Леонид Подольский - Четырехугольник

– Варадеро – это маленькая капиталистическая резервация, где нищая Куба зарабатывает валюту. Там все хорошо: шикарные отели, шикарный песок, шикарная музыка, шикарная еда, даже шикарные проститутки. Только рядовых кубинцев туда не пускают. Да им там и нечего делать – там такие цены, что день жизни стоит в несколько раз больше, чем их месячная зарплата.

Но я и на настоящей Кубе побывала, – продолжала Леночка. – На Кубе для кубинцев. Ты помнишь Москву в начале девяностых, когда развалился Советский Союз? Темнота, крысы, жуткие очереди, ободранные дома, жулье! Так вот, это и есть настоящая Куба, только еще хуже! Там карточки на все, даже на сахар! Там человеку положено всего пять яиц в месяц! Куба – остров, где вокруг полно рыбы, но рыбу дают только больным и по специальным рецептам! Недаром кубинцы на гнилых плотах бежали во Флориду!

– Я вот смотрю, что все усилия, все мечты человечества тщетны, – перебил Фифочку Левин. – Что в результате всех революций выходит совсем не то, ради чего они затевались. Что люди никак не могут угадать свой завтрашний день. Что все, кто хотели осчастливить человечество, приносили людям самое большое несчастье! Что борцы за свободу обычно превращаются в самых жестоких тиранов! У нас сейчас мода: футболки с портретами Че Гевары, а ведь он – обыкновенный бандит!

– Ты всегда очень любил философствовать, Вовочка! – вспомнила Леночка. – Тебя, бывало, хлебом не корми…

– И не только хлебом, – поддакнул Левин. – Пещера, бывало, готова к посещению, золотые ворота открыты… Но вот что, Леночка, я хотел у тебя спросить. Ты говоришь, что одна сидишь в золотой клетке. А дочка? Ей ведь лет двадцать пять? Выпорхнула?

– Она живет в Нью-Йорке. Ее очень тяготил этот дом без людей, похожий то ли на тюрьму, то ли на средневековую крепость, где чуть ли не в каждой комнате висят портреты, то прадедушки-мафиози, то дедушки-полковника, погибшего в Перл-Харборе. Еще немного, и они превратятся в привидения…

Иногда я просыпаюсь от страха. У Сэма, кроме картин, еще коллекция раритетного оружия. Он, как всякий уважающий себя американец, состоит в Оружейной ассоциации… А вокруг дома сплошная, очень высокая ограда. И сверху проволока с электрическим током.

У Эллочки никогда не было друзей. К ней никто никогда не мог прийти…

А сейчас она работает у самого богатого человека в мире, у Безоса, в самом большом в мире магазине, в «Амазоне», в самом большом в мире городе и живет почти рядом с Трамптауэр. Там апартаменты стоят пять тысяч баксов в месяц, и они снимают их на троих.

Леночка взглянула на часы.

– Знаешь, уже поздно. Мне нужно собираться. Сын Миша, он страшный ревнивец до сих пор. Он следит за мной не хуже Сэма. Поэтому Сэм легко отпускает меня в Москву. Только в прошлом году мы ездили вместе, он скупал каких-то русских художников. Среди них Погоржельского. Он написал свою новую натурщицу-модель. Мы жили в «Метрополе».

– А чем занимается твой сын? Ему ведь… – Левин запнулся.

– Тридцать восьмой год, – подсказала Леночка. – А он до сих пор не женат. Совсем не смотрит на женщин. Живет один в маминой квартире. Управляет недвижимостью. Ее купил мамин муж, который умер. Он был небедный человек, даже богатый. Миша сдает ее под рестораны в центре Москвы. Что-то вроде современного рантье.

«Порча нашла на кровь, – подумал Левин. – Фифочке, выходит, не пятьдесят пять, а больше».

Фифочка поднялась. Потом вспомнила:

– А ты как, Вова? Рассказывай. Дочке уже лет сорок?

– У меня еще два сына, – сообщил Левин. – С семьей все в порядке. А жизнь – как на американских горках. Хотя что рассказывать, по сравнению с тобой…

– Нет, ты не скромничай. Выглядишь ты хорошо. Я как-то читала твой рассказ в журнале. Про какую-то квартиру, из которой сначала выселили пьяниц, а потом отобрали бандиты. Совершенно случайно попался журнал. Пишешь?

– Это в самом деле произошло с одним моим знакомым. У нас все: или их ограбили, или они грабили. А бывало и то, и то, по очереди.

Я тоже по примеру твоего Бялика рядом со своей качалкой открыл ресторан. Мне ведь, если ты помнишь, помогали спортсмены. И со временем наладились связи с чиновниками. А повара я сманил из вашего ресторана. Там все сразу распалось, как только вы уехали. И публика, прямо из качалки. Кто посерьезней и денежней. Ходили авторитетные люди.

Все бы ничего, но как-то прямо в ресторане сошлись две банды и стали стрелять. Два трупа, четверо раненых. По счастью, меня в это время там не было. Но, сама понимаешь, стали вызывать, давить. Как это у нас называется: стали оттирать от бизнеса. Или дай взятку: ни много ни мало пять миллионов. Честно говоря, я к тому времени устал, и бесполезно с ними бороться. Государственная мафия, она посильнее бандитов. Я не разобрался даже, кто там больше давил и, главное, в чьих интересах: правоохранители или чиновники. Пришлось отказаться от аренды. Но, знаешь, и они продержались недолго. Православие оказалось сильнее. Дом когда-то был поповский. Реституция. Так что сейчас на месте бывшего вертепа живет батюшка.

Однако кое-что у меня еще оставалось. Несколько других качалок. Но это были еще девяностые, люди сидели без денег, никакого среднего класса. Так, ни шатко ни валко. Хорошо хоть, я никогда не брал кредиты. Потом и это все рухнуло в дефолт.

Но помнишь, когда-то ты меня надоумила. Обменников еще не существовало, и я стал ходить к твоему Боре. С тех пор я менял рубли на доллары и держал их под подушкой. Потом Боря исчез, вроде бы его убили, а я продолжал менять. Это был единственный надежный актив. Ну вот, за десять лет собралась приличная сумма. Хотя если посмотреть на нуворишей, которые делали деньги из воздуха…

Словом, с помощью своих спортсменов я тоже стал покупать недвижимость.

– Тоже рестораны, как у Миши? – отчего-то обрадовалась Леночка.

– Нет, какое там. Недвижимость на рынке и в дешевом торговом центре. Маленькие магазинчики, ларьки. Сначала сдавал в аренду, потом стал понемногу нанимать продавцов. Всё женщины из Молдавии. Мужья сидят дома, а они пашут. Недавно запустили маленькую сеть закусочных. Но я там не главный бенефициар. Везде командуют свои люди. Могут договориться, знают, кому и сколько нужно платить. Меня не трогают…

– Да, Миша тоже знает, кому и сколько. К тому же Погоржельский написал портрет префекта и его жены.

– В виде горшков? – засмеялся Левин.

– Нет, в виде аристократов, – Леночка поднялась.

Левин вызвал такси.

– Мама, – сообщила Леночка, – поехала на отдых в Доминикану. Она передает тебе привет.

– Спасибо, – растроганно поблагодарил Левин. – И ей от меня. Сколько ей лет?

– Восемьдесят два. Она не одна, а с бойфрендом. Он порядком моложе ее.