Коллектив авторов - Российский колокол №1-2 2015

– А как же муж, семья?

– Я всегда соглашаюсь дежурить, чтобы не идти домой, плюс две тысячи рублей – оплата за Новогоднюю ночь.

– Ты меня оплакивала?

– Что вы, ни в коем случае. С вами все будет хорошо. У вас немного увеличена поджелудочная железа. Наши асы-врачи прекрасно лечат эту болезнь. А плакала я над своей неудавшейся жизнью… Извините, этого больше не повторится. Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно! Однако у меня тоже кризис, – признался Валерий Петрович. – Дочка, жена, три любовницы, толпа друзей… Где они? Посмотри под столом, может, там спрятались? Пока все хорошо – они с тобой рядом, сосут кровь, а когда плохо – нет их. Все люди – предатели…

– Я никогда не предавала, даже когда меня обижали.

– Скажи на милость, – усмехнулся он. – Отчего же тогда у тебя жизнь не удалась?

– Долгая история.

– А ты расскажи, легче будет.

Она покачала головой и бросила на него вопрошающий взгляд. Он улыбнулся ей ободряющей улыбкой.

– Ничего интересного. Все бабьи истории похожи одна на другую.

– Может, и так, но их концовки всегда разные, – загадочно сказал Валерий Петрович. – Ты еще молода, все можно исправить…

Ее рассказ, действительно, не был оригинальным. Родилась она на Урале, в рабочем поселке, около горы Магнитной. Собственно, это была уже не гора, в глубокий карьер, где сотни людей добывали железную руду. Работа была адская, а жизнь и того хуже. Поселковая больничка не справлялась с потоком увечных и больных. Смертность была выше всяких пределов. Когда умер отец, чтобы прокормить семью, в карьер отправилась мать. Наташа поклялась выучиться на врача и спасать людей. После окончания десятилетки уже чахоточная мать сказала ей: «Уезжай, Наташка, а то помрешь здесь или сопьешься». Дав на дорогу мешок картошки и десять рублей, мать благословила ее ехать в Москву.

В медицинский она с первого раза не поступила и стала работать нянечкой, а затем санитаркой в Склифе. Пахала там три года за нищенскую зарплату, жила в пристройке больницы, за койку платила завхозу. Каждый год поступала в институт и проваливалась, недобирала баллы. Наконец, на четвертый год поступила, будучи уже опытной медсестрой. Жила в общежитии. Учеба, а именно специальность, давалась легко, но латинский язык убивал больше усталости. Начали одолевать парни. Она всем отказывала, а одному однокурснику не смогла. Слишком хорошо он спел ей под гитару «Ты у меня одна…», и Наташка не выдержала. Через девять месяцев родился мальчик. Однокурсник оказался порядочным и женился на ней, в один день приведя в однокомнатную квартиру к своей матери жену и сына. Сначала все было ничего, но теснота душила. Свекровь запилила ее, а муж стал потихоньку пить и бросил институт. И потащила она этот воз одна…

Пришлось уйти с четвертого курса. Она с легкостью окончила ради диплома курсы медсестер и стала зарабатывать деньги. Они все уходили на сына, мужа и свекровь. Наташа работала на трех работах, и все было мало. Наконец один профессор, у которого она когда-то училась в мединституте, сжалился над ней и взял с собой в престижную московскую клинику, где она выполняла любую работу четко, аккуратно и профессионально. Ею были довольны. Жизнь, казалось, начала налаживаться, но после восьмого класса её сын пристрастился к наркотикам. Пришло большое горе.

«Родила ублюдка!» – кричала ей свекровь.

«Чтобы каждый день была бутылка!» – требовал муж.

Она устраивала сына на лечение, платила большие деньги, тот прекращал колоться, но через некоторое время начинал снова. Жить стало совсем невмоготу. В это время заведующий отделением и предложил ей подежурить у постели больного в Новогоднюю ночь…

– Вот и вся история моей жизни, – подытожила Наташа, – очень простая история.

Валерий Петрович вдруг подумал о том, что эта женщина – святая (другая бы давно бросила дебильную семейку) и что он, никогда не испытавший любви и такой преданности, должен схватиться за Наташу, как утопающий хватается за соломинку. Он ясно осознал, что жизнь прошла и он почти обречён. Чтобы спастись, ему нужна только она, эта несчастная и святая медсестра. Только она может вытащить его из пропасти, куда он попал.

– Я ведь никогда не любил, – сказал он глухо. – Всегда относился к женщинам как к сексуальным игрушкам. Наверное, Бог наказал меня за это.

– Бог не наказывает, он испытывает. Если вы выдержали испытание, тогда достойны любви, – ответила Наташа.

Валерий Петрович неожиданно для себя всхлипнул и безмолвно заплакал, закрыв краем подушки лицо. Наташа подошла, поправила подушку и вытерла салфеткой его щёки.

«Какой он, в сущности, несчастный», – подумалось ей.

– Ты жалей меня, не люби, жалей, – Валерий Петрович обнял её и притянул к себе. – Ляг со мной и жалей, только жалей, иначе я умру.

Они долго лежали рядом в молчании, она гладила его волосы и жёсткое лицо, словно стараясь сделать его добрее. Он прижался губами к её губам. Не целовал, а только прижался, но она задрожала. Видно было, что у неё давно не было мужчины.

– Наталия – в переводе значит «родная». Будь мне родной, – голос Валерия Петровича изменился, – не отталкивай меня…

Он расстегнул её халатик.

– Ты носишь чулки?..

– Так дешевле, – сконфуженно призналась Наташа.

Он стал целовать её морщинки на шее, словно стараясь стереть их, и с каждым поцелуем она становилась всё желаннее.

Валерий Петрович наслаждался её смущением. Он осторожно раскрыл её словно морскую раковину неожиданно обнаружив в глубине настоящий жемчуг. Наташа застонала.

– Какая ты уютная внутри, – прошептал он ей на ушко. – Нет больше таких женщин – ты единственная осталась. Для меня…

Валерий Петрович был опытным мужчиной и знал, что любовь – прежде всего борьба за первенство. После первой близости становится ясно, кто стал рабом – мужчина или женщина. Он также понимал, что встреча с Наташей – его последний шанс изменить свою жизнь. Он уже хотел, чтобы эта женщина осталась с ним до конца дней. Он уже хотел, чтобы она любила его, а не жалела, и он сделал всё, чтобы Наташа наслаждалась близостью с ним.

Неожиданно она вскрикнула и как бы стала уменьшаться в размерах, будто из неё выпустили воздух. Она лежала совсем маленькая, положив голову ему на грудь и, казалось, не дышала.

– Что случилось, моя девочка? – едва слышно спросил Валерий Петрович. – Что с тобой?

– У меня так было всего один раз в жизни. Я думала, что больше никогда не испытаю такого сладкого счастья. Вы подарили мне рай. Я опять хочу жить. Вы – моё блаженство…

Это «вы» звучало иначе, чем то «вы», которым она вначале ответила ему. Это «вы» относилось не к возрасту и не к положению, это «вы» относилось к нему как к мужчине, которого она безоговорочно признавала своим господином.