Сергей Кудрявцев - По ту сторону защиты и нападения

© Гилея, 2012

Пустота. Посередине стоит стул, на нём Голова казака, молчит и смотрит. Неожиданно вбегает некто в рыцарском шлеме, крутится на одном месте, подпрыгивает, машет руками, что-то выкрикивает. При внимательном рассмотрении видно, что дерётся. Но с кем? Никого больше не видать.

Голова казака

Что с тобою, Бренершурц? Не слишком ли ты увлёкся воображаемыми врагами, что не отличаешь призраков от людей?

Бренершурц

Мои руки, мешугине копф, опять повздорили. Одна легко может при касаться к деньгам, брать их, тратить, даже рвать, а другая – как дотронется до купюры, так краснеет, покрывается пузырями, потом долго чешется. Обычно они договариваются и действуют согласованно, но иногда дерутся. При этом красная всегда начинает первая, но делает вид, будто обороняется. А другая руководит и любит повсюду лезть. Бывает, что они не могут поделить мой затылок: кому его почесать в трудный момент? Власть – отвратительная штука, надо её победить, и прежде всего в себе самом.

Пытается бить правой рукой по обеим рукам. Убегает, слышны звуки борьбы.

Авторитарьянц, армянин ( входя )

Что, голова? Очередной двурушник? Или бескомпромиссный борец с бисексуальной природой человека?

Голова казака

Это здесь ни при чём. Наш трикстер страдает от непонимания другой своей проблемы. У него не получается силой остановить схватку. Невозможно побороть сражение, не начав новое. Не удастся сразить борьбу, напав на неё в бою или даже из-за угла. И уйти он тоже не может. Но не думай, что у других иначе. Наш несчастный двояка – лишь наглядная картинка, абстракция, метафора. Все люди, абсолютно все – в сетях одной общей проблемы.

Авторитарьянц

Продолжай!

Голова казака

Хорошо, я начинаю. Будь внимателен. Назовём то, что со всеми происходит, защитонападением. Неизменные основы нашего существования друг с другом – это нападение и защита. Вся наша жизнь – защитонападение. Регламент, шутка, хитрость, удар ножом в живот, праздничный наряд, маска, цитата, награда, подозрение, собственность, законность, приличие, лень, пьянство, мастерство и многое другое, что кажется нам абсолютно различным, – лишь обличья, принимаемые неразлучными нападением и защитой, этим вечным оборотнем. Нападение – совсем не только «физическое насилие». Это вытеснение, давление, умолчание, сомнение, присвоение, утверждение, настояние, доминирование, осуждение, удержание, демонстрирование и многое другое. И защита – совсем не только санобработка, заграждение или превентивный удар. Это оправдание, удержание, укрытие, вытеснение, обладание, отторжение, осуждение, оболь щение, осмеяние, утверждение. В формах непосредственных и опосредованных, прямых и косвенных, буквальных и метафорических. Само так называемое социальное во всём многообразии его форм есть защитонападение. С большой буквы.

Авторитарьянц

То есть все в ссоре? Ты видишь всех в злобе друг на друга, казак?

Голова казака

Почему же? Ты не понял. Напряги абстрактное мышление. Очень друг друга любят, но и о себе тоже думают. Торговля, например, тоже нападение и защита, попытки отобрать и попытки отстоять, но как-то договариваются. Это такое вынужденное перемирие. Игра и бизнес, финансовые рынки, судебное заседание, «демократические» процедуры, публичная деятельность всегда состоят из нападения и защиты. Жилище, заработок, привычки, семейные ценности, воспитание, стадность, пропаганда, обучение, сам язык – просто оборонительно-наступательные, крепостные сооружения. Или совокупление – с его подобием и явной преемственностью схватке, с имитацией физического противостояния и буквальным высечением искры удовольствия – разве оно не демонстрирует нам, что буквальное высечение искры удовольствия может происходить именно в имитации физического противостояния?

Авторитарьянц

В общем, социальное высекается, как искра, из единства и борьбы противоположностей.

Голова казака ( продолжает )

Общество и государство, как и сама человеческая личность, построены на чувствах и идеях защиты. Идеях патриотизма, защиты от «сил природы», безопасности от дурных и чужих, «психологической защиты», «защиты организма» и тому подобном. А также наступления – на «силы природы» и на жизненные обстоятельства, на непохожих и более слабых, на непонятных, подозрительных и встающих на пути. При этом защита во многих случаях обязывает к нападению, переходит в него, а в нападении всегда присутствует момент защиты (пример полного их слияния – в поединке насмерть). Власть, деньги, успех, «личностный рост», даже «стремление к истине» – продукты того и другого одновременно. Жажда обогащения часто объяснима лишь страхом перед нищетой. К карьерным завоеваниям толкает не только пустое тщеславие или тот же страх, но и стремление к охране семьи и потомства. Идеология преодоления, завоевания, прорыва, победы – наиболее популярная из всех общественных идеологий, своего рода мета-идеология. Повсеместно торжествует «культура нападения». В концепции коллективизма заключена замечательная идея взаимопомощи, которая, однако, во многом основана на необходимости совместной борьбы.

Авторитарьянц

И, так я понимаю, всё-таки не от угрозы стихий люди прячутся в пещеры и стаи. Друг от друга они прячутся.

Голова казака ( продолжает )

В отношениях государств другой логики и не может существовать, кроме логики защитонападения. Всегда борьба за изменение границ, и совсем не только географических. Как верно говорят, здесь есть лишь право сильного. И никаких поблажек и компромиссов, пока есть государства, расы и разные вероисповедания. При этом наступление не только обосновывается, но и часто для себя объясняется мотивами защиты, тогда как другой стороне приписываются мотивы нападения. Добрая воля, альтруистические намерения – и в обычной жизни – часто либо непонятны, либо принимаются за боевой камуфляж, либо интерпретируются как конформизм и слабость, а значит, как отступление. Обыкновенные инструменты нападения – обвинение в предшествующем нападении и вселение чувства вины. А поддавшись сомнениям и переживаниям, чувству стыда за содеянное и несодеянное, ты облегчаешь свое поражение.

Авторитарьянц

Вот что было с одним моим другом. Он вдруг стал остро ощущать, что его любимая женщина словно вытирает об него ноги. Как бы он ни поступал, всегда чувствовал себя виноватым, постоянно перед ней оправдывался – в забывчивости, в неверном тоне, в неуместной шутке.