Алексей Праслов - Пьесы. Забытые в столе

Живёт моя отрада

В высоком терему,

А в терем тот высокий

Нет хода никому!…

Летают бабочки, играет гармонь, поёт «молодой» СТАРИК, слушает «молодая» СТАРУХА.

Войду я к милой в терем

И брошусь в ноги к ней!…

Была бы только ночка,

Да ночка потемней!

ЗАНАВЕС

СЕМЁН

АНЮТА

ДУСЬКА

ДАНИЛА.

СТОЖОК И ВСЕ-ВСЕ

Вечер. Небольшой стог соломы. С одной стороны стоит Семён, заряжает ружьё. С другой стороны из стога торчат две головы – Дуська и Данила. Издалека слышится радио.

РАДИО: (муж. голос) Местное время… Да где часы-то? (жен. голос) На гвозде, где! Сам повесил! Допился?! (муж. голос) Брысь, не гавкать! Значит, местное время… Блин, стоят! В общем, около одиннадцати. Так что радиоузел заканчивает свою работу. В койку, сельчане!

Женский визг, мужской смех, щелчок – и тишина.

СЕМЁН: (ворчит) Попробуешь, чтоб жизнь сладкой не казалась, деревенской-то соли! А то ишь!… Надо бы дробью, да, боюсь, засудят. Ну ничего, попляшешь, а там поглядим… Может и драпанёшь сразу к мамке в город, в ванную, причандалы отмачивать!

Другая сторона стога.

ДУСЬКА: (шёпотом) Ты его не знаешь! Он же дурной!

ДАНИЛА: (так же) Ты чё, про отца-то?

ДУСЬКА: Эт не я, эт мама так, когда… ну, в общем…

ДАНИЛА: Плохо живут?

ДУСЬКА: Да ну да! Они друг за дружку всем хари поразбивают!

ДАНИЛА: А тогда чё «дурной» -то?

ДУСЬКА: В другом смысле.

ДАНИЛА: В каком?

ДУСЬКА: Вот в этом вот, в самом! Ну, что… Дискотека – развратный шалман, пляж – лежбище голых «б»! И чтоб в девять – как штык дома!

ДАНИЛА: Так и говорит напрямую?

ДУСЬКА: Про чё?

ДАНИЛА: Про голых «б»?

ДУСЬКА: Нет, просто «б».

Сторона Семёна.

СЕМЁН: Дуську как бы не зацепить… И хорошо бы в зад ему запиндюрить! Оно тогда посмешней выйдет, попозорней! Моя ещё… дурёха тоже… (передразнивает) Джульетта! Ромео! Тринадцать!… У цыган и в одиннадцать лет хрен чё знает бывает! Так что ж, вместо школы – замуж? (устраивается в засаде) Пропущу, чтоб прошли… И потом… Гавкнуть, что ль, попробовать? Дуська собак боится, отскочит, а я ему влеплю и… А там уж что будет!

Сторона Дуськи и Данилы.

ДАНИЛА: Ты сиди, я один пойду. Спросит, скажу ты дома давно. А потом…

ДУСЬКА: Боишься?

ДАНИЛА: Кто, я? (вылезает из стога) Я пошёл!

ДУСЬКА: Стой! (вылезает из стога) Вместе пойдём! Или боишься?

ДАНИЛА: За тебя боюсь! Чё мне-то?!

ДУСЬКА: За меня не надо!… Считаем до десяти и пошли.

Сторона Семёна.

СЕМЁН: Считаю до пяти, не появятся, сам пойду! Раз, два, три, четыре, пять… Пойду, поищу, где…

Прячет ружьё в солому, уходит. С другой стороны появляются Дуська с Данилой.

ДАНИЛА: (тихо ей) Проходим, как будто не замечаем.

ДУСЬКА: А его нет!

ДАНИЛА: Тихо! В соломе он.

ДУСЬКА: Да мы ж только из соломы!

ДАНИЛА: Ну и чё? Прошлый раз тоже думали, что мы одни, а оказалось?

ДУСЬКА: (смеётся) Да если б Танька не заехала тебе каблуком в глаз, то мы бы и не догадались, что они там с Толяном обжимаются!

ДАНИЛА: А сверху ещё ваш татарин спал!

ДУСЬКА: Он не наш, он пастух! (оглядывается) А правда, куда папанька-то делся?

ДАНИЛА: А был ли мальчик?

ДУСЬКА: Какой мальчик?

ДАНИЛА: Это так говорится. В смысле, был ли тут твой папанька? Вопрос!

ДУСЬКА: Какой вопрос? Я чё, глухая?

ДАНИЛА: Может, опять татарин? Бубнил себе, а ты…

ДУСЬКА: И чего это татарину про меня бубнить? «Дуська, Дуська!»

ДАНИЛА: Ну, не знай…

ДУСЬКА: Щас узнаем. (зовёт) Илька-дед?! Ильяс Равильевич Гарифуллин, коровы разбежались!

ДАНИЛА: По быкам!

ДУСЬКА: Тихо ты!… Погоди!. (зовёт) Папань?! Пап? Семён Алексеич?

ДАНИЛА: Говорю, никого! Показалось тебе.… Посидим ещё? (садятся с этой стороны стога) Слушай, и чего ему на меня злиться?

ДУСЬКА: За меня переживает. Ты приехал и уехал!

ДАНИЛА: Я уже второй год езжу.

ДУСЬКА: А чего ты ездишь? У тебя ж там сладкая жизнь! У папки казино на набережной… Девки голые у шеста! Чего тебе?

ДАНИЛА: Чё мне девки?

ДУСЬКА: А то! Танька, вон, с Толяном чё обжимается? Ей замуж надо, она беременная!

ДАНИЛА: А я тут при чём?

ДУСЬКА: Ты!… И Толян не при чём! Ой!… Дань, ты только это… никому, а? Понимаешь, приезжал тут один… С похудением каким-то… И ещё говорил, что этой… Как её? А-а, коррекцией фигуры занимается! А у Таньки сдвиг на своей толщине. Ну, он её и скорректировал!

ДАНИЛА: А Толян?

ДУСЬКА: Он хороший. Она очень хочет его полюбить! Ой, господи, мы же никого тут не видим! (пауза) Влюбилась она в того корректировщика. Не просто так, не думай.

ДАНИЛА: А я и не думаю.

ДУСЬКА: И не думай!… У неё мать одна, и ещё братишка младший в пятом классе. Ей замуж надо!

ДАНИЛА: Да знаю я всё!

ДУСЬКА: Ничего вы там не знаете!… Ладно, поздно уже.

Она встаёт.

ДАНИЛА: Дусь, а чё тебя Дусей назвали?

ДУСЬКА: Евдокия. Отцу нравится.

ДАНИЛА: А правда, что твой отец твоей матери в любви на поле расписался: «Ай лав ю» маком?

ДУСЬКА: И никакой ни «ай лав», а просто «Люблю Анюту»!

ДАНИЛА: Здорово!

ДУСЬКА: А чем тебе «Дуся» не нравится?

ДАНИЛА: Да нет… Дуся. Дуся. Ласковое такое!

Подходит мать Дуськи Анюта.

АНЮТА: Дусь, ты тут?

ДУСЬКА: Тут мы, мам.

АНЮТА: А отца не видали, сюда пошёл? Здравствуй, Данил.

ДАНИЛА: Здрасьте, тёть Ань.

ДУСЬКА: Не видали, мам. Вроде был, а где… сами не знаем.

АНЮТА: Пора, идите. Данилка, ты уж проводи!

Данила встаёт.

Завтра репетиция, Дусь, прям с утра начнём. Ты б заглянул в клуб-то, попробовал, а, Данил Валентиныч?

ДУСЬКА: Мам, ты чё?! Он же уедет!

АНЮТА: Задержим на денёк-два!

ДАНИЛА: Да не знай, тёть Ань.

АНЮТА: Ну ладно, идите.

ДУСЬКА: А ты?

АНЮТА: Я отца подожду.

Дуська с Данилой уходят. Анюта смотрит им вслед, потом садится на их место.

Батюшки ты мои! Сто лет в сене не кувыркалась! Вот как Дуську сообразили и… И всё! (тихо запевает) Сладку ягоду…

Голос Семёна подхватывает: рвали вместе… Подходит Семён.

СЕМЁН: Горьку ягоду ты одна?

АНЮТА: Что ты, Сём, вместе, всё вместе!

СЕМЁН: Да нет, неправду чую!

АНЮТА: Сядь, Сёмочка, сядь родной.

Семён садится рядом.

СЕМЁН: Её нигде нет!

АНЮТА: Да дома она давно! … Я потому и пришла. Ружьё-то где?

СЕМЁН: Тут. В соломе.

АНЮТА: Наделаешь делов-то! Н-ну? Ну, чего ты? (поёт на известный мотив) Ой, Сёма, Сёма, Сёмочка, с ней случай был такой!… (ложится) Ты давно видел звёзды?

СЕМЁН: Чего я? … Вон они!

АНЮТА: Ляг, глянь какие…

Семён ложится.

Дуське семнадцатый год уже.

СЕМЁН: Ещё только!

АНЮТА: Нет, уже, Сёма, ужжже! Ты мне в семнадцать лет целое пшеничное поле расписал!

СЕМЁН: Ржаное.

АНЮТА: Ну, ржаное. Ты мне скажи, чего ты так разволновался?

СЕМЁН: Это он Данилу подсылает! Чую, он!