Станислав Белковский - Зюльт

МАРИЯ. Игорь.

КОЧУБЕЙ. Твое здоровье, родная.

МАРИЯ. Игорь.

КОЧУБЕЙ. Да.

МАРИЯ. Ты помнишь, что у нас Серебряный Бор стоит пустой пять лет. Все уже построились, и только мы…

КОЧУБЕЙ. Тебе разве здесь неуютно? Ты всегда говорила, что любишь наши Сумерки.

МАРИЯ. Ты не помнишь, что я говорила. Это очень далеко. Я еду на работу два часа. Вчера ехала два пятнадцать. Даже два двадцать. У меня затекают ноги. Варикозное расширение. Вены болят. Это добром не кончится. Игоряша.

КОЧУБЕЙ. Да, надо начинать строиться. Ты не знаешь, где Ревзин?

МАРИЯ. Ревзин на биеннале в Берлине. На что будем строить, если все деньги отдавать батюшке?

КОЧУБЕЙ. Ну что ты, какие все деньги? Что ты говоришь такое?

МАРИЯ. Все.

КОЧУБЕЙ. Ну почему все? Твое здоровье. За варикозное, что ли.

МАРИЯ. Ничего смешного. Мне через сорок минут выезжать. Филька уже тут. Вон дым, прогревается. Ты мне на день рождения подарил брошь за триста долларов. А батюшке в прошлом месяце, под ноябрьские, отдал двадцать семь тысяч. Пока что двадцать семь тысяч. Если я знаю все, конечно. А я могу всего и не знать.

КОЧУБЕЙ. Тебе не понравилась брошка? А докторская там еще есть?

МАРИЯ. Докторская есть. Мы могли уже давно жить в Серебряном Бору. И ездить на работу за полчаса. Ты хочешь дать денег на новый храм? Это безумные деньги. Там кроме тебя кто-нибудь помогает?

КОЧУБЕЙ. Все помогают. Все.

МАРИЯ. Кто все? Там кроме тебя и нет никого. Бабки какие-то безумные. Я видела.

КОЧУБЕЙ. Ты ж сама сказала, что для храма нужны безумные бабки. Вот они там и собираются.

МАРИЯ. Это не смешно, Игоряша. Уже не смешно.

Пауза.

КОЧУБЕЙ. Да, не смешно. Ровно девять, ты слышишь.

МАРИЯ. Я в сто двадцать пятый раз отказалась ехать к Гоцам. Потому что мне стыдно. Стыдно и обидно. Я не могу, понимаешь. Я один раз была в гостях у Толей, а теперь делаю вид, что некогда. Они спрашивают, почему не строитесь, и что я им должна говорить? Про батюшку?

КОЧУБЕЙ. Ты думаешь, мы построились бы на двадцать семь тысяч? Это стоит миллионы.

МАРИЯ. Я устала, Игорь.

КОЧУБЕЙ. Сейчас утро. Ты не должна уставать с утра. Вот переживем зиму, и займемся стройкой. Точно займемся.

МАРИЯ. Дома или храма?

КОЧУБЕЙ. И того, и другого.

МАРИЯ. Ничего не выйдет, как всегда. Сколько лет мы живем здесь?

КОЧУБЕЙ. Здесь очень хорошо. Нет людей, и птицы громко поют, потому что не боятся. А вот у Гоца дом довольно безвкусный. Пластмассовый камин, фальшивый дикий камень. Мне там не нравится.

МАРИЯ. А у Бориса дом прекрасный. Со вкусом.

КОЧУБЕЙ. Его жена с большим вкусом. Пока не умерла.

МАРИЯ. Типун тебе на язык! С каких это пор умерла.

Пауза. Смотрят.

Двигатель внутреннего сгорания.

КОЧУБЕЙ. До сих пор жива. До сих пор…

МАРИЯ. Может, пойдешь отдохнешь?

КОЧУБЕЙ. Сейчас пойду. Тебя провожу и пойду.

МАРИЯ. Вы что, пьете там со святым отцом твоим?

КОЧУБЕЙ. Ну конечно, нет. Он же якут, ему нельзя пить. У них гены такие, что нельзя. Выпьешь – и сразу отек легкого. Спиваются молодыми, двадцати семи лет.

Наливает.

Трупы, сплошные трупы.

МАРИЯ. Тебе тоже нельзя. Но ты же пьешь, Игоряша. Так уже больше нельзя. На это уже обращают внимание.

КОЧУБЕЙ. Кто обращает внимание?

МАРИЯ. Все.

Острый звук клаксона.

Филька сигналит. Надо ехать. Скоро ехать. А я еще не помыла волосы. Черт знает что, ей-богу.

КОЧУБЕЙ. Во мне веса 115 кило. Я могу много выдержать. Мне положено. На килограмм веса. Массы тела то есть.

МАРИЯ. А в батюшке?

КОЧУБЕЙ. Что в батюшке?

МАРИЯ. В батюшке твоем сколько веса?

КОЧУБЕЙ. Он щуплый. Ну, я не знаю. Килограмм 70, не больше.

МАРИЯ. 70 – это не щуплый. Щуплый – это 55. 60 максимум.

КОЧУБЕЙ. Это у женщин. А что, у мужчин тоже? Нет, тут что-то не то. Путаница какая-то.

МАРИЯ. Ты помнишь, сколько я вешу?

Кочубей оборачивается.

КОЧУБЕЙ. 66.

МАРИЯ. Великолепно. Ты не помнишь.

КОЧУБЕЙ. Зато я купил тебе новый фен. Подарок. На Новый год. Новый прекрасный «Браун».

МАРИЯ. Спасибо, дорогой. Это лучший подарок. А то украшений было уже слишком много.

КОЧУБЕЙ. Дешевых, за триста долларов.

МАРИЯ. Каких уж есть. Надеюсь, ты не покупаешь батюшке кресты?

КОЧУБЕЙ. Один купил. В лавке у Исторического музея. Меньше, чем твоя брошь.

МАРИЯ. Такой маленький? Где же он его носит, мне интересно.

КОЧУБЕЙ. Нет, крест большой. Но недорогой. Я по деньгам имел в виду.

МАРИЯ. Имел в виду.

КОЧУБЕЙ. По деньгам. По цене.

МАРИЯ. Он не сказал тебе, что нельзя столько пить?

КОЧУБЕЙ. По деньгам.

МАРИЯ. Ты меня совсем не слушаешь?

КОЧУБЕЙ. Я очень слушаю. Хлебцы закончились…

МАРИЯ. В погребе полно. Тебе надо ложиться. Вечером прием у финнов. Ты не забыл?

КОЧУБЕЙ. У каких финнов? В посольстве?

МАРИЯ. О, Господи. Я тебя говорила вчера семь раз. В посольстве. Приехал министр экономики. Визит. Звонил Евгений Волкович, он собирается там быть. И очень хотел переговорить с тобой.

КОЧУБЕЙ. Очень милый старик. И все еще жив. Все еще. Вот ведь как бывает.

МАРИЯ. Так ты пойдешь?

КОЧУБЕЙ. Я пока не знаю. Я сначала посплю, а потом решу. Там и решу.

МАРИЯ. Ты там самый почетный гость. Финны обидятся.

КОЧУБЕЙ. Они не помнят обо мне. То есть – про меня. Обо мне помнят, а про меня – не помнят. Твое счастье, дорогая.

МАРИЯ. Ты хотел сказать – мое здоровье?

КОЧУБЕЙ. Конечно. Твое здоровье.

МАРИЯ. Не ходи за хлебцами. Тебе уже хватит. Иди лучше спать.

КОЧУБЕЙ. А когда звонил Евгений Волкович?

МАРИЯ. Вчера. В три часа дня. Я была на работе.

КОЧУБЕЙ. А почему ты мне не сказала?

МАРИЯ. Ты не помнишь, почему я тебе не сказала?

КОЧУБЕЙ. Я не помню.

МАРИЯ. Я – помню. Я тебе девять раз говорила. Но ты уже не мог слушать.

КОЧУБЕЙ. Он всегда звонит тебе на мобильный.

МАРИЯ. Не всегда. Иногда. Он не надеется тебе дозвониться.

КОЧУБЕЙ. Он хотел поговорить со мной?

МАРИЯ. Нет. Он просто хотел передать про финское посольство. Что он там будет и страшно обрадуется, если ты туда доедешь. Дойдешь.

КОЧУБЕЙ. Евгений Волкович. Да-да.

МАРИЯ. Иди спать. Я возьму твой фен.

КОЧУБЕЙ. Твой фен. Не мой.

МАРИЯ. Я воспользуюсь моим феном. Своим феном. Или как еще там. Я опаздываю.

КОЧУБЕЙ. Пора, Марфуша. Пора.

Пауза.

Да, забыл сказать. Отец Гавриил посоветовал пить виски вместо водки. Не так быстро получится. Меньше греха в единицу времени.

МАРИЯ. Это какое-то издевательство. Наверное, у якутов такой юмор. Ты помнишь, как отравился ирландским виски? В самолете – ты помнишь.

КОЧУБЕЙ. В виски можно добавить побольше льда. Кусочка четыре или даже шесть. И тогда кажется, что доза – двойная или тройная. А она – одинарная.

МАРИЯ. Ты помнишь, как тебя откачивали в самолете?

КОЧУБЕЙ. Виски, если со льдом, меняет цвет. Особенно ирландский. Становится легким, как яблочный сок. На завтраке в гостинице. Хорошо на завтраке в гостинице. Особенно скрэмблд еггз. По-немецки они называются рюрайер. Смешно. Забавно так. И яблочный сок.