Валентин Мирин - Куда бежать? Том 2. Надежда

После этого рассказа Ломов достал из кармана чековую книжку, обратился к Тельнецкому с просьбой сообщить имя и отчество, выписал чек на сумму немного больше, чем называл Тельнецкий в своём рассказе, и отдал его ему, сопровождая словами:

– Я вас прекрасно понимаю и сочувствую. Верните карточный долг и верните своё благородное имя. Чек прошу обналичить в Петербургском Международном банке, филиал тут недалеко есть. Извозчики знают. Скажите, они вас доставят.

Тельнецкий, подчиняясь Ломову, взял чек, но потерял дар речи. Он не мог поверить, что так просто человек, который видит его второй раз в жизни, спокойно выписывает чек на сумму, состоящую из шести цифр до запятой. Тельнецкий держал чек двумя руками, ошеломлённо смотрел на написанную сумму.

Паузу прервал сам Ломов:

– Понимаю вашу реакцию, очень понимаю.

Немного приходя в себя, Тельнецкий с трудом выговорил:

– Но я теперь буду должен вам.

– Будете. Но карточный долг – это святое. Обещайте мне, что больше никогда карты в руки не возьмёте.

– Обещаю вам… Обещаю. Никогда…

– Славно… – Ломов задумался на секунду и продолжил: – И ещё из вашего рассказа я понял, что вы проигрались, пребывая в состоянии алкогольного опьянения. Прошу вас также мне пообещать более не злоупотреблять алкоголем.

– Обещаю вам. Я сдержу слово, господин Ломов, – Тельнецкий не знал, как обращаться к Ломову и закончил обращение замешкавшись, чем поначалу встревожил собеседника. Но потом Ломов допустил мысль, что Тельнецкий закрепляет в голове данные обещания, и с улыбкой ответил:

– Вот и славно.

Тельнецкий обратил внимание, что его сосед часто говорит слово «славно» или ему так показалось. Он не стал развивать мысль и размышлять, связано ли это с его родом деятельности, но именно это слово Ломов раньше, и не раз, говорил Тельнецкому.

– Но я даже не знаю, кому конкретно и куда отправлять деньги, когда они у меня будут…

– Так останьтесь в Москве. Теперь вы можете это сделать. А в этом городе вы меня найдёте, – Ломов показал рукой на свою квартиру, давая понять Тельнецкому, что его можно найти именно в этой квартире.

– При новых обстоятельствах останусь, конечно. Могу устроиться на любую службу. Я военный, бывший военный, меня охотно возьмут на службу.

– Вот и славно, – опять повторил Ломов с улыбкой на лице. – А пойдёмте-ка завтракать. Вы сегодня ещё ведь не завтракали?

– Не завтракал, – скромно ответил Тельнецкий. – Мне лучше в банк сейчас зайти, затем на телеграф и, наверное, только потом буду завтракать.

– Отлично! – воскликнул Ломов. – Вы идите по делам, потом приходите в трактир Судакова, он тут недалеко, за углом следующего дома, – Ломов показал рукой направление.

– Знаю. Приду. Не будет ли поздно? – впечатлённый новым предложением, ответил Тельнецкий, пытаясь угодить новому знакомому, а с этого утра ещё и спасителю чести.

– Приходите. Встретимся там. Я пока тоже кое-какие дела доделаю, – продолжая улыбаться, сказал Ломов. Поклонившись и немного приподняв шляпу, он вышел из квартиры Тельнецкого и вошёл в свою.

Новые знакомые расстались. Тельнецкий не взял извозчика, а пешим ходом дошёл до банка через три квартала, дабы поскорее оформить перевод карточному кредитору.

В самой квартире, по пути до банка и уже в банке Тельнецкий почему-то не додумался рассмотреть, кто выписал банковский чек. От волнения, или от доверия к Ломову, или от чего ещё неизвестного, но Тельнецкий не смог ответить в банке на вопрос, кто его выписал. Ответил только, улыбаясь:

– На чеке всё написано. Вы ведь читать умеете?.. Я очень на это надеюсь.

Сотрудник банка, нечасто имевший дело с подобными чеками, пригласил своего коллегу постарше в должности в целях выяснения, не является ли этот чек подделкой или чем-то подобным.

Пребывая в ожидании подтверждения подлинности чека, к Тельнецкому сзади подошли два человека в штатском, встали на расстоянии вытянутой руки и не отходили от него. Только в этот момент Тельнецкий и сообразил: сумма огромная, имя-отчество он не знает, и его волнение выглядит вполне вызывающе. С таким набором любой станет объектом недоверия.

Спустя несколько минут сотрудник банка подтвердил подлинность, сверив подпись и реквизиты чека с реестром, но люди в штатском от Тельнецкого не отстали. Один из них обратился к Тельнецкому, пригласил в отдельную комнату, чтобы как он выразился, обсудить и выразить слова сожаления об инциденте с недоверием. Тельнецкий согласился.

В комнате без окон за очень красивым массивным столом сидел опрятно одетый человек, явно следивший не только за своим внешним видом. Тельнецкому предложили присесть, что он и сделал. Незнакомец не представился, не сообщил своей должности, а начал разговор с вопроса, которого Тельнецкий не ожидал, ведь его пригласили в этот кабинет для другого.

– Николай Никанорович, вам хорошо знаком человек, от которого вы получили сегодня чек?

Тельнецкий ненадолго растерялся при виде столь странных обстоятельств общения. Отсутствие формального приветствия и представления подсказывали ему, что дело тут явно не в недоверии. Но вот в чём действительно дело, ещё предстоит узнать.

– Почему вы решили, что я именно сегодня получил предъявленный чек? – Тельнецкий всё-таки решил узнать, в чём суть этого общения, следовательно, без встречных вопросов было не обойтись.

– Мы точно знаем, что именно сегодня вам выписали чек, – спокойно ответил человек напротив.

– Прошу меня покорно простить, а мы – это кто? – тоже насколько возможно было в данный момент спокойно ответил вопросом Тельнецкий.

– Правильно ли я вас понимаю, Николай Никанорович, что вы не хотите с нами сотрудничать? – также спокойно ответили вопросом на вопрос Тельнецкому.

– Опять прошу меня покорно простить, а с нами – это с кем? Поделитесь сведениями, прошу вас! – продолжил Тельнецкий свою линию, не уступая оппоненту.

Человек, сидевший напротив Тельнецкого, был инспектором охранки 1 1 Отделение по охранению общественной безопасности и порядка департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи , ведавшее политическим сыском . и по случайным обстоятельствам он со своими подчинёнными филёрами находился в банке в рамках расследования обналичивания другого чека, выписанного Ломовым вчера, но на меньшую сумму.

Тельнецкому не ответили и на последний вопрос. Воцарилась пауза примерно на минуту. Всю эту пустоту от молчания ничего не заполняло, кроме мыслей каждого. Тельнецкий стал серьёзно задумываться, в какую ещё новую историю он попал, а человек напротив размышлял, насколько осведомлён оппонент и чем его можно зацепить и привлечь к какой-нибудь ответственности.