Екатерина Ткачева - Сегодня-Завтра

РИТА. Конечно, буду.

ТОЛИК. Правда, что ли?

РИТА. Да, Толик, я буду очень переживать. И плакать тоже буду. Мне уже и сейчас не по себе.

ТОЛИК. Чудные вы какие-то! Что за народ, ни черта не пойму! Тут и сам дьявол не разберется, что у вас к чему! Чего тебе рыдать-то, ты ж меня видела сегодня в первый раз в жизни!

НАТАША. Бедный Толик… Все пытается что-то понять…

РИТА. Ничего, время пройдет, во всем разберется.

ЕВА. Завтра…

ТОЛИК. Что же вы меня все завтраками кормите?! Накормили бы сегодня! Я, может быть, голодный! Тоже мне, пригласили в гости, а тут ни пожрать, ничего! Не дают, хоть тресни! Чего тогда звать-то?! У меня уже в животе от голода урчит, послушайте!

НАТАША. Пойдемте, Толик, скорее на кухню, я сварю вам сосисок, поджарю яичницу, разогрею борщ…

РИТА. Мамочка! Это все-таки мой муж! У тебя есть любовь твоя, Борис Валентинович! Его и корми! Пойдем, милый.

ТОЛИК. Просто поразительно, как здесь любят хамов!

Рита уводит Толика на кухню.

ЕВА. Какое счастье — хотеть есть. Может быть, мне тоже захотеть есть? Дядечка Филичка, скажи, хотеть есть — это достаточно примитивно? Вполне пошло?

ФИЛИПП. А ты занимаешься только примитивным и пошлым?

ЕВА. Конечно!

ФИЛИПП. И почему? Хотя здесь не принято спрашивать почему, особенно мне…

ЕВА. Потому что я зомбик с Планеты зомбиков. Помнишь, дядечка, эту сказку? Ты сам мне ее рассказывал.

ФИЛИПП. А, ну да, ну да… Язык мой — враг мой.

ЕВА. Я тоже бессмертна, как зомбик. И так же примитивна. Его можно тысячу раз убить, а он каждый раз родится заново. И никак не сможет освободиться, даже если очень захочет. Я этого вполне заслуживаю. Так как, дядя, насчет покушать?

ФИЛИПП. Самое примитивное, что ты можешь сейчас сделать, — это пойти домой и успокоиться. Завтра поговорим.

ЕВА. Очень оригинально. Ты и вправду истощился, дядя… Возвращаю дедушкин ключ от вашей квартиры.

Ева уходит.

НИНА. Вот видите, и ключ Борькин… и все… Вы уж сговоритесь как-нибудь, поставьте точку… Должна же быть точка. А мне, Борька, ничего не нужно, лишь бы наконец-то тебе было хорошо… За что я все цепляюсь, за что?… Не за что цепляться. Ты гладкий, чистый, не за что…И разошлись мы двадцать лет назад, а кончилось все еще раньше, настолько раньше, что и не начиналось ничего… Пустота, как в Филином портфеле…И у нас все умерло, даже дети… А на самом деле, у меня жить есть чем… Что там у меня, Филя? Работа? Работа! Прихожу на работу, и становлюсь самой большой в мире мамой для всех бездомных ребятишек…у меня там дом, а не тут, я туда все отдала… И для меня там столько любви, что на несколько жизней хватит. Ты для меня, Борька, тоже, как ребенок… Правильно, Филипп?

ФИЛИПП. Да я откуда знаю?

НИНА. Правильно… Я поэтому все за тебя цеплялась, мне все за тебя страшно, хоть мы уже такие старые с тобой…

БОРИС. Мне все равно, Нина, куда идти. Я нищий.

НИНА. Борька, не надо, это ложь. Я не хочу больше лжи. Не хочу видеть здесь свои стаканы и подушки. Не хочу сюда входить, каждый раз ожидая, что ты здесь. Твой дом там, где ты хочешь! Мой — где хочу я! Мой дом — через двор, мой дом, где моя работа! Твой — здесь. Это правда.

ФИЛИПП. Одна из правд

НАТАША. Да ты теперь сиди, молчи!

ФИЛИПП. Пардон. Я молчу. Давай, Борька, выбирай, слово за тобой, и закончим эту истерию.

БОРИС (украдкой кидает монетку). Я выбрал. Тебя, Нина.

НИНА. Мне не нужны жертвы!

БОРИС. Жертвы нужны всем. Я, оказывается, не хочу ничего ломать. И будет все, как было. И мы пойдем с тобой домой. Сегодня… Заходи, Филька, заходи, брат, дернем по маленькой.

Нина и Борис уходят. Пауза.

НАТАША. Да, все-таки не дожили мы до свадьбы… Не получилось. Мечтали, чтобы все было красиво, цветы, шампанское, я в белом платье и… и в шляпе! Я хотела быть на свадьбе в шляпе, в белой, с огромными-огромными полями, мне не нравилась фата… Хотела шляпу, перчатки, маленькую белую сумочку, может быть, веер… Зачем веер?… И колье из ракушек. Всем нравится жемчуг, а я хотела колье из ракушек… Боря… Боренька мой. Мой!!! Он всегда мой… Котик… взял бы меня на руки и… какие-то фонтаны! Фонтаны!!! Откуда фонтаны?…Не знаю… А сейчас… ничего не осталось, господи, ничего, ничего…

Пауза.

И я была бы беременной! И это называлось бы «сучья свадьба»!.. (Смеется.) Люди бы на свадьбе шептались, что невеста с животом… Это называется сучья свадьба, когда невеста с животом… Все говорили бы, что это плохо, некрасиво… Господи, как это было бы хорошо… Нет, нет… ребенка не стали оставлять, и слава богу, он не был бы счастлив. И никто, Филинька, никто от нашей свадьбы не был бы счастлив. Сучья свадьба… Спасибо тебе огромное! За нечего! За то, что не было!.. Рита кричала, что покончит с собой, ей было шестнадцать… Не маленькая… Да, Филипп?! Я поверила навсегда, навсегда, хоть теперь она наоборот… Но мне на всю жизнь хватило… как я тогда доставала ее из красной-красной воды… У меня до сих пор каждый раз сжимается сердце, когда я подхожу к ванной. Теперь она выросла… И все по-прежнему… Хоть она постоянно выходит замуж… За всевозможных Толиков. Так никто и не понял, было это или нет… (Смеется.) А я все еще живу одной мечтой, мечтой о сучьей свадьбе, которая никого не сделала бы счастливым тогда, двадцать лет назад… Тогда, когда ты появился и снова убежал. Ты прелесть, Филя! Спасибо, господи, спасибо тебе за все!

ФИЛИПП. Я уехал. Чтобы не мешать тебе. Я сделал, что мог, и уехал.

НАТАША. Какая жертва! Браво! Ты всегда умеешь помочь, это правда. А потом убегаешь.

ФИЛИПП. Ты сама попросила меня уехать! Конечно, не надо было тебя слушать. Но я…все-таки мне было тогда … на двадцать лет меньше.

НАТАША. Эти двадцать лет я спокойно жила здесь, рядом, радостно улыбалась дочери, ему, Нине… Каждый день улыбалась, каждое утро у меня на лице автоматически появлялась улыбка, может быть, я сплю с ней, не знаю. Я даже просила Борю… попробовать… успокоить дочь… какая пошлость… А Борька прав, нельзя предать дважды… И Нина очень больная женщина, ей долго не протянуть, это все знают, хорошо придумал, Филя! … Не начну ли я, как Толик, а? Убивать своих тетушек? Как ты думаешь, дорогой?… Нет, не начну. Веришь, я так ее люблю, больше чем… К старости все такие сентиментальные… Все бы и шло дальше своим чередом, если б не ты. Почему ты теперь приехал? Неужели нельзя было остаться в Лондоне?

ФИЛИПП. Можно было.

НАТАША. Тебя не было много лет, никто и не думал, что ты вернешься… Почему ты вернулся, Филя?…

ФИЛИПП. Из-за куклы Маши.

НАТАША. А… Из-за куклы… Ну-ну, продолжай! (Смеется, плачет.) Из-за какой еще куклы?!!

ФИЛИПП. Из-за куклы Маши. Мы тогда с тобой играли во дворе. Ну, тогда, еще до школы. А с нами играла кукла Маша, она, наверное, была свидетельницей, потому что играли мы в жениха и невесту. Мы… такие ископаемые, современные детишки играют в публичный дом, сам сегодня видел, когда шел: девчушка с косичками предлагала, вот такому крохотному мальчугану: «Эту телку я продам тебе за тыщу баксов!» Он согласился. Расплатился кленовыми листочками… ну, я дальше не стал смотреть. Просто понял, что я ископаемое, игравшее в свадьбу и в куклу Машу, и пошел дальше. А Маша так у меня и жила с тех пор, — ты ее за что-то наказала, злючка, а я взял ее к себе.