Александр Славинский - На грани небытия. Сборник рассказов

– Второй… – Лука задумчиво почесал лоб. – Ага. В тот год померла моя соседка, баба Нюра. Пяток лет тому. Напарник тады прихворнул. Значит, иду я, о призраке уж и забыл, ведь является не каждый год. И вот гляжу – кто—то сидит у памятника. Я думаю о своём, и не смекнул, шо та самая могилка. Но тут чую – со мной неладно. Дыхалку спёрло, и ноги не идут.

– Испугался?

– А то. О призраке тут же вспомнил. Он сам голубой, а глазища красные, злые, тошно у покойной жёнушки, кады пьяным домой заваливал. Тут я и разглядел бабу. Молода, пригожа. Волосы длинные, до пояса. Но така огромна, шо пришлось голову задирать.

– А она? – не выдержал Иван.

– Баба та вытаращилась на меня, мол, чё припёрся? А я онемевши. В башке крутится токо одно: как бы с ентой красоткой самому дьяволу не представиться.

– А дальше что?

– Да поглядела она на меня, дурака старого, и пропала, – фыркнул Лука. – А я до утра промаялся. А днём к попу в церковь – мол, так и так. А тот лишь спросил: «Пил с вечера?» Ну, ессно, саму малость. А как тут не пить? Совсем рехнуться можно. А поп и выдал – мол, бела горячка у меня. Я, значит, смекнул, могет и так. Любил я побаловаться хмельком. А кады домой пришёл, глянул в зеркало – а волос—то седой.

– И больше призрака не видел?

– Не—а. Я, значит, опосля хотел узнать, кто похоронен под тем камнем. Эпитафии—то нет. Важный, небось, человек – генерал, али помещик какой. Но большевики спалили архивы. Так—то вот. Ну, а ты, Иван, когда седину в причёску запустил?

– Было дело, – поскрёб тот щетину.

– Горе какое, али шо?

– А—а—а, – махнул Иван рукой. – Пьянка всё.

– Да. Всё от неё, проклятой. Ну, так расскажи, всё утро ближе станет.

Иван и Лука свернули на асфальтированную дорожку, огибавшую кладбище. Обычно сторожа по несколько раз за ночь делали обходы, чтобы народ лихой не надругался над памятниками.

– Да что рассказывать? – вздохнул Иван. – Летом было дело. Работал я в деревне. Ну, тяпнули с мужиками, как водится. Да, видать, перебрали.

– Во—во, – кивнул Лука. – А отсель и все беды случаюца.

– Не помню, как домой шёл, – продолжил Иван, не замечая, что опять свернул на дорожку к памятнику с выбитой датой. – Вдруг услышал голос – такой громкий, что уши заложило. Он говорил так сурово: «За грехи уготовано тебе место в аду». Ну, мне спьяну и привиделось, что Господь судил меня и к дьяволу отправлял, в преисподнюю. Испугался я сильно. Упал на колени и так усердно молился, аж слёзы из глаз. А голос ничего больше не говорил, лишь траурная музыка играла. Я решил – по мне. Загубил, дурень, свою душу. Тут вспыхнул свет, люди пошли, и я прозрел. Оказалось, на коленях в канаве у летнего кинотеатра поклоны отбивал. Рядом пацаны стояли и со смеху давились. А утром дома в зеркале себя не узнал – белым стал.

– Ну, и каково на небе—то? – спросил Лука, ухахатываясь в бороду.

– Не до смеха было, – вздохнул Иван. – С тех пор не пью. Лишь запах спиртного учую, трясти начинает.

– Гляди, шо там? – прошипел Лука.

Иван повернулся и обмер. А рука стала творить крестные знамения. Привидение.

Планета встретила гостью ветерком. Но Тарлу не заботили местные условия. И в пургу, и в дождь внутри поля сохранялся приятный микроклимат. Плащ не защищал лишь от повышенного уровня гравитации. Тарла сразу ощутила тяжесть собственного тела. Но с этим можно смириться. Есть иные жизненные проявления, с какими душе не просто совладать. А порой и невозможно.

Миров, где возможна белковая жизнь, в Галактике не много. А потому каждый из них особо ценен. В случае обнаружения планеты с богатыми природными ресурсами и кислородной атмосферой, в соответствии с законами Межзвёздного содружества, туда направлялись послы. Там, как правило, уже проживали местные жители, и представители высокоразвитых цивилизаций стремились заключать с ними союзы. Но не всегда аборигены шли на такие контакты. Ведь к сотрудничеству расположены культуры, схожие в развитии. А когда уровень сильно отличается, коммуникация просто неосуществима.

Грым, первенец Тарлы, был назначен послом на одну из планет, цивилизация которой находилась на доиндустриальном уровне развития. Но там имелись хорошие предпосылки для роста. В скором времени аборигены могли подняться до состояния, когда законы Межзвёздного содружества позволили бы им вступить в равноправный контакт с другими инопланетными расами.

Работа посла—цивилизатора развивающегося мира вдохновляла Грыма настолько, что он не послушал мать и других родственников, отговаривавших от участия в опасной миссии. Его завораживала сама идея помощи целой планете, благодаря которой миллиарды разумных существ могли подняться на новый уровень жизни и обрести достойное место в межзвёздном сообществе.

Грым с энтузиазмом принялся за работу, и его планы успешно претворялись в жизнь. Но однажды оказался не в том месте и не в то время. Шла война, и кровожадные аборигены убили попавшего под руку чужака. Позже коллеги разыскали тело посла, но, не имея возможности на тот момент вывезти его на родную планету, похоронили по местным обычаям.

Конечно, теперь прах сына можно перевезти ближе к дому. Но Тарла решила оставить всё, как есть. Возможно, потому, что ей самой нужны эти длительные рейсы, когда одолевала невыносимая скука, а в голову приходили бредовые идеи, при реализации дававшие потрясающие результаты, и позволявшие сохранять престиж, а родне на Исирионе – увеличивать политическое влияние. Не лететь же по космосу лишь бы куда.

Тарла остановилась у могилы сына. Вот цель её долгого путешествия через десятки парсек и звёздный портал. Когда—то Грым ворочался в животике и стучал ножкой. А теперь он там, под землёй. Как нелепо и печально.

Коллеги сына установили над могилой памятник, а рядом – лавочку и оградку. Спасибо им. Удобно вот так сидеть и предаваться мыслям, когда оживают милые воспоминания о былых днях с Грымом.

Тарла почувствовала, как слеза покатилась по щеке. Сейчас можно. Она позволила эмоциям вырваться наружу. Здесь никто не увидит, и не узнает, что и у неё есть сердце. И оно также страдает. Дома, когда пришла ужасная весть о гибели сына, она не позволила себе даже изменить выражение лица. Таковы правила. Личность должна стойко переносить любые невзгоды – и тогда её будут уважать. И лишь здесь, у могилы Грыма, избавившись от чужих глаз и постоянного контроля бдительных следящих устройств, Тарла дала волю слезам.

Когда первый испуг прошёл, Иван и Лука огляделись. Призрак на месте, лишь присел на лавочку. И если бы не светился голубым, то и вовсе походил бы на простого человека. Правда, роста немалого – чуть выше памятника. А ведь Иван, стоя, макушкой едва до надписи доставал.