Александр Молчанов - Пьесы

АЛЕНА. Спаси меня!

Директор кидается к ней, Вася наставляет на него ружье, которое держит одной рукой.

ВАСЯ. Стой, леший. Я на тебя злой. Стрельну.

ДИРЕКТОР. Вы что тут все, с ума посходили? Вы понимаете, что вас посадят?

Паша отпускает Алену, поднимает доску, подходит к директору сзади и бьет его по голове.

ПАША. Посадят.

Затемнение.

(3 картина)

Изба. Антон и Тихонов. Тихонов вырезает очередную трубку.

АНТОН. А потом что?

ТИХОНОВ. Мост сожгли. Бабу директорскую снасиловали. Даже Пашка поучаствовал. Директора на берегу забыли, а когда вспомнили, да пошли кончать, он уже убежал. На машине его я хотел покататься, да она резвая больно, я по деревне проехал и в дерево врезался. Директоршу под утро Елена развязала да из деревни вывела. А имущество директорское меж собой поделили. Смотри-ка. Вроде бы более-менее получилось.

Показывает Антону трубку.

АНТОН. Вы так спокойно об этом рассказываете.

ТИХОНОВ. А чего беспокоиться?

АНТОН. То, что вы сделали, подсудное дело. Вы в тюрьму обратно не хотите?

ТИХОНОВ. Это ж не я один. Когда все вместе, за это не наказывают. Это уже не вина, а свой закон, когда все. Это директор был перед нами виноват, а мы его наказали.

АНТОН. Я уверен, что он думает по-другому. Не боитесь, что он вернется?

ТИХОНОВ. Кто?

АНТОН. Директор.

ТИХОНОВ. Вряд ли. Мы же мост сожгли.

АНТОН. Речка — не препятствие. Особенно зимой.

ТИХОНОВ. Мы его крепко напугали. Больше не сунется.

АНТОН. Он может не сам прийти. Может прислать кого-нибудь.

ТИХОНОВ. Кого же он пришлет?

АНТОН. Какого-нибудь молодого парня, который придет сюда на лыжах под видом то ли студента, то ли журналиста.

ТИХОНОВ. Так тебя директор прислал?

АНТОН. Директор.

ТИХОНОВ. Понятно. Бить будешь.

АНТОН. Нет.

ТИХОНОВ. Плохо.

АНТОН. Ужасно.

ТИХОНОВ. Трубку новую не дашь раскурить?

АНТОН. Не дам.

ТИХОНОВ. А они?

АНТОН. Потом они. Все. Ты же сам сказал — все.

ТИХОНОВ. Ну и ладно.

АНТОН. Спасибо за мазь.

ТИХОНОВ. Не за что.

Антон встает и сворачивает Тихонову шею. Поднимает трубку и бросает ее в печь. Берет лыжи и выходит. Опускается занавес, за которым слышен треск разгорающегося пожара.

(комедия в двух действиях)

Действующие лица:

Максим, режиссер, 27 лет;

Роберт Анатольевич Иксанов, актер, 62 года, он же Алексей Михайлов;

Анна Сергеевна Гельц, актриса, 51 год, она же Агриппина Андреевна;

Елена Петровна Шурко (Озерова), актриса, 39 лет, она же Зинаида Сергеевна;

Ирина, актриса, 20 лет, она же Танечка;

Иван Иванович Шурко, 35 лет, нефтяник.

Акт 1

1 действие

Скромно обставленная квартира: шкаф, диван, стол, заваленный бумагами. Окно наглухо закрыто занавесками. Тихо, без звука, открывается дверь. Входит Максим. Оглядывается.

Максим. Здравствуйте!

Тишина.

Максим. Есть кто-нибудь? Ау!

Тишина.

Максим. Там было открыто.

Максим подходит к столу и внимательно рассматривает бумаги. Берет одну из них и прячет во внутренний карман куртки. Подходит к шкафу и заглядывает в него. Потом отступает назад. Дверца шкафа открывается, оттуда появляется ствол ружья и упирается Максиму в лоб. Максим продолжает отступать, подняв руки. Следом за ружьем появляется пожилая женщина в халате и бигудях. Она держит ружье в правой руке, а левой лезет Максиму за пазуху и достает бумагу, которую он взял со стола. Смотрит на нее, качает головой и убирает ее в карман халата.

Максим. Простите, я…

Женщина. Молись. Сейчас я буду тебя убивать.

Максим. Вас посадят.

Женщина. Ты только представь заголовки в газетах «Вдова ветерана войны застрелила грабителя, который ворвался в ее квартиру и пытался ее изнасиловать».

Максим. Я не пытался вас изнасиловать.

Женщина. Пытался-пытался. Давай, молись уже.

Максим. Да я и молитв-то никаких не знаю.

Женщина опускает ружье.

Женщина. Сложная ситуация. Атеист?

Максим. Абсолютный безбожник.

Женщина. Ну, тогда обойдемся без молитвы.

Снова поднимает ружье.

Максим. Подождите, не стреляйте! Я готов!

Женщина. К чему? Уверовать в Бога?

Максим. Нет. Это… вас изнасиловать.

Делает шаг вперед.

Женщина. Стой, где стоишь!

Несколько секунд размышляет, оценивающе глядя на Максима, потом садится на диван, продолжая целиться в него из ружья, которое держит одной рукой. Второй рукой гладит покрывало.

Женщина. Ты из налоговой инспекции?

Максим. Нет. То есть, да.

Женщина. Тебе нужен Роберт Иксанов?

Максим. Да. То есть, да.

Женщина. Он давно не подавал декларацию о доходах?

Максим. Очень давно. Никогда.

Женщина. И теперь он должен этому гребаному государству кучу денег?

Максим. Ну, не очень большую кучу. Возможно, он должен даже совсем маленькую кучу. И вообще, наше, как вы справедливо заметили, гребаное государство, оно может и подождать. Оно ведь у нас не самое бедное. Многие страны гораздо беднее. Например, Эфиопия, Мексика, Боливия…

Женщина. Заткнись. Иксанов здесь больше не живет.

Максим. Странно. А старушки у подъезда мне сказали, что живет и, более того, что он уже несколько недель никуда не выходит из дома.

Женщина. Все-то они знают. Он потому и не выходит из дома, что уже несколько недель, как уехал. И уехал он, кстати, ночью, когда все старушки спали.

Максим. Куда?

Женщина. В Боливию. Поднимать своими налогами экономику этой нищей страны.

Максим. А вы кто?

Женщина. Я его экономка.

Максим. Занимаетесь его экономикой, пока он мотается по заграницам?

Женщина. (гладит диван) Грею постель в его отсутствие.

Максим. И изменяете ему с первым встречным.

Женщина. Не забывай, ружье все еще у меня.

Максим. А что самое странное, старушки у подъезда ничего не сказали мне о том, что у Иксанова есть экономка.

Женщина. Ты не из налоговой инспекции.

Максим. Да, я не из налоговой инспекции. А вы не экономка. Возможно, вы вообще не знаете, что это такое.

Женщина. (вздыхает) Не знаю. Просто слово понравилось. Оно пахнет нефтедолларами. Ты журналист?

Максим. Уверяю вас, на самом деле оно пахнет клопами и борщом. Думаете, вы все еще интересны журналистам?

Женщина. Ну… может быть, в качестве музейного экспоната. Современные детишки любят вытаскивать за свет Божий всякое старье, которое сто лет пылится на чердаке.

Максим. Нет, я не журналист. Я режиссер.