Андрей Гоштаутас - Город – это люди

Когда девушка вышла из ванной, Степан вскочил с кровати, на край которой успел присесть. Что ж, вот и настало время. Сердце билось паровым молотом, ладони вспотели, коленки затряслись. Он в очередной раз выругал себя за такую опрометчивость, но отступать уже некуда, позади была двуспальная кровать.

– Расслабься, сладкий, – промурлыкала девушка. – Давай, избавляйся от ненужной одежды.

Стёпа, словно на призывной комиссии в военкомате, стянул с себя трусы и вытянулся по стойке смирно. Девушка улыбнулась, подмигнула ему, и уже сделала шаг навстречу, как послышались щелчки замка входной двери. Парень хотел что-то спросить, но в горле пересохло, и он просто вопросительно взглянул на проститутку.

– Это мой муж! – Прошептала девушка.

Муж? У проституток есть мужья? Писатель стоял какое-то время в растерянности, а потом резко шагнул к своей одежде, но запутался в собственном нижнем белье и грохнулся на пол. Когда он стащил трусы со ступней, и смог подняться, в дверном проёме уже стоял огромный мужик с головой, размером с десятикилограммовый арбуз. Лысый, с противными чертами лица, он напомнил писателю главного героя чёрно-белого фильма про Носферату.

– Что тут происходит, не понял, – пробасил мужчина.

– Витя, ты всё… – начала было девушка.

– Заткнись, – оборвал её Витя, – и марш на кухню, с тобой потом поговорим.

Когда девушка скрылась на кухне, мужчина пристально посмотрел на парня. Невысокий, худой, голый, сжимает в руках собственные трусы. Выражение лица такое, что он готов в любую секунду разреветься. Ещё бы, ведь мечта всех двадцатидвухлетних девственников была на расстоянии вытянутой руки, а тут такой казус.

– Ты что с моей женой собрался делать, м?

– Ничего, правда, – просипел Степан.

– Да? И как понимать тогда твой наряд? – Стёпа молчал. – Послушай, я человек взрослый, серьёзный.

– Ничего не было!

Мужчина выудил из кармана телефон и тут же «щёлкнул» голого писателя.

– Это для полиции, – пояснил Витя. – Ворвался к моей жене, хотел изнасиловать. Знаешь, сколько за изнасилование дают? А здесь ведь будет изнасилование со взломом, статья четыреста тридцать первая УК РФ, до двадцати лет. Хочешь в тюрьму?

Стёпа замотал головой, из закоулков подсознания стали всплывать подробности, как обходятся с насильниками в тюрьме. Откуда у него эти знания, он и понятия не имел, то ли в интернете прочитал, то ли где-то услышал. Одно было ясно точно: он не хотел в тюрьму по четыреста тридцать первой.

– Можем договориться, дружок.

Мужчина назвал сумму, и Степан с радостью бросился к джинсам, на ходу объясняя, что он согласен. Бросив трусы на пол, он выудил из кармана кошелёк и отсчитал нужную сумму. От глаз Вити не укрылось то, что у парня ещё осталось несколько тысячных купюр. Он выхватил кошелёк и выгреб все деньги. А затем взял часы, осмотрел их, и сунул в карман.

– Свободен.

Писатель тут же почувствовал, как дышать стало легче: его не собираются бить, отправлять в тюрьму, или ещё что пострашнее. Он хотел было натянуть бельё, но Витя схватил Степана за локоть, всучил ему его вещи, и вытолкал за дверь. Спустившись на лестничную клетку, парень, сгорая от стыда, быстро оделся. Обнаружилось, что кроссовки остались в квартире Вити и Юли. Благо, уже темно.

Дорога домой длилась вечность. Молодой писатель испытывал бурю эмоций, от стыда и обиды, до облегчения и благодарности судьбе. Деньги – не главное, убеждал он себя. Слава богу, что жив остался. Как же так получилось? Он гнал от себя эту мысль, но она возвращалась: его развели, как сосунка. Вот тебе и опыт, вот тебе и погружение.

Забежав домой, он обулся, прихватил остатки отложенных денег, и отправился в ночной магазин за алкоголем, который обходил закон о времени продажи спиртных напитков тем, что назывался баром, хотя пить там было нельзя. Хотелось забыться. Он купил какую-то настойку и лимонад, вновь вернулся домой и уселся в комнате за компьютером. Выпив несколько стопок, будущий король ужасов начал печатать:

«Виктор был древним вампиром, за которым Орден охотился очень давно. Я вышел на его след неделю назад, выяснил, что он вместе с недавно обращённой Джули используют хитрую схему заманивания жертвы…»

Есть определённый тип людей, которые останавливаются в развитии в определённый момент. Смотришь на человека, вроде взрослый мужик, семья есть, дети, а заговоришь с ним, так больше шестнадцати лет ему и не дашь. Дима Магомедов был именно таким. Лучшими его друзьями были передачи по телевизору про разные сенсационные открытия. С ними Дима познавал саму суть мироустройства. Он знал всё о татаро-монгольском иге, секреты египетских пирамид, заговор мирового правительства, предсказания Ванги и Нострадамуса, и ещё много всего.

Работал он в типографии помощником печатника. Ему нравилось, знай себе бумагу закидывай в машину, да смотри видео в смартфоне. Книг он не читал, так как искренне был уверен, что чтение книг – занятие для детей. Он уже давно вырос, школа и техникум позади, так что о каком чтении может быть речь? Взрослый, семейный мужчина найдёт занятие серьёзней – просмотр телевизора, совмещённый с распитием пива, которое он любил закусывать копчёной скумбрией. И в этом было рациональное зерно, ведь как читать книгу, есть рыбу и пить пиво одновременно?

– Учёные во всём мире давно признали, что строение Вселенной слишком упорядоченно, для того, чтоб считать это случайностью, – вещал телевизор голосом симпатичной телеведущей. – Джонатан Батулин, известный во всём мире астрофизик из США, заявил, что изучение Вселенной привело его в лоно церкви.

Дима шумно всосал в себя пиво, подлил себе ещё, прогнал из комнаты слишком громкого пятилетнего сына, и вновь уставился в телевизор. Нежная скумбрия прекрасно оттеняла горьковатый вкус пива, а передача заполняла звенящую в его голове пустоту. Дима никогда не был особо верующим, но теперь у него есть аргумент, и он может утереть нос атеистам с работы, которые посмеивались над его крестиком. Да, не смотря на фамилию, Магомедов считал себя православным человеком. В церковь не ходил, грешил мелким воровством в супермаркетах, да и Библию не читал, но почему-то чувствовал своё единство с Русской Православной Церковью.

А ещё его раздражали сослуживцы, которые потрясали своей якобы образованностью, знаниями и интеллектом. В любом споре ссылались на какие-то там труды каких-то учёных. Голословные доказательства, считал Дима. Учёных слишком много, каждый пишет, что ему в голову взбредёт. Особенно его раздражали споры об истории. Ну откуда этим историкам знать, как там всё было на самом деле? Ведь они не присутствовали при этих событиях! Но при всём при этом, он не сомневался в правдивости информации, которую ему выдавал телевизор.