Коллектив авторов - Российский колокол №3-4 2015

Позови меня, тихо по имени,
Ключевой водой напои меня.
Отзовется ли сердце безбрежное,
Несказанное, глупое, нежное.
Снова сумерки входят бессонные,
Снова застят мне стекла оконные,
Там кивают сирень и смородина.
Позови меня тихая родина.

Позови меня
На закате дня,
Позови меня,
Грусть-печаль моя.

Знаю, сбудется наше свидание.
Затянулось с тобой расставание.
Синий месяц за городом прячется.
Не тоскуется мне и не плачется.
Колокольчик ли? Дальнее эхо ли,
Только мимо с тобой мы проехали,
Напылили кругом. Накопытили.
Даже толком дороги не видели.

Позови меня тихо по имени,
Ключевой водой напои меня.
Знаю, сбудется наше свидание,
Я вернусь. Я сдержу обещание.

Дивные дивы тоскуют и рдеют.
Молится месяц, плывя по лазури.
Ласки и грезы в глубинах бледнеют,
Словно обломки рассеянной бури.
Мне бы припомнить слова той молитвы,
Мне бы забыть этой страсти извивы.
В сердце все те же любовные битвы,
Как недоступные дивные дивы.

Я тебя за собой поманил,
А когда мы остались в гостиной,
На холодный паркет повалил
И услышал твой смех беспричинный.

Ускользая, как будто змея,
Ты в персидскую шаль замоталась
И отпрянула: – Я – не твоя!
И подумал я: экая жалость!

Но в глазах прочитал я упрек.
Зазвенели браслеты и кольца,
Все одежды с тебя совлек
С неподвижным лицом комсомольца.

Я задул на камине свечу,
Ты в комок ожидания сжалась
И воскликнула: – Я не хочу!
И подумал я: экая жалость!

И достал я тяжелую плеть,
И вбивал я с улыбкой любезной.
В эту ночь ты должна умереть,
Так посмейся, мой ангел прелестный.

Ты, нагой Саломее сродни,
Со слезами бросалась на стены.
И услышал: – Распни же, распни
Эту плоть за былые измены!

Я словами тебя распинал,
Даже слуги на крики сбежались.
А когда я тебе все сказал,
Наши губы во тьме повстречались.

Ты со мной устремилась в полет,
Высоко поднимая колени.
Так мы встретили поздний восход
На греховной житейской арене.

Так неслись мы на всех парусах
В пируэте изысканной позы,
И, любуясь собой в зеркалах,
Навевала ты сладкие грезы.

Был мне голос – и нежен, и глух,
Я тебя не расслышал, и все же —
– До свиданья, любезный мой друг!
Как угодно. Простимся. О Боже!

Я тебя до ворот проводил.
А когда ты со мной расставалась,
Все твердила: – Ведь ты не любил! —
И добавила: – Экая жалость…

Зачем вы меня забыли,
Зачем вам меня не жаль?
Я вышла на Пикадилли,
Набросив на плечи шаль.

Вы гладили ворот шубы
И, глядя в мои глаза,
Искали губами губы
И все, что искать нельзя.

По улице Пикадилли
Я шла, ускоряя шаг.
Когда меня вы любили,
Я делала все не так.

Всю ночь изнывали скрипки
И плавал сигарный дым.
Дарила я вам улыбки,
Смывая слезами грим.

Я вышла на Пикадилли,
Набросив на плечи шаль.
Зачем вы меня любили,
Зачем вам меня не жаль?

Ни к чему нам эти разговоры.
Настежь распахнула ты окно.
Пойте, птицы, зеленейте, горы.
Все погибло, все обречено.

И пускай легка твоя дорога,
Где лучи рассеивают тьму.
Ты была не первой, недотрога,
Только эта правда ни к чему.

От любви душа моя в занозах.
Разочтемся. Так тому и быть.
Сколько было их, черноволосых,
Белокурых… Что тут говорить!

А когда воскликнешь ты: – О Боже! —
Я тебя с улыбкой обниму.
Сколько было на тебя похожих!
Эта правда тоже ни к чему.

Все о жизни, ничего о смерти.
Этой правдой не смутить живых.
Ах, какое солнце на рассвете!
Кто поднимет тяжесть век моих?

До какого бесчувствия ты напилась!
Даже я изменился в лице от такого.
– Князь, мне дурно! Вы слышите? Дурно мне, князь! —
Повторяла сквозь зубы ты снова и снова.
Я неверной походкой прочерчивал путь
От рояля к дивану, целуясь с паркетом.
Ты все время пыталась корсаж расстегнуть
И мой верный слуга помогал тебе в этом.
Но когда на мгновенье замедлил я шаг,
Расточая предметам гостиной проклятья,
Ты слугу отстранила: – Как душно мне, Жак!
Что за Жак, черт возьми, ей расстегивал платья?
Дальше был Ильдефонс, Церетели, поручик Киже,
Государь император (как в очерке сжатом!).
Сколько тайн мне открыла моя протеже!
Я слугу отстранил и уставился взглядом
На измятую шаль, на алмазную брошь,
На открытую грудь, на бесстыжие позы.
Значит, верность твоя – несусветная ложь.
Я на смуглую кисть намотал твои косы.
Говоришь, государь император, змея?
Ты заплатишь с лихвой за свои разговоры!
В эту ночь я тебя застрелил из ружья,
А чуть позже затеял пальбу из Авроры.

Первая красавица в городе жила,
Очень неприступная девочка была.

В школе не шалила и вела дневник,
Редко выезжала к морю на пикник.

Рядом жил парнишка, мелкий хулиган.
По ночам он чистил краденый наган.

Как всегда беспечный, сядет у ворот,
Сказочку расскажет, песенку споет.

Дева-дева-девочка моя,
Если б только знала, как люблю тебя,
То, наверно, сразу прибежала бы ко мне.

Маленькая девочка в платье голубом,
Выйди на крылечко, посидим вдвоем.

Так он пел, и хриплый голосок дрожал.
Дворники парнишке шили криминал.

Девочка, внимая, села на карниз
И с ужасным криком кинулася вниз…

Так соединились детские сердца,
Так узнала мама моего отца.

Неси меня, конь, уноси до запретного края.
Неси меня, конь, пусть нам ветер все слезы утрет.
Неси меня, конь, жесткий стебель травы разрывая,
Туда, где ветров хищнокрылый заморский разлет.

Неси меня, конь, сквозь потемки разбуженной ночи.
Неси меня, конь, в белом пламени пены у рта.
Неси меня, конь, чтоб забыть материнские очи,
Что всюду со мной и меня не простят никогда.

От хат поселян, от древлянской застуженной сини,
От неба родного, что звездами в нас голосит…
Куда ты несешься, беглец, оставляя святыни,
Бесславною ночью куда тебя вихорь умчит?