Николай Коляда - Манекен

АЛЯ. Тихо ты, тихо, ну?!

ПЕТР что-то поет. ВАРЯ послушала его, склонив голову с крыши, снова смеется.

ВАРЯ. А чего тихо? Никто, что ли, не знает, как у тебя ящик от писем ломился, да? Придумала – сострадание!

АЛЯ.Не я придумала, а люди посоветовали. Люди сказали – так надо написать… Знаешь ведь, знаешь!

ВАРЯ. Какие это люди тебе посоветовали? Дураки какие-нибудь, которые с тобой в автобусе ездят?

АЛЯ. Тихо ты!

ВАРЯ. Что – тихо? Что – тихо? Что – тихо? Чего ты мне рот затыкаешь? Никто как будто не знает, как тебе начали писать, кто способный на сострадание? Все мужики стали думать, что ты в тюряге сидела, раз понимать тебя надо, да еще стали думать, что у тебя штук десять детей. Бессовестная! Так ведь и писали: ничего, мол, что вы в тюрьме сидели и что детей у вас много, я вас все равно, мол, заранее, мол, люблю!

АЛЯ.Я тебе сказала – тихо, ну?!

ВАРЯ. А кто услышит? Соседи про тебя все знают, про придурка! А еще кто услышит? Татарин этот, что ли?

ПЕТР (поет). "Постой, паровоз! Не стучите, колеса! Кондуктор нажми на тормоза!!! Ча-ча-ча!"

ВАРЯ. Слышишь, поет: кондуктор! (Хохочет). Тебе поет! А татарин – татарин пусть слушает! Пусть знакомится с обстановочкой! Ой, с крыши бы не упасть – так смешно мне! Ой, как смешно мне! Письма от тех мужиков своих сохранила или нет?

АЛЯ. Все сожгла, до одного, знаешь ведь, ну?

ВАРЯ. Ага. Ну, придем к тебе сейчас, спустимся, дашь мне их прочитать. Я хоть посмеюсь. У меня сегодня настроение веселое. Как его зовут, Любка сказала?

АЛЯ. Эдик.

ВАРЯ. А-а, Эдик. Эдик. Эдик-педик. Татарин. (Дико, во весь голос вскрикнула).

Обе замерли.

АЛЯ. Чего ты? Чего? Чего?

ВАРЯ. Да чтоб она провалилась! Брысь! Дома пугала, пугала, еще и сюда пришла пугать! Брысь, сказала, тварь такая, брысь! Да что же это такое, снова напугала, а? Пошла, ну? Пошла!

Схватила палку, кинула в кошку, та шмыгнула с крыши.

АЛЯ. Что ты пристала к ней?

ВАРЯ.А пусть не пугает!

АЛЯ. Не любишь ты живность, Варька. Никого не любишь. Природу ты нашу русскую не любишь. На всех, как змея кидаешься. Вот так.

ВАРЯ.А кого любить? Всякую гадость? Как бы не так. Гадость всякую любить не буду. Я вообще-то человек скрытный, чтоб ты знала. Что не надо показывать людям, я глубоко в себе закапываю. Это я к твоему вопросу про любовь.

АЛЯ. Ты про что это?

ВАРЯ. А про то. Проехали. Про то. Кто не дурак – поймет.

ПЕТР свистит какую-то мелодию. ВАРЯ свесила голову с крыши.

Эй, свистун! Дразнилку нашел? Чего вот ты рассвистелся тут? Люди уже отдыхают, а ты чего? У тебя, гляжу, в голове ветер вот так вот свистит, как вот ты тут свистишь! Иди вон работай, раз ты на работе! У людей горячая вода кончится скоро, а ты сидишь тут, свистишь!

ПЕТР. А какая вам хрен-разница, мадмуазель, есть вода или нет, кончится или не кончится? А? Вы ведь ею, кажись, не пользуетесь?

ВАРЯ (помолчала). В теплицу воду надо, ясно? А я там работаю. Понял?

ПЕТР. Ну и работай. Чего ты трепыхаешься?

ВАРЯ. Я за общество за наше переживаю. А ты – трутень.

ПЕТР.А вы, значит, там сидите – две пчелки? Да?

ВАРЯ (помолчала). Чего-о?

ПЕТР. Я говорю: вы две пчелки, да?

ВАРЯ. Тебя не спросили!

Идет поезд, грохочет на стыках рельс. Дал гудок, ушел. Тихо стало. Только музыка с танцев слышится. Молчание.

Какой это пошел?

АЛЯ. Сто семьдесят четвертый. Полдесятого. (Улыбается). Пчелки, говорит. Что вот мы, правда, с тобой тут сели? Как две кошки мартовские на крышу забрались. Стыдно. Пошли домой. И что ты меня все время сюда тянешь? По сорок лет бабам, а как дуры…

ВАРЯ. Сиди! (Положила голову АЛЕ на колени). Пошукай давай в голове, поищи мне. Ну?

АЛЯ (перепуганно отодвинулась). Ты чего? Не буду, нет, не буду…

ВАРЯ. Ну, давай я у тебя поищу…

Расчесывает волосы гребенкой, смотрит на АЛЮ. Та испуганно машет руками.

АЛЯ. Ты чего? Чего? Нет, нет… Еще он увидит… Ты чего, ты чего…

ВАРЯ. Кто увидит? Этот увидит? Кто?

Молчание.

(Злобно). Эк, какие мы стали!

АЛЯ (сердито). Да мы такие и были!

ВАРЯ (встала, поправила платье). Ах ты, кишечница подлючая! Я с ней, как с подругой, а она с татара глаз не сводит, посмотрите-ка! Способный на сострадание, на понимание, на вынимание!

АЛЯ. Не ори. Раскрыла хайло. Кишки простудишь. Вот так. Поняла?

ВАРЯ. Вот он тебе – способный на сострадание и понимание! На всех кидается! Тьфу! Гадость какая! Чем ты хуже той Любки! Эдик! И чего я сижу тут с тобой! Тьфу!

АЛЯ. Тихо, тихо. Напилась уже.

ВАРЯ. У-у, гадска морда! Я тебе напьюся! Пяль глаза, пяль! (Быстро спускается вниз по лестнице, останавливается у дверей своей квартиры на втором этаже, находит ключ, открывает двери, входит в комнату, кричит оттуда). Я твоей кошке завтра же отравы намешаю! Чтоб не ходила мне тут! Не ходила чтоб, не гадила! Тут социалистическое общежитие у нас, уважать его надо, а не разводить всякую природу, всякую мерзкую тварь! А? Кобра какая! Самая ты настоящая кобра! Устроила мне тут похохотать, а? Развела мне тут бордельеро! Завтра же! Сегодня же!!! Сейчас же!! Настоящая ты кобра!!!!

Окна ее квартиры осветились. ВАРЯ ходит за занавесками, гремит, стучит чем-то. ПЕТР ушел к себе в кочегарку. АЛЯ смотрит вниз. Зовет кошку. Медленно начала спускаться задом вперед. На последней ступеньке все-таки оступилась, охнула, ахнула, полетела вниз. Но попала в объятья ПЕТРА, который поджидал ее у лестницы.

ПЕТР. Оп-па. Вот так.

АЛЯ.Ой… Вот так… Чуть не шваркнулась…

ПЕТР держит АЛЮ в своих руках, не выпускает, ухмыляется. Помолчали.

Ну-ка, ну-ка, ну-ка ты… Руки, руки сказала! Ишь… (Оттолкнула Петра, быстро пошла на крыльцо, открыла двери своей квартиры. Включила в комнате свет. Походила. Телевизор выключила, занавески поправила. Села на кровать, улыбается).

ПЕТР обошел вокруг дома, заглянул в окошко, в комнату АЛИ. Постучал.

АЛЯ (отдернула занавеску, долго смотрит на ПЕТРА). Чего?

ПЕТР (шепотом). Открой…

АЛЯ (открыла дверь). Ну? Чего надо?

Молчание.

ПЕТР (стоит на пороге, улыбается). Так просто. Поговорим?

АЛЯ. Чего ты зубы-то продаешь?

ПЕТР. Больше продавать нечего. Или уже и нельзя? Мне все бабы говорят, что у меня зубы красивые. Или нет?

АЛЯ. Или нет. Ну и иди к тем бабам, которые твои зубы хвалят. А мне зубы заговаривать нечего…

ПЕТР. Те бабы далеко. А вы – близко…

АЛЯ. Не звали, вроде, тебя?

ПЕТР (смеется). Пустите погреться?

АЛЯ. Ага. Сейчас. Для тебя, для зубатого, расстаралась. Ага, как же. Сейчас пустила. (Стоит, не отрываясь смотрит на ПЕТРА. Не двигается с места).

ПЕТР. Погреться, а?

АЛЯ. Жарко, вроде, а?

ПЕТР. Ну, тогда остудиться, а?

АЛЯ. Ишь, разжарило тебя.

Пауза.

ПЕТР.Какие мы нервные.

АЛЯ. Да я спокойна. Я спокойна, как мертвая лошадь. Вот так. И не боюсь никого. Заходи, чего там? У меня скоро муж с работы придет. Заходи, ну?