Виктор Кустов - Время шутов

Пью вино потому, что хочу позабыться,

Мир забыть и несчастную долю свою.

ЖУРАВЛЕВ (в сторону). Он бессмертен.

СИНИЦЫН. Кто, Омар Хайям?

ЖУРАВЛЕВ. Естественно, не ты.

КУПОВ (отбирая бутылку у Журавлева, Синицыну). Он сегодня не в духе.

СИНИЦЫН. С рогами…

ЖУРАВЛЕВ (угрожающе). Что, в морду захотел?

ЗОТОВА (входя). Прекратите… Ты, Алик, тоже. Разве так шутят?

СИНИЦЫН. Мир. (Протягивает руку. Журавлев неохотно пожимает).

Добровольно сюда не явился бы я.

И отсюда уйти не стремился бы я.

Я бы в жизни, будь воля моя, не стремился

Никуда. Никогда. Не родился бы я.

ЖУРАВЛЕВ. Надоело. Не нервируй.

СИНИЦЫН. О'кей. Но все же хочу поделиться: охотники на слонов в Восточной Африке верят, что если жены изменят им в их отсутствие, слон нападет на них и они погибнут. Если охотника племени вагого…

КУПОВ. Какого племени?

ЖУРАВЛЕВ. Не слышишь, нагого…

СИНИЦЫН. …племени вагого постигает неудача или на него нападает лев, он приписывает это дурному поведению жены. Индеец племени мохос убежден, что если во время его отсутствия жена окажется ему неверна, то его на охоте укусит змея или съест ягуар… Алеут, если охота бывает неудачной, уверен, что жена ему изменила…

КУПОВ. А мохос, это откуда?

СИНИЦЫН. Племя в Боливии.

ЖУРАВЛЕВ. Нет, нам ближе алеуты… Ты что, переспециализировался?.. Давно пора, тут хоть жизнью попахивает, не то что в твоих виршах…

СИНИЦЫН. Дикари… Только дикарю была присуща такая мифическая зависимость от женщины.

КУПОВ. А я все ломал голову, отчего это все религии так жестоки с женщиной…

СИНИЦЫН. От чрезмерного возвеличивания до чрезмерного принижения…

ЖУРАВЛЕВ. Ты вот что, лучше занимайся своей поэзией…

СИНИЦЫН. Благодарю.

ЗОТОВА (входя). Опять ругаетесь?.. Ну-ка, мальчики, помолчите.

КУПОВ. Все в сборе, начнем пьянку.

СИНИЦЫН. По поводу?

КУПОВ. У моей половины доклад.

ЗОТОВА. Славик, что с тобой? (Улыбаясь). Сегодня исполнилось два года нашей счастливой супружеской жизни.

КУПОВ. Дружно поднимем локти.

СИНИЦЫН. За нее… И за Верочку. (Целует Зотовой руку).

ЖУРАВЛЕВ (мрачно). За любовь.

Звонок.

КУПОВ. Нежданный гость…

ЗОТОВА (кричит). Иду! (Уходит и возвращается с Надей. Надя протягивает цветы, целует Зотову в щеку.)

НАДЯ. Вера, я желаю всего-всего…

ЗОТОВА (растроганно). Спасибо, Надюша. Спасибо. (Ставит цветы в вазу).

ЖУРАВЛЕВ. Луч света…

СИНИЦЫН. В том поле, где так много

Лягушек, каждый вечер

Плачет,

Вода все прибывает,

Хоть и нет дождя…

ЖУРАВЛЕВ (морщась). Помолчи, я же просил.

КУПОВ. Наденька, вы нас совсем забыли… Поцелуйте же и меня, я ведь тоже причастен к этому торжеству, в какой-то мере…

Надя целует его в щеку.

СИНИЦЫН. А ведь претендовать на поцелуй Надежды имею право только я…

ЖУРАВЛЕВ (в сторону). Глупцы.

КУПОВ (Журавлеву, вполголоса). Мне это надоело.

ЖУРАВЛЕВ. Хорошо, я выпью и уйду.

КУПОВ. Держи себя в руках… Верочка!

ЗОТОВА. Иду, иду. (Приносит еще один прибор). Так, мы пьем за любовь, Надюша.

НАДЯ. С удовольствием.

Все выпивают.

ЖУРАВЛЕВ. Как живете, Надя? Давно мы вас не видели.

НАДЯ (с улыбкой). Живу.

ЗОТОВА. О, вы не знаете. У нашей Надюши скоро защита диссертации.

КУПОВ. Еще один знакомый кандидат…

ЖУРАВЛЕВ (Наде). Мне надо уходить, а так хотелось поговорить с вами…

СИНИЦЫН (Наде). Бойтесь его…

ЖУРАВЛЕВ. Перестань. Честное слово, мне надоело твое шутовство.

ЗОТОВА. Нет, сначала я с ней поговорю. Мы так давно не виделись… Идемте, Надюша.

Отходят.

ЗОТОВА. Вы все еще его любите?

НАДЯ. Не знаю. Мы столько уже не видели друг друга. Он дома?

ЗОТОВА. Уехал. Вчера. У меня есть ключ.

НАДЯ. Все так же один?

ЗОТОВА. Мне кажется, он очень тоскует о тебе… И ключ вот оставил…

НАДЯ. Наверное, уже поздно… Да и не могу я так. Мне хотелось бы увидеть его…

КУПОВ (кричит). Ну довольно секретничать!

ЗОТОВА. Идем, идем. (Наде). И все-таки мне кажется, что он ждет тебя, Наденька, ждет…

Возвращаются к столу.

СИНИЦЫН. Надя, а какая у вас тема?

НАДЯ. О, это нечто неудобоваримое, название вам ничего не скажет.

СИНИЦЫН. И все-таки?

ЖУРАВЛЕВ (выпивая водки). Не будь так назойлив.

КУПОВ. Жорж, остановись.

ЖУРАВЛЕВ. Ты же знаешь, от твоих мензурок я не опьянею.

КУПОВ (Наде). Вместо него извинюсь я. У Жоржа неприятности.

НАДЯ. Я знаю.

ЖУРАВЛЕВ. Все все знают. Все обо всех знают, какая-то массовая телепатия, психоз, театр, в котором всем розданы приличные роли, только я ползаю по помосткам и цепляю всех за ноги… И никак не пройти, обязательно надо или пожалеть, или плюнуть в этого ползающего… Как мы любим ворошить чужое дерьмо, как мы возбуждаемся от запаха чужих подмышек…

КУПОВ. Это уж слишком.

СИНИЦЫН. Он пьян, оставьте.

КУПОВ (отбирая у Журавлева бутылку). Довольно.

ЖУРАВЛЕВ. На посошок… Есть хороший русский обычай… Или ты забыл, кто ты, какая кровь в тебе течет… Да есть ли она в тебе, новом виде хомо сапиенс, холоднокровных…

КУПОВ (зло). Хватит, не забывайся.

СИНИЦЫН (решительно). Да, он не в себе. Это слишком.

Журавлев смотрит на них и вдруг начинает хохотать. Купов и Синицын медленно идут к нему, Зотова удивленно глядит, подняв руки к груди. Вот-вот они схватят Журавлева и тут между ними встает Надя.

НАДЯ. Георгий?.. Вы идете домой? Проводите меня, нам ведь по пути…

ЖУРАВЛЕВ (пьяно). Вас?.. Вас… и только вас, и больше никого, ни за что. (Покачиваясь выходит).

НАДЯ. До свидания.

ЗОТОВА. Наденька, вы, пожалуйста, доведите его, он совсем пьян.

НАДЯ. Хорошо…

Выходит.

Синицын и Купов, не глядя друг на друга садятся за стол. Чокаются, молча выпивают.

Зотова, сидя на диване, наблюдает за ними.

Картина вторая

Осенняя улица. Дождь. Журавлев и Надя.

ЖУРАВЛЕВ (устало). Дождь… Он все смоет… Если забыть о возможной радиации – прекрасный дождь. В детстве я не думал об этом, а теперь думаю. Гуляю по траве – думаю о колючках и ядовитых растениях, под дождем – о радиоактивности, от солнца прячусь в тень, думая о солнечном ударе, протуберанцах, еще черт знает о чем… Целуя женщину – думаю об измене… Страшно жить, Надя.

НАДЯ. Она вернется.

ЖУРАВЛЕВ. Она? Эта доморощенная актриса?.. Никогда. Она знает, что я убью ее, я задушу ее, вот так задушу. (Поднимает руки, Надя опускает их своими ладонями).

НАДЯ. Георгий, не надо.

ЖУРАВЛЕВ. Вы удивительная женщина. Я жалею, что не встретил вас раньше. И боюсь, что вы станете такой, как она… Когда-нибудь вы все равно станете, все похожи, хотя и делают вид, и стараются не походить друг на друга.

НАДЯ. Мне казалось, что вы ничего не боитесь, что вы стоите на земле крепче их всех…

ЖУРАВЛЕВ. Этих? (Оборачивается). Этих, крепче, они – налет, они – плесень, функционеры, бездари, разыгрывающие бездарную пьесу. Как они сегодня на меня… Такой я им уже не подхожу… Нет, такой я их раздражаю. Они могли бы меня убить… Нет, не могли. Но они бы меня избили, до крови… Вы видели их глаза, а? Глаза самцов, которым помешали получить наслаждение… (Вяло). Но я без них не смог. Я прирос к ним, мы – сиамские близнецы… Это все я говорю и о себе…