Вячеслав Дурненков - Хозяйка анкеты

ПАШКЕВИЧ (сквозь всхлип). А я вас помню… Вы от других сильно отличались…

НАЧИНКИН. Это чем же?

ПАШКЕВИЧ. У вас глаза были страстные…

НАЧИНКИН. Правда?

ПАШКЕВИЧ. Угу.

НАЧИНКИН. Вы меня простите… я на вас смотреть боялся, очень хотелось, но я себя пересилил. Скидухи они волевые…

ПАШКЕВИЧ. Налейте мне воды.

Начинкин хватает со стола стакан и бросается в прихожую.

Пашкевич подходит к зеркалу, поправляет локоны.

Глухова, Клестицкий, Вальберг открывают глаза.

ПАШКЕВИЧ (напевает). Коренная москвичка и этим горжусь…

ГЛУХОВА. Да матушка, да… В иных городах на улицах инородцы гадят, а у нас градоначальник строгай… дай бог ему здоровья…

КЛЕСТИЦКИЙ (радостно). Сегодня на Ямской тумбу видел, до чего потешная! С одной стороны на ней написано, а с другой…

ВАЛЬБЕРГ (кисло). Любезный, на сегодня хватит…

ПАШКЕВИЧ. Господа не ссорьтесь. Андрей Петрович, а и в самом деле…

ГЛУХОВА. У меня два квартиранта были, в тиятре каком-то по ночам работали… Стриженные, в шинелях… Тоже все время ссорились, обижались друг на дружку… К чему это я?

ВАЛЬБЕРГ. Господа, нам пора… Мария Сергеевна уже должно быть устала.

ПАШКЕВИЧ. Ничего, ничего, сидите. Я сейчас кофий сделаю.

ГЛУХОВА. Да нет матушка пора нам.

Все встают, прощаются с хозяйкой. Вбегает Начинкин со стаканом воды.

ГЛУХОВА. Василий Павлович вы куда пропали?

НАЧИНКИН. Я бегал за водой…

ГЛУХОВА. Собирайтесь нам пора…

НАЧИНКИН. Я.. (смотрит на Пашкевич) ..я

Пашкевич пристально смотрит на Начинкина. Он залпом выпивает держащий в руках стакан воды.

НАЧИНКИН. Я…

Все одетые стоят в прихожей и смотрят на него.

НАЧИНКИН. Я с вами господа… Сейчас, я догоню… (подходит к Пашкевич) Мария Сергеевна…

ПАШКЕВИЧ (поворачивается к нему спиной). Да…

НАЧИНКИН. Мария Сергеевна, я вам хотел сказать… Мне нравится бывать у вас, ужасно мило и уютно… Я рад быть гостем вашим… Пожалуй мы пойдем, уже темно… Спасибо за прием.

ПАШКЕВИЧ. Прощайте.

Начинкин понуро подходит к остальным гостям. Они выходят. Пашкевич подходит к столу, садится. Неожиданно резко хватает магический камень и бросает его в буфет. Раздается звон разбитого стекла. Свет гаснет.

Конец второго действия.

Гостиная залита солнцем. У окна со шваброй стоит Матвей. С улицы раздаются крики: «Ура!»

МАТВЕЙ. Как солнышко седни светит… Во сколько народу на митинг высыпало, кричат, радуются… А чему радуются? Нешто жисть лучше станет? Глуп человек, то царь ему дурак, то немец… Сами себя не понимают, нацепят банты красные и ходют кругами, якобинцы дранные… Понаехали, блядь в Москву…

Раздается звон колокольчика. Матвей, кряхтя, уходит в прихожую, возвращается с Прутовым.

ПРУТОВ. Когда будет?

МАТВЕЙ. К обеду обещалась, за покойного пенсию получать поехала… Вы Кирилл Михалыч ежели угодно, присядьте, отдохните…

ПРУТОВ (садится). А ты чего Матвей не на митинге?

МАТВЕЙ. А что там Матвею делать? Матвей всем доволен…

ПРУТОВ. А что Россию немцу продали, тоже доволен?

МАТВЕЙ. Да немец он ведь хозяйственный, хуже не сделает. Клумбы разобьет, потом эта… как ее… гигиена…

ПРУТОВ. Гигиена… Сядет тебе на шею какой-нибудь Фауст и будет соки жать.

МАТВЕЙ. Дык сколько на этой шее народу пересидело, Кирилл Михалыч… И немца переживем и китайца, все одно вместе почву питать.

ПРУТОВ (досадливо). А… заладил опять… Тебе лет сколько?

МАТВЕЙ. Не знаю…

ПРУТОВ. И что всю жизнь, так думал? И не разу не хотелось разогнуться и по улице человеком пройтись?

МАТВЕЙ. Хотелось, еще как хотелось… Я ведь с малолетства в услужении, все при ком-то ходил, убирал, подносил, снова убирал… А как свободы захочется я шкалик возьму и опять Матвей всем доволен… Даже вину потом чувствую, что другого хотелось…

ПРУТОВ. Ты просто человек старый, в смысле «старого времени», сейчас новый грядет, этот как ты за шкалик прятаться не будет…

МАТВЕЙ. Нешто все трезвенники будут?

ПРУТОВ. Дурак ты… Квасу налей.

Матвей достает из буфета кувшин и наливает квас в стакан. Прутов выпивает квас, встает и прохаживается по комнате.

ПРУТОВ. А что Матвей, если я …если я на Марии Сергеевне женюсь, а? Что скажешь?

МАТВЕЙ (растерянно). Ну эта…

ПРУТОВ. Да. Возьму и женюсь… А что? Она вдова, я молод, чем не пара? Тебя, хоть ты и дурак не выгоню…

МАТВЕЙ (растерянно). А Мария Сергевна, эта…замуж согласные?

ПРУТОВ (достает папиросы). А куда она денется?

МАТВЕЙ (растерянно). Эта…

ПРУТОВ (заглядывает в буфет). Откуда запах у вас такой? Так у евреев пахнет… ну которые обычаи соблюдают… Такой сладковатый, даже приторный я бы сказал запах. Я брат этот запах на всю жизнь запомнил… Ты ничего не чувствуешь?

МАТВЕЙ (обескуражено сидит на стуле). Не…

ПРУСОВ (закуривает папиросу, поворачивается к Матвею). Меня трехлетнего евреи усыновили, пожалели беспризорника… Читать, писать научили, в училище пристроили, наравне со своими детьми за уши драли. Все у них хорошо было, вот только запах этот… Сижу бывало с книжкой на подоконнике, весна бушует, акация цветет… Потом окно закрою и снова как в туман проваливаюсь. Прожил у них тринадцать лет, а так и не привык. Потом везде, в любом обществе мог еврея определить. Споры неоднократно выигрывал, часы вот у ротмистра Конашевича отбрил… (достает брегет, на цепочке покачивает перед лицом Матвея) …А потом такую штуку я понял, запах это ведь признак того, что человек живой… Мертвый пахнет пока туго оформленный, а живой постоянно… Вот какой твой запах?

МАТВЕЙ. Мой…русский.

ПРУТОВ (смеется). Да нет же дурак! Твой запах – водка, деготь, щи… Любишь щи?

МАТВЕЙ. Люблю.

ПРУТОВ. А жрешь их поди как свинья, жадно, чавкая, все за шиворот течет… (смеется) .

МАТВЕЙ (обиженно). Кирилл Михалыч!

ПРУТОВ (вытирая слезы). Ну ладно, ладно….Так вот, природа моего запаха иная, более деликатная. Типографией пахну, селитрой, лабораторией …Хозяйка твоя, Мария Сергеевна изумительно пахнет… Духами, мазями, романами французскими. Чудо как хорошо! Вот только почему еврейским так пробирает… (внезапно погрустнев) …Больно уж сентиментально…

МАТВЕЙ (пожимая плечами). А бог его знает, Кирилл Матвеич…

ПРУТОВ. А и правда, чего это я! Я ведь, Матвей по делу зашел.

Прутов неторопливо расстегивает пиджак, достает из-за пояса револьвер и стреляет Матвею в голову. Матвей успевает вскочить и тут же валится на стул, с которого сползает на пол. Прутов прячет револьвер, бросается к буфету, открывает все ящики, роется в бумагах.