Исидор Шток - Пьесы

С е р г е й в мундире контр-адмирала один посреди комнаты. Из спальни выходит в вечернем платье Т а т а.

С е р г е й (смотрит на нее в восхищении) . Куда это ты собралась?

Т а т а. Сегодня бал в офицерском клубе, разве ты забыл, милый? Может быть, ты устал после похода и мы останемся дома?

С е р г е й. Нет-нет, мы обязательно пойдем на бал. Как же ты хороша… Вот только дождемся Валерия. Он обещал заехать за нами.

Т а т а. Валерий назначен командиром бригады подводных лодок. Это правда, что он уже капитан первого ранга?

С е р г е й. Конечно, правда. Завтра мы выходим на большие маневры, и я пойду вместе с ним на флагманской лодке. Это тайна, но… Но тебе об этом можно сказать.

Т а т а (включает радио) . А пока мы будем танцевать. ( Кружится в вальсе по комнате.)

С е р г е й. Как ты прекрасно танцуешь…

Звонок.

(Поспешно снимает мундир.) Это отец.

Т а т а. Нет, это телефон. (В трубку.) Алло… Добрый вечер… Нет, папы нету… Да, я… Одна… Что делаю? Читаю… Что читаю?.. Станюковича… Нет-нет, уже поздно, я ложусь спать… Хорошо, завтра. (Кладет трубку.)

С е р г е й. Кто это?

Т а т а. Один капитан-лейтенант. Хотел зайти, взял билеты на «Весну на Заречной улице». (Смеется.) А ты испугался, адмирал?

С е р г е й (вспыхнул) . Довольно! Я не желаю больше играть в эту дурацкую игру.

Т а т а. Может быть, игра, но почему же дурацкая?

С е р г е й. Не желаю. Для тебя это все забава, литература, а для меня… Опять ты появилась, опять бессонные ночи, беспокойство.

Т а т а. А ты стремишься к покою?

С е р г е й. К равновесию. Зачем ты приехала сюда? Уезжай. Мне пора на бригаду. Репетицию я пропустил. Я должен быть на базе.

Т а т а. Слушай. А ведь ты всю жизнь будешь раскаиваться, что ушел. Весь остаток своей жизни ты будешь проклинать себя. Разве тебе не хорошо со мной? И неужели у тебя нет ничего, хоть на капельку, на чуточку?

С е р г е й. Вот слушай. Сейчас я тебе скажу все и уйду. Вряд ли мы увидимся еще. Пусть я буду мучиться, буду страдать, но я должен уйти от тебя и не думать. Год пройдет, там посмотрим. Он проверит тебя, меня, нас обоих. Хотя что меня проверять, я и так проверен. Но как бы там ни случилось, знай — я тебя люблю, Татьяна. Надо ли об этом говорить…

Т а т а. Надо!

С е р г е й. Ты думаешь, это шутка, игра. Нет, это не игра, Татьяна. Ты говоришь, что тебе не было семнадцати. Но ведь и мне не было. Она пришла к нам. А потом она стала расти, она заполнила сперва один кусочек, а потом всего меня. Всем я пожертвую ради тебя. И все сделаю ради тебя. Вот я думал ночами, я, когда сплю или не сплю, все равно думаю о тебе… Вот я думал: что сделать для нее? Только одно. Быть таким, чтоб она мною гордилась. Быть таким, как она хочет. Только еще лучше. Чтоб никогда, ни на одну секунду она не смогла бы пренебречь моей любовью. Или стыдиться своей любви ко мне. У меня нет родных, ты знаешь, я один вырос. Вот еще Валерка, он как брат мне. Ты для меня все. Что прикажешь, то и сделаю. Прикажешь подвиг — совершу. Любой. Что прикажешь, то и совершу.

Т а т а. Вот я приказываю — оставайся со мной. Тебе до бригады идти десять минут. Оставайся до без десяти минут. А потом пойдешь, побежишь, будешь думать обо мне. А я о тебе… О Сергее Селянине… Как тебя мама называла?

С е р г е й. Серенький.

Т а т а. Оставайся, Серенький. Вот мы часы положим.

С е р г е й. Я не могу опаздывать. Ни на одну минуту. Никогда я не опаздывал, это только дураки опаздывают. Или разгильдяи. Или просто мерзавцы. Никогда я не был ни дураком, ни разгильдяем. А мерзавцем тем более.

Т а т а. А ты что ж думаешь, я позволю тебе стать? Я могу позволить тебе стать лучше, только лучше. Потому что тогда и я буду лучше. Ведь мы же с тобой одно?.. (Берет у него из рук сверток, раскрывает, вынимает мандолину.) Действительно, мандолина. И какая красивая.

С е р г е й (берет у нее мандолину, играет и напевает) .

Т а т а. Ты, оказывается, умеешь играть, и ты скрыл от меня.. Ты виртуоз, ты лучше всех в мире играешь.

Он играет, она поет.

Мандолина падает на пол. Затемнение.

Снова Якорная площадь. Теперь тут пустынно. Каменная глыба постамента и фигура адмирала, указывающая вдаль…

И надпись на цоколе: «Помни войну!»

Тихонько раскачиваются от ветра и издают слабый звон чугунные цепи, окружающие памятник. Низкие гонимые ветром тучи.

Снова квартира контр-адмирала Чемезова. Луч от фонаря на улице освещает влюбленных.

Т а т а (тихонько гладит по волосам Сергея) . Серенький… Серенький… Уже без двадцати одиннадцать.

С е р г е й. Уже?

Т а т а. Без девятнадцати.

С е р г е й (сделав над собой усилие, вскакивает, привычно поправляет гюйс, надевает бескозырку. Козыряет) . Будь!

Т а т а. И это все?

С е р г е й. Нет, не все, не все… Нет, это не все!

Т а т а. Когда мы увидимся?

Весь разговор идет в очень быстром, почти бешеном темпе и тихо.

С е р г е й. Не знаю. Скоро. Когда опять получу увольнительную. Ты ведь на неделю сюда? Я позвоню. Напишу. Если сам не смогу, пришлю с письмом Валерку.

Т а т а. А мне что прикажешь делать целую неделю? Стоять у окна, смотреть…

С е р г е й. Ты жена матроса.

Т а т а. Я мучаю тебя, прости, но я ведь так не могу…

С е р г е й. Я тоже не могу. Однако же могу.

Т а т а. Иди скорей. Ну подожди еще, ну тридцать секунд, ты нагонишь их по дороге. На улицах никого нет, ты побежишь. Ты не разлюбил меня?

С е р г е й. Нет, я не разлюбил тебя. Я люблю тебя.

Т а т а. Какие красивые слова. Миллионы раз — какое! — миллиарды, биллионы, триллионы, октавиарды раз люди произносили их, а все же они всегда как новые и всегда как музыка и лучше музыки… Как я хотела, чтоб ты мне когда-нибудь сказал это. А ты не говорил. Уезжал — и не говорил. Письма писал — и не говорил. Встретил — и не говорил. Целовал — и не говорил. Милый… Тоже не новое слово… Но все-таки нет лучше… Милый…

С е р г е й. Филолог! Скажи, это все филологи выдумали? Их либе дих. Же ву зем. Ай лав ю. Филологи?

Т а т а. Это больше относится к лингвистам. Но филологи тоже в этом участвовали. Филологи — они ведь тоже люди. Мы какую-то чепуху говорим. А тебе надо идти. Иди же, милый, беги изо всех сил. Иди, я закрою глаза, а когда открою, тебя не будет. (Закрывает глаза.) Я считаю до пяти. Раз, два, три, четыре…

Сергей в бушлате и бескозырке бежит к двери, открывает ее. Захлопывает дверь и снова возвращается.