Дмитрий Федечкин - Разношёрстное

– Чёрт подери, нам нужен лесоруб. Найди лесоруба!

* * *

– Может, всё дело в том, что мы искали лесоруба, а надо – лесорубиху?

– Это мысль. Найди мне лесорубиху. Лесоруба в юбке.

– Какие предпочтения?

– Брюнетку. С длинными пальцами. Приятную. Пусть, пока лес рубит, мне глаз радует…

– Принято! Это мы мигом устроим.

* * *

– Что-то лес совсем не рубится. Совсем-совсем не рубится.

Вообще, мать твою за ногу, ни одного дерева не срублено!

– Да как ему рубиться-то? Лесорубиха палец об палец не ударила, причёску бережёт. А все помощники только на её… как его там… маникюр пялятся. Вот и упала эта, как её там, производительность. До нуля упала.

– Выкинь её нахрен! Пинком под маникюр выпни! Чтоб глаза мои её не видели! Мне нужен лесоруб! Мне нужно, чтобы лес рубился! Понимаешь ты это?

– Где я возьму лесоруба? Нет в нашей деревне лесоруба! Были да выродились…

– Не знаю. Ищи, где хочешь! Лобзиком вырежи. Паяльником выжги. Плоскогубцами вырви. Лопатой выкопай. Дрелью высверли. Дьявол, мне нужен чёртов лесоруб!!! Нужен, понимаешь ты это?!

* * *

– Знаешь, какая мысль ко мне пришла…

– Какая?

– Помнишь Патрикеевну?

– Её забудешь! Мне дрыном по сраке заехала, когда мы к ней в сад за яблоками залезли. А дед еёный, Прокопьич, царствие небесное, меня сигарку крутить учил… И что? К чему ты клонишь?

– А вот что. Внук к ней приехал, Петрушка.

– Какое мне дело до её Петрушки?

– А вот какое. Родился он в нашей деревне? В нашей. А что уехал, так не по своей воле, а учиться. Традиции и устои чтит? Чтит. В родные края нос кажет? Кажет. Кому, как не ему, лесорубом-то быть?

– А чем он в той-то деревне занимается?

– Ведомо чем. Я разузнал, так он там на хорошем счету, советник помощника пастуха. Работает по скользящему графику.

– Советник помощника пастуха?!

– Советник помощника пастуха! Ну что, переманиваем?

– Ещё спрашиваешь! Беги, переманивай! Этот – свой в доску, надёжный. Этот – точно справится!

2015

…Полуторагодовалую Милану хоронили в закрытом гробу. Его длина – около метра. Малюсенький такой, словно игрушечный. Каждый человек, что попадал в траурный зал, видел этот гроб самым первым. Видел, осознавал и срывался. Рыдали даже те, кому делать это на людях не положено по статусу, кому всегда нужно демонстрировать самообладание и выдержку. Но истинное, человеческое, неизменно брало своё над искусственным, напускным. Держать такое в себе решительно невозможно.

Чуть дальше, в глубине зала, стояли гробы родителей Миланы – Анастасии и Игоря. Перед входом они все вместе, улыбчивые и счастливые, смотрели на пришедших со снимка, сделанного во время модной фотосессии. К каждому из членов погибшей семьи есть нелепые, абсурдные, иррациональные, кричащие, вопящие вопросы. Какие планы на Новый, 2019 год? Как встретите его? Что загадаете под бой курантов? Что поставите на праздничный стол?

Молчание.

Это тихое существительное гнетущим авторитетом висит в атмосфере. Люди встречаются взглядами, здороваются взглядами, обмениваются взглядами. Взглядами находят друг в друге поддержку. Вот так, без слов. Речь – отмирающая за ненадобностью способность, бесполезная и бессмысленная функция. Мы снова чувствуем.

Самое страшное на месте обрушения двух подъездов – это когда натыкаешься на разбросанные детские вещи. Сердце ошпаривается крутым кипятком. Чей этот плюшевый заяц? Чей трёхколесный велосипед? Чей подростковый спортивный снаряд? Чьи учебники?

Молчание.

Вся спасательная операция на месте трагедии – под Божьим наблюдением. Икону заметили те, у кого зрение – «единичка». Квартира верхнего этажа обрушилась частично, обнажив православный предмет поклонения и представив его на всеобщий обзор. Быть может, взгляд, направленный с иконы во внешний мир, оберегал молодых парней – спасателей, разгребавших завалы все эти дни, рисковавших своими жизнями во имя едва возможных жизней чужих. Быть может, взгляд, направленный с иконы во внешний мир, хотел явить миру чудо. И явил его – во спасение Ванечки. Мы не знаем, мы просто предполагаем, чувствуем.

Когда мальчишка подрастёт, он обязательно узнает о трагедии. Про то, что больше суток пролежал на морозе в лёгкой домашней одежде.

Посмотрит видео, как его доставали из-под завалов, и неизменно задаст простые вопросы и непростые: «Папа, почему я и почему это произошло со мной? Мама, скажи, что ты чувствовала, когда меня не могли отыскать? Где души погибших людей? Существует ли Бог и где он сейчас?»

К ответам невозможно подготовиться. Можно попробовать, но, когда случится, всё пойдёт по совершенно другому сценарию. Родители знают это.

Молчание.

Воспоминание. Дом со стороны проспекта – словно жилой. Если не знать о трагедии, можно подумать, что с ним всё в полном порядке. Свидетельство тому – свет в окнах. Это не галлюцинация. Прожектор, установленный во дворе для того, чтобы спасательная операция велась круглосуточно, светит настолько ярко и мощно, что пробивает дом насквозь и создаёт страшную оптическую иллюзию. Будто подъезды на месте, в целости и сохранности, а внутри квартир идёт своим ходом размеренная новогодняя жизнь.

Все эти дни возле ограждения стоят, сменяя друг друга, молчаливые люди. В определённые моменты их собирается здесь больше полусотни. Покидаешь место трагедии поздно вечером – они ещё здесь. Возвращаешься рано утром – они уже здесь. С этой точки практически ничего невозможно увидеть, уловить и понять. Но люди – здесь. Все эти дни мне казалось, что они верили. Верили в то, что их бессмысленное в прагматичном, обывательском значении стояние что-то и для кого-то значит.

Молчание.

За праздничные дни общество окончательно слетает с катушек. В промежутках между застольями оно хватается за смартфоны и, находясь за десятки и сотни километров от Магнитогорска, начинает советовать профессионалам, как правильно вести спасательную операцию.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.