Валя Шопорова - Умри, Джерри!

Вопрос-ответ, вопрос-ответ. Следуя за вопросами доктора Деньё, Том рассказывал всё о том далёком, но не для него, дне, плавно пересёк черту, за которой заканчивалась память. Снова отправился на роковую прогулку.

– Меня кто-то зовёт… – проговорил Том. – Привет. Я… думал, что ты зовёшь не меня. Меня?

Доктора насторожились. Месье Деньё спросил:

– Кто подошёл к тебе?

– Александер… Конечно. Ты – Александер. Да…. Я… Я много слышал о тебе, видел тебя часто…

Доктора внимательнейшим образом слушали кажущуюся бессвязной речь Тома, являющуюся частью диалога со «звездой пригорода», с которым он даже не мечтал когда-нибудь заговорить, но тот сам сделал шаг навстречу. Месье Деньё задавал вопросы, когда нужно было что-то уточнить.

Том поведал обо всём, чем был наполнен для него тот день, с широкой, не желающей гаснуть улыбкой рассказывал свои эмоции от приглашения Александера. А в конце дня он просто лёг спать: в свою постель, безо всякого насилия и прочих ужасов. На этом сеанс было решено закончить.

Когда Тома увели, доктор Деньё подошёл к окну и, сцепив руки на пояснице, устремил в него задумчивый взгляд.

– Я думал, что разгадка кроется в том дне, – произнёс он.

– Я тоже. Но придётся ещё поискать.

– Вот так всегда, – покивал мужчина, – мне достаётся самое грязное дело – копаться в чужом подсознании, причём не по разу.

– Это твоя работа.

– Ненавижу её.

– Я же знаю, что ты на самом деле любишь её, – мадам Айзик улыбнулась ему.

Мужчина криво поднял уголок губ в ответ. Да, она права. Просто склад характера у него такой – любит поносить работу, которую считает делом жизни, и тихо, а иногда не очень, ненавидит тех, кто мешает ему её делать.

Оказавшись в палате, Том упал на кровать и обнял подушку, никак не мог перестать улыбаться. То, что он вспомнил, было прекрасно. Это лучше самой смелой мечты! Он приглашён на настоящую вечеринку!

В душе сохранялось, искрило всеми огнями радуги ощущение того, что ему только предстоит посетить эту вечеринку. Он заново переживал те радостно сумасшедшие эмоции предвкушения.

Только через час улыбка померкла на губах, запоздало пришло осознание того, что праздник уже давно прошёл, просто в памяти почему-то не задержался. Но осталась вера в то, что дома ждёт не только отец, но и друзья, которыми он там обзавёлся.

Теперь стало втрое интереснее узнать, что же скрывает прошлое.

– Как я мог об этом забыть? – сам себе прошептал Том и перевернулся на бок лицом к окну, продолжая прижимать к груди уже перенявшую тепло его тела подушку.

Ненастоящий смех,

Глупый маленький мальчик.

Тянешь ладони вверх,

В небо!

Atakama , Солнечный зайчик©

– Ты когда-нибудь был под гипнозом? – спросил Том.

Они со Стеном вновь разместились на тенистой полянке; каждую прогулку они проводили вместе, чего так и не заметили доктора.

– Нет, – ответил мужчина. – Но, вероятно, буду.

– А у меня сейчас как раз идут сеансы, два уже было.

– И как?

– Прикольно, – Том лёг на спину, подложив руки под голову, устремил взгляд в прореху лазурно-голубого неба меж густыми кронами. – Как будто спишь, но не спишь… Доктор Деньё сказал, что это трудно описать, так и есть.

– А для чего тебе назначили гипноз?

– Хотят, чтобы я всё вспомнил. Я тоже этого хочу, особенно теперь. Знаешь, я вспомнил, что меня позвали на вечеринку, это ошеломляюще! Вот только странно осознавать, что она уже давно прошла…

Том несколько погрустнел, задумался над тем самым – давно, всё было давно.

– Не могу понять, как так могло получиться, что я её забыл, – снова заговорил он, всё так же смотря в небеса. – И не могу поверить, что меня позвал Александер – его все любят, я даже не думал, что он знает о моём существовании – и что это уже в прошлом. Может быть, это всё-таки неправда? Не приглашение, а то, какой сейчас год? – он привстал на локтях, с вопрошающей надеждой смотря на собеседника.

Том готов был задавать этот вопрос бесконечно, потому что поверить в «сумасшедший скачок во времени» всё равно не удавалось, хоть, вроде как, он уже и смирился с ним. Он оставался всё тем же четырнадцатилетним мальчиком, мечтающим о друзьях и свободе, а навалившаяся реальность являлась для него странным квестом, игрой. Не нарочно он не верил, что это и есть настоящая жизнь, из которой уже не сбежать – можно лишь выйти со временем из больницы.

– Истина спорна, – ответил Стен, – для каждого она своя. То же самое и с реальностью – всё зависит от того, во что ты веришь.

– А если я не знаю, во что верю? – парень нахмурился, чуть мотнул головой. – В смысле – я запутался.

– Именно поэтому ты здесь. И я тоже постараюсь помочь тебе разобраться в себе. Не беспокойся, время всё расставит на свои места, ты не один.

– Спасибо, – Том слегка улыбнулся, снова лёг. – Стен, только не говори никому, но ты лучше здешних докторов и ты гораздо больше помогаешь мне. Они холодные и не всегда отвечают на вопросы, а вот спрашивают постоянно.

– Ты мне тоже помогаешь, без тебя было бы одиноко.

Том снова улыбнулся – на этот раз шире, ведь так приятно такое слышать, потянулся, чуть выгнувшись, и заложил руки под голову.

Он говорил и говорил, делился тем, что творилось на душе, что тревожило и радовало. Стен больше слушал, кивал, давал комментарии, а сам не мог оторвать взгляда от беззащитной хрупкости рёбер, проступающих через лёгкую, невинно-светлую рубашку, и полоски белой кожи, которую открывала немного задравшаяся вещь. От этого в районе солнечного сплетения сворачивался тугой узел, и зверь внутри пробуждался, поднимал нос по ветру, пока ещё пряча свои клыки.

Стен провёл по оголенному участку пальцами, и Том замолк, непонимающе посмотрел на него. Всё-таки низ живота довольно интимное место, и чужие прикосновения ощущаются там очень остро, особенно когда это происходит впервые.

– Не знал, что у тебя тут шрамы, – как ни в чём не бывало проговорил мужчина. – Можно? – он поддел низ рубашки, ещё немного сдвинув её вверх.

Том кивнул, не зная, как ещё реагировать; ткань неспешно ползла всё выше, пока не добралась до подмышек. Он даже поднял руки и приподнялся, позволяя снять с себя рубашку, и снова лёг. Ощущение контакта голой кожи с травой было непривычным, но достаточно приятным; зелень холодила, кожа покрылась мурашками.

Не выдержав дольше пары мгновений, он прикрылся, но Стен отстранил его руки.

– Не надо стесняться, – произнёс мужчина, – ты очень красивый.

– А эти шрамы?

– Они тебя не портят.

Стен провёл кончиками пальцев по двум рубцам под правыми рёбрами. Он не солгал. В его глазах шрамы не просто не портили Тома, а делали его ещё привлекательнее, оттеняли чистую белизну цветом прошлой боли: острой, рвущей, пьянящей. Грубые рубцы манили, к ним хотелось прикасаться. И хотелось узнать, откуда они взялись, покатать на языке подробности.