Кирилл Простяков - ПЁС

© Кирилл Простяков, 2019

ISBN 978-5-4496-5847-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Человек ничего не получает от того, что сумел кому-то отомстить. Все его действия будут равны пустому нулю, даже если он получит от этого какое-то удовольствие. Да, так или иначе, месть удовольствие всё равно приносит. Ты смотришь на своего обидчика, ловишь его молящий взгляд, который всё больше вглядывается в твои зенки. А затем он просит тебя остановиться, но ты не можешь. Потому что тебе хорошо… А ему плохо. Это самый приятный момент. Однако ты всё равно останешься ни с чем. Ведь действия, которые совершаются лишь затем, чтобы сделать кому-то ещё больнее чем тебе, они не возвращают то, что уже утеряно. Месть, вызванная желанием насилия, порождает насилие куда страшнее. И всё-таки… Это всё равно приятно. Но потом становится также больно, как и прежде, и ты замечаешь, что терзания не ушли. Их стало ещё больше.

Месть бывает разной, ведь всё зависит от обстоятельств, которые её производят. Если же какого-то близкого тебе человека унесла к себе могила, а сделала она это не своими гнилыми ручонками, то возмездие становится очевидным. Иногда бывает и другое: обидчикам не получается сделать задуманное. Но пламя всё равно подбирается к фитилю. Это неизбежно, потому что эти твари пытались, они хотели, чтобы случилось нечто ужасное. Но «хотеть» и «сделать» – довольно разные слова по своему смыслу. Однако человеку на это было и навсегда останется плевать. Ещё бы, ведь люди способны обидеться на слова, а это – всего лишь звук, изданный чужим ртом. Меня задело нечто подобное. Это было сильным ударом по собственной голове, когда никакого удара на самом деле и не было. Всё равно. Пламя уже подкралось к фитилю и зажгло огонь. Динамит скоро взорвётся.

Холодный осенний ветер не отпускал моё лицо. Он так и продолжал не переставая гудеть, как паровоз, залетая в мои уши. Всё прохладнее. Ноги уже не могут идти. Одна из них кровоточит, я чувствую, как она и вовсе перестаёт двигаться, не поддаваясь воле моего мозга. Передо мной находится двор. Самый обычный, состоящий из девятиэтажных домов и разваленной детской площадки. Я замечаю на расстоянии в пару метров бетонные стены, огораживающие мусорные баки и контейнеры. Уже отсюда я почуял мерзкий запах, эту вонь, мигом прорвавшуюся в мои ноздри. Выхода нет, как нет и других путей, чтобы спрятаться. Хромая, я забегаю за стену. В моей руке пистолет. Из этого Токарева было произведено всего три выстрела. Я проверил обойму. Осталось пять патронов. Мне не хотелось применять оружие против тех, кто за мной гнался. В конце концов, я и без того наломал дров несколько минут назад. Но сейчас мне стало чуть спокойнее. Пока вдали снова не раздался собачий лай.

Насторожившись, я ощутил прилив адреналина к своим венам. Кровь из раны струится по ноге. Это вызывает неприятное ощущение. За лаем собак тут же появились голоса. Они были всё ближе. За стеной прятаться бесполезно. Смотря по сторонам, я видел лишь очередные дворы, но никак не возможности скрыться. Есть только один вариант. Через силу я прыгаю в мусорный бак, накрываясь остатками недоеденных продуктов и чёрных, рваных, вонючих пакетов.

К помойке подходят двое полицейских, держащих на поводках овчарок, то и дело громко лающих со стекающими слюнями. Я понимал, что они чувствуют меня, чувствуют мой запах. Запах крови на моей ноге. Однако только вонь могла спасти меня. Она затмевает собакам весь нюх. Патрульные начали осмотр. Один из них повёл собаку немного дальше от помойки, другой же остался на месте. Я не видел практически ничего, но всё было не так плохо: в самом баке имелись дыры, прогрызенные ржавчиной, в которые я поглядывал за происходящим.

– Вызвать ещё пару ребят? – спросил патрульный рядом.

– Нет, не надо, – ответил другой, возвращаясь назад вместе с овчаркой, проверив за деревьями. – Он бы далеко не убежал. Она же ему ногу чуть не оторвала, – тогда полицейский погладил собаку на поводке.

– Ага. Он ещё так орал, что я и в прям подумал – оторвала, – усмехнулся второй. – Этот вообще дикий какой-то. Стрелять начал. По собаке Михалыча попал, сука. Та ведь чуть не сдохла…

– Так ведь сдохла.

– Да? Вот же блядь…

– А ты разве не заметил, как скулила-то? Ей не просто царапинка досталась. Он же ей в шею попал. Насквозь. А там и «за вечный упокой» близко…

– Бедная псина.

Второй сотрудник полиции, оглядевшись, снял собаку с поводка. Он пустил её проверить данную местность. И собака нисколько не противилась это сделать. Она была только рада. Я продолжил нюхать помои. На лбу проскальзывал пот, все тело становилось словно мокрым, а дыхание сделалось резким, шумным. Тогда же собака встала рядом с моим баком. Она внюхивалась прямо в него. Раздался очередной лай.

– Чего разоралась? – спросил её полицейский.

– Крысу, наверное, почуяла.

Но собака почувствовала не крысу. Она заметила кровавый след. Патрульный приблизился к собаке. Он, нагнувшись, взглянул на её находку и тут же подозвал своего напарника.

– Значит, всё верно. Был здесь.

– И далеко не уходил, – добавил полицейский. – Смотри, след заканчивается на середине. Дальше идёт трава, за ней – второй двор. Думаю, надо вызвать участкового, пусть поможет всю улицувсю улицу прочесать, а если и понадобиться, то весь район.

– Что-нибудь ещё? – спросил другой.

– Отпусти своего пса. Вместе у них больше шансов.

Очередной четвероногий был оставлен без присмотра. Не даром собакам полицейские так сильно доверяют. Они, порой, бывает умнее, чем их хозяева. Псы шастали вокруг, они находили мои следы, оставленные на грязной земле, рядом с которыми медленно высыхали капли бордовой крови.

– Сержант Ромзин. Прошу вызвать участкового с улицы… – полицейский бегло отыскал название. – С улицы Багрова, дом тринадцать.

– Что за ситуация? – спросили его по рации.

– Преступник скрылся с места преступления. Мы приняли вызов, нам сообщили, что были воспроизведены выстрелы, всё было недалеко от участка. Троих патрульных, и меня в том числе, послали на разборку. Преступник устроил перестрелку с двумя неизвестными, заметил нас, побежал прочь. Один из наших пустил в ход собаку, преступник открыл по ней огонь, пёс серьёзно ранен. Скорее всего, фатально.

– Ваш офицер остался с собакой?

– Так точно. Вызвал «скорую помощь».

– Хорошо. Ждите участкового примерно через двадцать минут.

– Мы тут всё ещё раз проверим. До связи.

От этого разговора шансы на моё спасение снизились до минимума. И в голове тут же появлялись мысли, что я мог бы сдаться, перестать находится в этом дерьме и предстать перед самим законом. Однако в отделении мне не поздоровится. Из меня выбьют все кости, у меня вылетят все зубы. А после за убийство собаки я сяду за решётку. Не самый достойный финал для моей жизни. Такое завершение не понравилось бы даже тем, кто хочет поскорее расстаться с проживанием в этом мрачном месте. В этом мире.