Иван Чернецкий - Сотворившие мир

– Помогу, чем смогу.

– Понимаете, эта девушка должна выслушать мою речь до конца. И проблема в том, что она была воспитана… – он замялся, – В кругах отдаленных есть такой район, в котором взгляды на жизнь… несколько отличны от наших. А это может означать, что госпожа Смирнова может покинуть имение раньше того, как я закончу выступление. Поверьте, это большая ошибка. Она в конечном итоге будет жалеть о содеянном, так что, друг мой, надеюсь, вы уже предвосхитили тот момент, о котором я вас попрошу.

Александр посмотрел на мужчину, словно тот предложил ему устроить налет на военную летную базу Нунтиса, вооружившись самодельными хлопушками.

– Каждый вправе выбирать, как поступать, и мы не в состоянии этому мешать.

– Я ведь не прошу уговаривать ее, – сказал Влас, – я лишь хочу, чтобы у девушки созрело истинное мнение о моей задумке.

– Хорошо, я вас услышал, – ответил мужчина.

– Прекрасно, тогда я начинаю свой выход прямо сейчас.

Они подошли к столу с микрофоном, и Александр остался в первых рядах толпы, а Влас направился в центр зала. Там он начал вещать о своих намерениях и возможностях, которые предлагаются участникам. Пару раз ему удалось рассмешить зал, но, затем люди стали выходить.

Александру нравилось, как говорит человек в смокинге, и как блестит цепь у него на груди. Давно он не наблюдал за работой настоящего профессионала. Когда хозяин имения обнаруживал, что упускает внимание зала, он тут же менял позу и усиливал голос. Он говорил уверенно, будто каждую ночь, начиная с рождества, репетировал этот выход перед зеркалом.

Александр сбежал от Алисы, которая подошла к нему во время речи, но вскоре мужчина увидел, как она идет по залу, а люди провожают ее взглядом в мертвецкой тишине. Затем он сопоставил просьбу Власа с его последними словами о могуществе. Тогда в голову закралась единственная идея, и он поспешил к выходу.

Он быстро добежал до тяжелой двери, и слуги оказали очередную услугу, отворив ее. Тогда мужчина бросился к Алисе, которая в этот момент забирала одежду из гардероба. Что-то подсказывало ему, что задержать девушку просто необходимо. Это было настолько сильное желание, что, впервые за долгое время, Саша перестал ощущать симптомы депрессии. Голова не болела, и ладони потеплели, и это было чудесно. Все способствовало тому, что Александр уверенно шел к своей новой цели.

– Алиса, постой, – он приблизился к ней настолько близко, что девушка чувствовала его нервное дыхание.

– Ты видишь, что там творится? – возмутилась девушка, – это так глупо! Я потратила вечер на то, чтобы вступить в наркомафию. Теперь я знаю, где живут плохие люди в этом мире, – она резко указала взглядом на комнату с гостями.

– Я тоже считаю, что Влас сказал жестокую вещь, и все-таки, у меня есть предчувствие, будто он сказал это, чтобы отсеять большинство людей. Ну не похож он на других людей, поэтому даю зуб, что он задумал некое интересное событие, и мы не способны его пропустить.

Не успел Александр закончить с уговорами, как они услышали громкий щелчок, и из открывающейся двери стали быстро выходить озлобленные гости.

– Смотри, они все уходят! – заявила Алиса с просыпающимся интересом.

– Вижу, – сказал Саша. Он потерял все свое воодушевление.

– Я думаю, теперь, мы действительно можем пройти и проверить зал, – Алиса повернулась в сторону гардероба, чтобы вновь сдать верхнюю одежду.

Когда молодые люди снова очутились в гостевом помещении, в центре они обнаружили Власа с распростертыми объятиями. На его лице была очень интересная гримаса. Господин Редигендум сморщился, будто положил на язык мякоть целого лимона. Он был готов разрыдаться на месте. Затем он замахал руками, как пловец при брасе и беззвучно проговорил губами какие-то слова. По крайней мере, Алиса и Александр поняли их как: «I love you».

Утро субботы началось, как и всегда, намного раньше, чем день Алисы Смирновой, патологоанатома «Дилигитского Научного Исследовательского Института (ДНИИ)». Хотелось бы заметить здесь, что героине до безумия нравилось прозвище «Лис», поэтому пренебрегать таким я не стану.

Лис бросило в пот от очередного сна, повторяющегося уже несметное количество дней. Он не давал ей покоя, ведь, по логике, человеку, постоянно исследующему органы и ткани, должны сниться кошмары, комедии, трагедии, но не один и тот же силуэт.

Не видно никакого тумана. Все четко. Понятно. Кратко:

– Ты пришел ко мне?

– За тобой, – сказал он, и девушка поняла, что мужчина улыбнулся, хотя лицо так и не всплыло в памяти.

– А как же моя жизнь? Я не хочу бросать родных и друзей, я хочу остаться дома, прости меня.

– Я знаю, Алиса, я пришел сюда за тобой, но уносить не собираюсь.

Далее только темнота, потом белый свет. И вот она приходила в себя. Она не чувствовала ни страха, ни боли, ни жара, ни волнения – ничего. Совсем. Этот сон вытягивал из нее эмоции, словно шприц набирал в себя раствор. Для нее этот раствор – любовь. Да, она понимала: сон забирал ее любовь. Это именно он виноват в ее полном безразличии. Только он.

Для Алисы не существовало такого понятия как «девушка». Она смотрела на жизнь с точки зрения человека, который всегда был белой вороной. Поэтому сложно сказать, хотела бы она по-настоящему показывать свои женские черты или нет. Любовь в ее сердце никогда не играла так пылко, каким бывает раскаленный металл в кузне. Она постоянно смотрела на своих спутников глазами неопределенными, не чувствовала «искр» в груди или прочих состояний, которые так трепетно описывали в мелодрамах. Лис умела любить. Она хотела буквально дышать своим молодым человеком, потому не начинала отношений последнее время.

И сейчас, будучи одинокой, ей было лишь важно, что мысли пока не тревожил никто кроме ее самой.

Спустя несколько минут на кухне закипел чайник, в ванной полилась вода, Алиса вновь стала свежей, только вот тратить всю энергию не собиралась.

Играла музыка по радио, и, девушке вовсе не хотелось менять волну: эта песня уже в сотое утро играла на ее кухне. Вместе с голосом из приемника пела и Лис. Это ее успокаивало. Ее характер постоянно создавал препоны для нее же самой, и только музыка всегда возвращала в Дилигитск, на улицу Стреловержсца двадцать восемь, в маленькую квартирку, балкон которой выходил прямиком на главную улицу, так, что она видела новогоднюю елку, сверкающую и блестящую вечерами.