое Лето перетекало в Золотую Осень. Рыжела и золотилась листва многочисленных парков и скверов, которые золотыми стрелами рассекали золотое Садовое кольцо бульваров. Москва по золотые маковки погружалась в дурман зрелых запахов золотых яблок, груш, слив. А над золотыми от загара лицами горожан среди золотистых облаков, впитавших золото пашен и лесов, уносились клин за клином златоголосые журавли в золотую Даль. И вновь на Москву опускался Белый Снег.