Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2016 № 1-2

Помогая друг другу, мы не без труда поднялись наверх по осыпающемуся краю воронки, в центре которой стоял лифт. Я огляделся, и только теперь мне стало по-настоящему жутко. Да, я отказывался верить в то, что лифт попал в некое неизвестное и непонятное место, потому что видел кабину и то, что открывалось из ее дверей. Но в голову лезли разумные, логичные объяснения: террористы с газами, сон, какой-то природный катаклизм, может, и необычный, но тем не менее вполне земной и в конце концов объяснимый… А тут – от края до края желто-коричневая пустыня, легкий горячий ветерок над ней, сухие ползучие травинки, и ничего больше. Самое страшное – ничего. Хотя…

– Вячеслав, – сказал я.

– А? – Ильницкий обернулся, он задумчиво разглядывал что-то у себя под ногами, весь погруженный в какие-то тягостные размышления.

– Смотрите.

Я ткнул рукой в сторону солнца, нависшего над горизонтом.

Смотреть против света было трудно, все расплывалось, но какаято черная штучка вдалеке, среди бесконечного песка, явно присутствовала.

– Что за хрень? – оживился Ильницкий. – Да, торчит что-то…

Может, колодец? Ты прикинь, парень, мы ж тут без жратвы и неделю продержимся. А то и больше. А вот без воды…

– Неделю? – глупо переспросил я. Ильницкий вытер ладонью пот с лица и покачал головой:

– От же ж дураки. Ты что, ничего не соображаешь? Никто не знает, где мы. Как отсюда выбраться – я не знаю, и никто не знает.

Мы тут надолго, а может, и навсегда. Главное сейчас – не усраться со страху, нах, а пытаться что-то предпринять…

Черная штучка практически не приближалась, хотя мы шли уже почти полчаса. Может быть, это такой пустынный оптический эффект, но лично мне казалось, что она даже отдаляется.

– Ты чем промышляешь, Костян? – спросил Ильницкий. Он шагал впереди меня, и я отчетливо видел на его спине рваный шрам, наверное, от ножа.

– Я? В газете, спортивный корреспондент. А вы?

– А я специалист, нах. По связям с общественностью.

Ильницкий коротко хохотнул. Соврал, понятное дело.

– Я вот тут думаю, – продолжал он, – чего дальше делать и как оно вообще происходит. Прикинь, Константин: а что если мы все померли?

– То есть? И это – ад?

– Почему сразу ад? Может, рай, нах. Может, чистилище, нах.

Всяко может. Лифт этот, скажем, оборвался или сгорел, вот мы тут и очутились.

– А почему мне тогда жарко? И как это я умер и пью коньяк? – возразил я, остановившись на секунду, чтобы вытряхнуть из туфли хоть немного песка. Ильницкий прошел еще немного, потом подождал, пока я догоню, и сказал устало:

– Пошли, Константин. Все равно заняться больше нечем.

– Попить бы…

– Вот там и попьем, если это колодец.

Еще через сорок минут штучка наконец начала приближаться, и Ильницкий с неким даже восхищением в голосе крикнул:

– Твою мать, да это ж лифт!

В самом деле, это была кабина лифта, стоявшая, чуть накренившись, среди песка и утонувшая в нем примерно на четверть. Если наша торчала посреди воронки, то эта, напротив, на небольшом холмике. Мы ускорили шаг и вскоре были уже рядом.

– Мужики! – крикнул Ильницкий, когда мы оказались метрах в двадцати, и сделал мне знак остановиться. – Мужики! Здорово!

Никто из лифта (он был развернут к нам задом) не появлялся.

– Давно, похоже, стоит, вон как песком занесло… – указал я.

– Может, буря была как раз до нас.

И тут я споткнулся и упал лицом вниз. Падать было мягко, все же песок, и я тут же поднялся. Отряхиваясь, услыхал, как Ильницкий цокнул языком и сказал:

– Один есть.

Я думал, это он про меня, но оказалось – про скелет, о который я, собственно, и споткнулся. Скелет лежал, засыпанный песком практически полностью, и сейчас Ильницкий выволок его на свет божий.

– Пошли в лифте посмотрим, – буркнул он.

В лифте мы нашли еще двоих – судя по остаткам одежды, женщину и мужчину. Оба сидели у задней стенки. Это были даже не скелеты, а мумии – тонкая твердая кожа, обтянувшая кости, осыпавшиеся пряди волос… Меня передернуло, когда я подумал, что мы все можем кончить так же.

– Обыскать бы их надо, – сказал Ильницкий.

– Я не могу.

– Зато я могу. Посмотри вон тогда в пакете, что там валяется, а я – по карманам.

В пакете я нашел то, чего найти никак не ожидал, – пластиковую полуторалитровую бутыль с минеральной водой «Родник» и радиоприемник «Vitek», который не работал. Вернее, ничего не ловил, хотя индикатор батареек показывал почти полный заряд.

Ильницкий не нашел ничего, только разряженный мобильник «сименс» и документы, которые бросил тут же, не читая. Когда я потянулся к паспорту, он отшвырнул его ногой в сторону.

– Чего лезешь, нах? Не знаем – и не знаем, меньше головной боли. Пусть лежат. Пошли обратно, хоть воды добыли, и то хорошо. Про скелеты ни слова. Пустая кабина была, и все дела. – Помолчал и выдавил из себя: – И еще, Костян, я не уверен, что вообще потребуется вода. У нас подозрительно быстро образовались два жмура. Если я не ошибся. Но я в таких делах не ошибаюсь.

Машинально передвигая ноги, я следом за Ильницким добрался до нашей кабины. Там было тихо, тетка Марина с супругом пребывали в полном покое. Пацан держал двери, а раввин, закрыв глаза, молился.

Как вы долго! – воскликнул пацан. – Мы с Аркадием Борисычем уже думали, не случилось ли что. Телефон не звонил ни разу.

Тетка Марина с мужем все еще спят, и Аркадий Борисыч беспокоить их не велел…

– Там еще один лифт, – перебил пацана Ильницкий, обессиленно опускаясь на песок в тени от кабины. – Пустой. Если кто и был, ушел народ.

– Значит, можно же куда-то уйти? – обрадовался мальчишка.

– Мы немного воды нашли, – сказал я, избегая ответа.

– Но как же люди ушли, а воду бросили? – с сомнением спросил раввин.

– Черт их знает! – сердито отрезал Ильницкий. – Пейте по глотку, не больше! Эй, постреленок, покрути приемник, вдруг чего поймаешь.

Пацан попил и стал заниматься радио, но на всех волнах был только «белый шум». Иногда что-то потрескивало, один раз громко запищало… Раввин возился с бутылкой.

– Произведено почти четыре года назад, – заметил он вдруг.

– И что из этого следует? – ехидно поинтересовался Ильницкий.

– Просто констатирую.

Тут Ильницкий удивил меня. Потянувшись, он сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Я тут роман в журнале читал. Летел народ в самолете и прилетел невесть куда. А вот чем кончилось, не помню… Хреново както кончилось, по-моему. Там писатель-то французский сочинил, если бы наш, тогда бы спаслись, нах.

– Это вы к чему?! – подозрительно спросил пацан.

– Это я к тому, что неспроста такое придумано. Народ, наверное, давно думал, что будет, если попадешь в какое-то странное и непонятное ни хрена место. Книжки писал.