Ярослава Пулинович - За линией. Пьесы, киносценарии

МАША. Я вышла замуж за очень хорошего человека. Зарабатывает он немного, но на жизнь нам хватает. У нас четверо детей. Младшему четыре годика, а старшей семнадцать. Я не работаю, сижу с детьми. Очень счастлива.

Достает из сумочки дамские сигареты, закуривает.

Выходит Лена, уже порядком растолстевшая, с длинной косой, обернутой вокруг головы.

ЛЕНА. После школы я первая из класса вышла замуж. С внешностью у меня всегда были проблемы, а вот он был красавец. Девчонки завидовали. А он пил и бил меня. Сейчас я живу одна. Работаю продавцом. Воспитываю дочь. Она у меня красавица, вся в отца…

Достает фотографию дочери, смотрит на нее, улыбается, закуривает.

Появляется Ира – элегантная моложавая женщина.

ИРА. Я стала известным театральным критиком. Живу в Москве. О школе вспоминаю редко. Пью.

Закуривает.

На школьный двор выходит Марго.

МАРГО. Я умерла через год после окончания школы от передоза героином. Но это ничего, потому что в ту ночь я увидела самый прекрасный сон в своей жизни. За такой сон умереть стоило, уж поверьте…

Марго сиротливо садится рядом с остальными, виновато опускает голову, закуривает. На нее никто не смотрит.

Выходит Клавдия Михайловна.

КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Через два года, после того, как ушел этот класс придурков, я стала директором школы. Я сразу же запретила девочкам приходить на учебу накрашенными и сделала биологию обязательным экзаменом. Правда, от этого ничего не изменилось, но жару я им задала. Я выпустила из школы огромное количество учеников. Кажется, что-то за последнее время в этих детях изменилось. Они не стали лучше, но они стали совсем другие…

Сейчас я уже на пенсии. Веду кружок юных натуралистов. В свободное время стреляю в тире. Курю только «Парламент».

Закуривает .

Я. А я… Я стала учителем… Химии. Я работаю в школе для одаренных детей. Меня любят ученики и коллеги. Я изобрела новую методику преподавания и даже заняла с ней второе место на всероссийском конкурсе «Учитель года». В нашей школе учатся пятьсот человек – и среди них нет ни одного похожего на моих одноклассников – ни на Артура, ни на Пашку, ни на Михалыча… Ни на Славку.

Я сижу и вспоминаю. Сегодня мой вечер. Огромное серое здание в темноте походит больше на средневековую тюрьму, чем на СОШ №1. Осень своими листьями бьется в окна школы, как будто вызывает ее на дуэль. Внутри школы темно, лишь в одном окне, на третьем этаже, пятом справа, горит свет.

Бинокля у меня с собой нет, да и не нужен он здесь. Я и так знаю, что происходит за тем окном. Там, на третьем этаже, в триста двадцать седьмом кабинете сидит Федор Иванович. Постаревший, поношенный, больной, похожий на старый комод, покрытый «пылью времен», перед которой так благоговеют антикварные старушки. Федор Иванович сидит за своим учительским столом, наливает себе водки в мензурку, чокается с портретом Менделеева и пьет не закусывая. Учитель химии идет между пустыми рядами парт, по-старчески щурится от ламп дневного света, и верит, верит, что когда-нибудь, когда-нибудь обязательно к нему придет однажды в класс парень с длинным черным каре и синими глазами. Парень, который не будет курить в туалете и драться на крыльце школы. И они будут сидеть с Федором Ивановичем здесь, в этом кабинете допоздна и длинно разговаривать на непонятном языке формул. А потом синеглазое каре получит Нобелевскую премию… А дальше вы уже знаете.

И, наверное, Федор Иванович понимает остатками разума, что не было никогда в средней образовательной школе номер один города Междуреченска гениев, не было и никогда не будет, что вечного двигателя первого рода не существует. Но он верит. Потому что верить нужно. Потому что – а зачем тогда… потому что – а как же иначе… потому что он все равно существует, если сильно-сильно в это поверить…

КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Девятый класс, бросили сигареты, зашли в школу! Одиннадцатый, хрен с вами, курите, сколько влезет. Все равно уйдете через три месяца. А сейчас все на биологию!

Сидящие на крыльце бросают сигареты, заходят в школу.

Темнота.

Раннее утро. По размокшей, прокисшей от грязи дороге идут двое. Костя – мужчина в светлом пальто, и девочка лет пяти, одетая в цветную куртку и шапку-«буратино». В руках у мужчины черный портфель и дорожная сумка, за плечами детский ярко-красный рюкзак.

Столбы, дороги, заборы размыло, и весь пейзаж кажется акварельной кашицей на рисунке неталантливого художника.

Мужчина и девочка проходят элеватор, магазин «Хозяюшка» и сворачивают на заброшенную железную дорогу. Идут по рельсам. В ботинках чавкает грязь.

ДЕВОЧКА. Поезд поедет?

КОСТЯ. За линию, туда…

ДЕВОЧКА. Мы же в гости, да?

КОСТЯ. В гости.

ДЕВОЧКА. А потом к маме?

КОСТЯ. К маме.

ДЕВОЧКА. Мама болеет… Ей нельзя одной. Нам там лекарство дадут, да? Чтоб мама не болела, да?

Костя молчит.

ДЕВОЧКА. Мама выздоровеет, да?

КОСТЯ. Выздоровеет… Под ноги смотри.

Они сворачивают с дороги. В нескольких метрах от дороги стоит черный бревенчатый дом, окруженный зеленым забором. У забора крутится крупная белая лайка, вынюхивает воздух.

Костя свистит, пытается подманить собаку.

Лайка оборачивается к пришельцам, рычит.

Из дома выходит молодой человек, с темными волосами, собранными в конский хвост. Человека зовут Стешик.

СТЕШИК. Вы – Костя?

КОСТЯ. Стешик?

Пожимают друг другу руки.

СТЕШИК. Мы вас вчера ждали.

КОСТЯ. На вчера билетов не было. Был бы телефон, позвонил бы, а в письме… не предугадаешь. (Неловко смеется.)

СТЕШИК (берет у Кости сумку, идет в дом, собака бежит за ним, обнюхивает сумку). Найда, нельзя!

Костя и девочка идут следом. Девочку зовут Алина, на ней смешная одежда, и она выглядит болезненно, нелюдимо.

Заходя в дом через сени, сразу попадаешь на кухню. Здесь темно, по стенам много копоти, печь разрисована героями диснеевских мультфильмов. На одной из стен висит велосипед, с двумя бутафорскими крыльями, приделанными к раме. За столом сидит Ирма – девушка лет двадцати пяти, читает книгу. Ирма беременна.

КОСТЯ. Сестра?

ИРМА (смотрит на Костю, бежит к нему, обнимает). Костяшка! Блин, супер-прикид, как в театре!

КОСТЯ. Ты тоже ничего. Как дела?

ИРМА. Пока не родила! (Смеется). Нормально дела, скоро вот… (Показывает на живот.)

КОСТЯ. Кто?

ИРМА. А я знаю? Кто будет, тот и будет. Да, Стешик?

Стешик рубит топором чурбаки на мелкие щепки, растапливает печь.

КОСТЯ. Вот. (Берет дочь за плечо.) Алина. Дочь.