Фридрих Дюрренматт - Ангел приходит в Вавилон

Ангел. Я должен беречь время. Я не могу позволить себе никаких излишеств. Ведь очень скоро я вернусь в туманность Андромеды и буду ползать по этой красной громадине. А я еще не все изучил. Я все время открываю новые тайны.

Акки( устало ). И он сочиняет стихи!

Ангел.

Курруби. Останься, мой ангел, останься!

Ангел. Прощай, Курруби, мое дитя. Прощай! ( Исчезая .) Прощай.

Курруби стоит на коленях, закрыв лицо руками. Бледные, потрясенные люди наконец начинают подниматься на ноги.

Поэты( осторожно высовывая головы из саркофагов ). Значит, все-таки это был ангел.

Гиммил( заикаясь ). Посреди бела дня.

Полицейский( вытирая пот ). И сел на голову нашему национальному герою.

Первый рабочий( мечтательно ). Какой чудесный посланец божий.

Жена первого рабочего( мечтательно ). Такой рослый и весь покрыт разноцветными перьями.

Второй рабочий. Он пролетел над моей головой, как гигантская летучая мышь.

Энггиби. Я жертвую колокол. «Колокол Энггиби».

Али. А я буду бесплатно кормить богословов. «Столовая Али».

Жены. Пойдем исповедоваться.

Оба рабочихи Гиммил. Мы примем государственное вероисповедание.

Полицейский. К счастью, я всегда ходил в церковь.

Энггиби. Вавилоняне! К нам снизошел ангел! Час прозрения настал. Как банкир, как человек трезвой мысли, я должен заявить: приближаются опасные времена!

Первый рабочий. Заработки стали хуже!

Гиммил. Все теперь пьют коровье молоко!

Али. Потребление вина падает.

Энггиби. А еще и неурожай.

Жена первого рабочего. Землетрясение.

Второй рабочий. Нашествие саранчи.

Энггиби. Неустойчивая валюта, эпидемия оспы в прошлом году, а в позапрошлом – чума. Почему все это? Потому, что мы не верили в бога. Мы все, в той или иной мере, были атеистами. Вот небеса и открылись нам в образе ангела. Все теперь зависит от того, как мы обойдемся с девушкой, которую ангел принес из туманности Андромеды на Землю.

Гиммил. Больше нельзя ей жить в бедности.

Первый рабочий. Забрать ее у нищего.

Второй рабочий. И от поэтов.

Энггиби. Окажем ей величайший почет, и небеса будут удовлетворены. Сделаем ее нашей царицей. Не то с нами случится беда. Побороть месть небес нам не под силу. Мы и так еле-еле пережили всемирный потоп, а новый экономический кризис будет пострашнее.

Жена первого рабочего. Поведем к царю это небесное дитя.

Все. К Навуходоносору!

Первый рабочий. Она должна стать нашей царицей.

Все. Нашей царицей!

Поэты. Останься с нами, Курруби, останься с нами.

Курруби. Я хочу остаться у тебя, нищий Акки, у тебя, под этим мостом, около вод Евфрата, подле твоего сердца.

Толпа ведет себя угрожающе.

Голоса. Бросим нищего в реку!

Толпа хочет наброситься на Акки, но полицейский энергичным жестом их останавливает.

Полицейский. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, нищий. Ты знаешь, что у меня есть домик на Ливанской улице, и я мог бы сделать Курруби счастливой. На определенном уровне, конечно. Но сейчас мой долг отдать девушку царю, а твой – этому не мешать. (Вытирает пот .)

Толпа. Да здравствует полиция!

Курруби. Помоги мне, Акки...

Акки. Не могу я тебе помочь, моя девочка. Мы должны проститься. Десять дней мы в лохмотьях бродили по улицам и площадям Вавилона, а по ночам, тихо дыша, ты спала в моем теплом саркофаге, окруженная поэтами. Никогда я так гениально не нищенствовал. Но теперь мы должны расстаться. У меня нет на тебя прав. Я получил тебя случайно, в обмен. На меня упал клочок неба, нить божественной милости, светлая и невесомая, а теперь порыв ветра унесет тебя прочь.

Курруби. Я должна тебя слушаться, мой Акки. Ты взял меня к себе. Ты давал мне есть, когда я бывала голодна, пить, когда меня мучила жажда. Когда я боялась, ты пел мне свои прекрасные песни, бил в ладоши, и даже ноги твои отбивали такт, пока я не начинала плясать. Ты укутывал меня своим пальто, когда я мерзла, и нес меня на своих сильных руках под заревом вечернего неба, когда я уставала. Я люблю тебя, как отца, и буду вспоминать о тебе, как об отце. И я не стану сопротивляться, когда они меня поведут. ( Опускает голову .)

Акки. Ступай к царю Навуходоносору, дитя мое.

Поэты. Останься с нами, Курруби, останься со своими поэтами!

Толпа. К Навуходоносору! – К Навуходоносору!

Уводят Курруби направо.

Поэты.

Курруби. Прощай, мой Акки. Прощайте, мои поэты!

Поэты.

Толпа( издалека ). Курруби! Наша царица Курруби!

Акки мрачно подсаживается к очагу и начинает мешать суп.

Акки. Я ни против ваших элегий, поэты, но вы пережимаете. Вы пишете в стихах, что питаетесь помоями, а сами с аппетитом едите мой суп. Ваше отчаяние не слишком правдоподобно. Хорошо разработанное искусство кулинарии – это единственный благородный человеческий дар, и о нем нельзя говорить в стихах облыжно.

Слева по лестнице спускается худой, высокий, старый человек, на нем парадный черный костюм, в руках чемоданчик.

Парадный. Приветствую тебя, нищий Акки, приветствую!

Акки. Чего тебе надо?

Парадный. Прямо дух захватывает от этой девушки. Голова кружится! Видел с моста, как они ее уводили.

Акки( сердито ). Я бы сделал эту девочку лучшей нищенкой мира, а она станет обыкновенной царицей.

Парадный. Это будет дикий, ужасный брак.

Акки( яростно ). Царь будет носить Курруби на руках!

Парадный. Покоя там не будет. Не хотел бы я при этом быть. Когда вспомнишь, как царь топтал эту девушку ногами... мне страшно за ее будущее.

Акки. Топтал ногами?

Парадный. На берегу Евфрата.