Эдвард Радзинский - Чуть-чуть о женщине

Она.А! Ну ладно, я опаздываю на работу.

Подруга.Значит, договариваемся на девичник в воскресенье… Позови Галку, Жанку… Часиков на шесть?

Она.Только не надо никаких часиков. Я хочу хотя бы в воскресенье никуда не спешить. (Вешает трубку) Начнем становиться красивой. (Усаживается у зеркала)

Звонок.

Да.

Мужской голос.Слушай, мы как-то плохо поговорили.

Она.Почему?

Мужчина.Не знаю. Ну ладно. Ты когда придешь на работу?

Она.К двенадцати.

Мужчина.Только не опаздывай. А то ты все время опаздываешь. (Шутливо) Почему ты так опаздываешь?

Она.Это, наверно, потому, что мне не так хочется тебя видеть.

Мужчина.Ну хорошо, хорошо… Поговорим.

Гудки в трубке.

Она.Он предпочел это не услышать. Поразительно. Я не хочу с ним видеться, потому что чувствую, что он со мной не так уж хочет видеться. Но он звонит, а я иду… Или вот сейчас, мне не хотелось с ней разговаривать. Мне отвратительно, когда она называет меня «старой калошей». Мне не хочется устраивать девичник. Но я это сделаю. Это все оттого, что я не так живу. Раньше я была свободной и дерзкой, я начинала. От меня никто не ждал свершений, радость дебютантки. Теперь от меня ждут. Страх ответственности. Я уже не думаю о работе. Я думаю только о том, что обо мне скажут в связи с этой работой. Я не свободна… Я все переменю. Я клянусь! Все переменю. Боже, до чего потолстела! Все худею, худею и опять потолстела. Так… Попрыгаем… Попрыгаем… (Начинает делать гимнастику?) Попрыгаем… попрыгаем… (Бьют часы. Она останавливается. После паузы) Чудовищно. Прошел целый час в этой глупой трескотне по телефону. В этих идиотских мыслях — прошел целый час. И вот все эти пустяки, болтовня и есть течение моей жизни. Единственной и невозвратной жизни, которой больше не будет. (Вдруг протяжно) Так не-ль-зя!..

Затемнение. Ее работа. Кабинет. В кабинете Мужчина, с которым она говорила по телефону. Это ее начальник, у него в кабинете сидит его Друг.

Входит Она.

Мужчина.А, садитесь, Ирина Николаевна. Присаживайтесь. (Другу) Знакомься. Это — наша гордость, наш лауреат. Шведская академия. Премия Нордстона. Без поллитры не выговоришь. А это мой дружок с Крайнего Севера. Учились вместе. Зовут Димитрий. Именно Димитрий, потому что мягок и женолюбив… (Другу) Прости, прости! Итак, Димитрий и просто Ирина. Мы еще можем себе это позволить.

Она смеется.

Да, Димитрий, вот такие дела!.. Премии за исследование морского дна получаем, а морепродуктами, или, по-народному, рыбой… страну обеспечить все не можем. Наука… сложная жидкость.

Она опять смеется. Наступает молчание. Молчание становится неловким.

Друг Димитрий.Да… А я хотел тебя спросить, где же сейчас Копылов?

Мужчина.Копылов у Сергеева.

Друг Димитрий.Главным?

Мужчина.Главным.

Снова молчание. Пауза.

Друг Димитрий.А Фролкин?

Мужчина.Фролкин у Сапожникова.

Друг Димитрий.Замом?

Мужчина.Замом.

Друг Димитрий.Ну так. Я, пожалуй, пойду.

Мужчина.Что ты, еще посиди. (Быстро, не дожидаясь ответа.) Значит, до завтра! Все, как договорились, в семь на площади Пушкина, у остановки.

Друг Димитрий.Железно!

Мужчина.Может, все-таки еще посидишь? (Нажал кнопку.) Ты в какие края?

Вошла Секретарша.

Пусть отвезут товарища. Ну бывай!

Друг уходит. Секретарша — за ним. Пауза. Секретарша возвращается.

(Секретарше, стараясь весело.) Мы здесь с Ириной Николаевной разговоры будем разговаривать. Они у нас не такие уж важные. Так что, если кто ко мне по делу, милости прошу.

Секретарша уходит. Молчание.

Мы как-то нехорошо говорили по телефону. Я так рад тебя видеть. Ты чудно выглядишь.

Она.Ты говоришь об этом так удивленно, будто мне семьдесят лет.

Секретарша( входит, с удовольствием). К вам насчет майского КВН Троянкин пришел.

Мужчина.Конечно, конечно…

Троянкин (входя). Здрасьте, Кирилл Палыч! Значит, такая задумка. Я подойду к Гаврилину и молча отрежу у него волосы. После этого задам вопрос команде Люберец: «Названию какой оперы соответствует данная сцена?»

Мужчина.Ну?

Троянкин.«Самсон и Далила».

Мужчина.А Гаврилин даст тебе волосы отрезать?

Троянкин.А ему все равно на лето стричься. И еще другая задумка. В каком произведении в наличии одно убийство и три покушения? В детской сказке «Колобок». Там Колобка хотят съесть…

Мужчина.Не сразу, Троянкин. Я над волосами Гаврилина сначала подумаю. Мы с вами завтра подробнее встретимся.

Троянкин уходит.

Должны выиграть у Люберец. Это важно морально.

Она хохочет.

Не говори, неделю в этом кабинете сижу, такой жлобяра стал. Ору, грублю, кричу — производственник!

Она покатывается от смеха.

Перестань! Я теперь тихой наукой, наверно, заниматься больше не смогу. Привык к деятельности. Телефон даже дома не затихает. Привыкаешь к ощущению постоянной нужности. Азарт!

Она.Как тебе нравится играть в эту игру. Как все нерешительные люди, ты обожаешь ощущение власти.

Секретарша (входя). Извините, пожалуйста. (Кладет бумаги)

Мужчина.Ничего, ничего. У нас никакого особенного разговора нету. (Подписывает)

Секретарша уходит.

Здесь мы все равно не поговорим. Я позвоню тебе сегодня ровно в семь. И мы встретимся…

Она.Скажи, тебе хоть самому все это смешно?

Мужчина.Ты о чем?

Она.Ну, ну, ну…

Мужчина (достал бумагу). Я сейчас тебе прочту Это из Дагестана. «Начальнику управления от фельдшера Турсункулова анонимка». Смешно, да? Фельдшер Турсункулов решил, что анонимка — это разновидность документа, вроде заявления. Простодушные люди в Дагестане. А у нас здесь куда менее. Но порой той же разновидностью балуются, только без подписи… Так вот, пока я не очутился в этом кабинете, всем было до лампочки, что со мной происходит. А теперь сто глаз со всех сторон на меня смотрят. Пить нельзя. С тобой встречаться не следует. Это не нужно. То не рекомендуется. Я весь запрещен. Прометей передо мной — мальчик. Его клевал один орел. А меня тут с десяток. Притом разве это орлы, это — вороны! Сегодня на летучке мне вдруг ни с того ни с сего рассказали про какого-то икрянщика Бравикова. Старику за восемьдесят, и он не хотел передать свой опыт, как получает икру. Испугались, что так и умрет без передачи опыта, и приставили к нему девушку-помощницу подсматривать. Через месяц он бросил свою старуху и женился на девке. И вышло у меня моральное разложение. Вот этот анекдотец мне со значением рассказали. Дескать, не угодно ль этот финик вам принять. Что ты молчишь? Вчера секретарша вошла ко мне с книгой. Спрашиваю, что читаете. «Анну Каренину», говорит, и добавляет: «А в том обществе свое рацзерно было, которое и нам перенять следует: я имею в виду единодушное осуждение порока». И все тоже со значением.