Виталий Ерёмин - Браво-брависсимо

БОРИС ВАЖАНОВ – 32 года, помощник Сталина.

АЛЕНА СМОРОДИНА (АНДРЕЕВА) – 26 лет, сотрудница секретариата Сталина.

СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ – генеральный секретарь ВКП(б).

АЛЛИЛУЕВА НАДЕЖДА – супруга Сталина.

ЖБЫЧКИНА ВАЛЕНТИНА – подавальщица Сталина.

ПАУКЕР КАРЛ – начальник охраны Сталина.

КАННЕР ГРИГОРИЙ – секретарь Сталина «по темным делам».

ТОВСТУХА ИВАН – секретарь Сталина «по полутемным делам».

ЯГОДА ГЕНРИХ – заместитель председателя ОГПУ.

МОЛОТОВ ВЯЧЕСЛАВ – секретарь ВКП(б).

ПЕРЛ – ЖЕМЧУЖИНА ПОЛИНА – нарком рыбной промышленности, супруга Молотова.

ЛЮДВИГ ЭМИЛЬ – немецкий писатель

АСТОР НЭНСИ – английская журналистка

НЭЛЬСОН ДОНАЛЬД – американский бизнесмен

ДЭВИС ДЖОЗЕФ – американский дипломат

ШНЕЙДЕРОВИЧ – личный врач Сталина.

ЛЬВОВА НАТАЛЬЯ – ясновидящая.

Сотрудники охраны Сталина.

1932-й год. Москва. Секретариат Политбюро ВКП(б). Большой зал.

Письменных столы, за которыми сидят женщины в красных косынках. В зале деловое

движение. Одни сотрудницы что- то ищут в шкафах. Другие печатают на пишущих

машинках. Третьи говорят по телефонам.

На стенах висят старые плакаты, посвященные революционному Эросу. Вот

призывы «Каждый комсомолец может и должен удовлетворять свои

половые стремления», «Каждая комсомолка обязана идти ему навстречу, иначе она

мешанка». Вот короткий рекламный стих Маяковского «Прежде чем пойти к невесте,

побывай в Резинотресте». Вот агитплакат – счастливая девушка под руку с парнем в

пиджаке с красным бантом, а в сторонке отставной кавалер и стишок внизу «Я

теперча не твоя, я теперча Сенина, он меня в Совет водил слушать речи Ленина».

Среди сотрудниц секретариата выделяется своей яркой аристократической

красотой АЛЕНА СМОРОДИНА. Она вскрывает большой конверт, вынимает

фотографии, рассматривает их и меняется в лице. На снимках крайне изможденные

люди, их тела похожи на скелеты. Алена читает вложенное в конверт письмо и в

панике смотрит в сторону кабинета Важанова. Важанов, который стоит у

остекленной стены-окна и смотрит, как работают его подчиненные, замечает

метания Алены и делает ей знак зайти. Алена идет к нему.

Небольшой, хорошо обставленный кабинет Важанова. Алена входит.

Важанов ждет ее у двери и сразу заключает в объятия. Алена

отстраняется.

АЛЕНА. Боря, давай как-нибудь потом.

ВАЖАНОВ. Что у тебя стряслось?

АЛЕНА (протягивая конверт). Вот. Только что пришло.

Важанов перебирает фотографии. Видно, что они потрясают его не меньше, чем

Алену.

ВАЖАНОВ (читает вслух письмо) . «Мы тут уже начали поедать друг друга.

Пирожки с человеческой печенью продаются открыто». Ни фига!

АЛЕНА. Письмо из Саратова.

ВАЖАНОВ. Вижу. Еще не регистрировала?

АЛЕНА. Нет. Я ж говорю, только что пришло.

ВАЖАНОВ. И не надо регистрировать. Пока.

АЛЕНА. Как это? Ты представляешь, что со мной будет?

ВАЖАНОВ. Пока письмо у меня, ничего не будет.

АЛЕНА. Что ты задумал? Может, скажешь?

ВАЖАНОВ. Конечно, скажу. А пока сам не знаю. Это уже не первый сигнал с

мест. Но впервые – такое доказательство.

Алена нервно прохаживается по кабинету. Останавливается перед стеной-

окном.

АЛЕНА (показывая на увешанные плакатами стены) А это что за выставка

появилась? Под Петеньку моего копаете?

ВАЖАНОВ. Петенька твой неплохой парень, но… на берегу Москвы-реки, в

пяти минутах от Кремля снова появился нудистский пляж. Снова пошли призывы

установить кабинки любви. (ядовито) Туалетов в Москве наперечет, а кабинки любви

должны быть на каждом шагу. Но больше всего Сталина разозлил агитплакат «Я

теперча не твоя, я теперча Сенина…»

АЛЕНА. И что теперь?

ВАЖАНОВ. Члены политбюро зайдут, полюбуются и примут решение. Думаю,

пожурят твоего Петю. Все знают его заслуги перед революцией.

АЛЕНА. Петенька-то тут при чем? Вы бы лучше катехизис революционера

подредактировали.

ВАЖАНОВ. Не понял. А катехизис тут при чем?

АЛЕНА. Тебе процитировать? Перед командировкой в Германию меня в

срочном порядке в партию принимали. Пришлось зазубрить.

ВАЖАНОВ. Ну-ка.

АЛЕНА (с сарказмом). Революционер – человек обреченный. Он в глубине

своего существа разорвал всякую связь со всеми законами, приличиями,

общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он презирает общественное

мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю

общественную нравственность. Все изнеживающие чувства родства, дружбы, любви,

благодарности и самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною

страстью революционного дела. Для него существует только одна нега – успех

революции.

ВАЖАНОВ. Холодная страсть, говоришь… Ну-ну. Ладно, это все мелочи жизни.

Что у тебя с переводом?

АЛЕНА. Закончила. Мы с национал-социалистами, конечно, антиподы.

Но я не понимаю их хитростей. Взяли наше красное знамя, наш призыв

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь».

ВАЖАНОВ. Гораздо непонятней, почему мы это скрываем. Они ведь еще друг

друга товарищами называют. А лично об авторе, камараде Гитлере, что думаешь?

АЛЕНА. Он хочет истребить тех, кто у нас в каждом кабинете. И чего он на

них взъелся?

ВАЖАНОВ (понизив голос) . По-моему, Сталину, это как раз и нравится в

товарище Гитлере. Знаешь, а мне нравится, как ты муженька своего бывшего

защищаешь.

АЛЕНА. Я благодарна ему.

ВАЖАНОВ. Интересно, как ты ему объяснила, откуда три языка знаешь…

АЛЕНА. Сказала, что родители были гувернерами.

ВАЖАНОВ. Красота ослепляет. А любовь ненасытна.

Важанов встает из-за стола, закрывает дверь на ключ и подходит к Алене с

явным желанием наброситься на нее. Она тоже смотрит на него распаленно. Они

заходят за шкаф и предаются торопливой страсти.

АЛЕНА. Прямо в Кремле, рядом с кабинетом самого Сталина… Как это

стыдно!

ВАЖАНОВ. Как это возбуждает!

Пылко отдавшись друг другу, они приводят себя в порядок. Важанов

проворачивает ключ в замке двери.

ВАЖАНОВ. Сталин хочет, чтобы ты сама вручила ему перевод. Видно, слышал,

какая ты красотка.

АЛЕНА. Как вести себя с ним?

ВАЖАНОВ. Товарищ Сталин любит абсолютное подчинение, но… не

терпит его. Редко говорит, что нужно конкретно делать. Только дает понять, и нужно

правильно догадаться. Требует, чтобы ему смотрели в глаза, но сам при этом только