Исаак Розовский - Восставшие с колен. Сцены из литературной жизни

Дуня: Буду стараться. Только это зависит… не только от меня…

(Дуня выразительно смотрит на Нестора. Тот делает вид, что не замечает)

А повод самый банальный. Я уже неделю как работаю на новом месте. Ты, Нестор, ни в жисть не угадаешь – где.

Нестор: И где же?

Дуня: В администрации Первого Лица.

Глоба (недоверчиво) : Ты это серьезно?

Дуня: Этим не шутят.

Глоба: А кем?

Дуня: Да самой мелкой сошкой. Без лупы и не разглядишь. Я там мониторю прессу. Кто хорошо поминает Первое Лицо, тех – в белый список. А если вдруг плохое пишут, тех в черный. Это, правда, редко очень…

Мать: Да, Дунечка, дело у тебя ответственное. И ты одна справляешься?

Дуня: Нет, конечно. Одной за всем не углядеть. Нас таких человек пятнадцать. В две смены работаем.

Глоба: А Самого видела? Первое, то есть, Лицо?..

Дуня: Один только разик…

Глоба: И как Он? Как в телевизоре?

Дуня: Вроде, похож. Но другое совсем дело. Может, мне показалось со страху, но Он ( вскакивает со стула и изображает) ростом-то огромен. На что Глава Администрации мужчина видный, а ему так по плечо. И голос такой зычный.

Глоба: Вот и я слышал, что его нарочно так камеры показывают, чтобы он над народом не слишком возвышался…

Дуня: Но очень при том простой и внимательный. Он как вошел, так сразу и говорит, на меня глядя, мол, вижу, у нас новенькая? Представляете?! Заметил…

Мать: Да, он человечный… этого не отнять.

Дуня: И вот его ко мне-то подводят, представляют. Я, конечно, смущаюсь. Уж больно он с виду грозен. А глаза добрые. И он ко мне сразу – мол, позвольте, Авдотья Тихоновна, ручку поцеловать.

Мать: И что, так и поцеловал?

Дуня: Ага. Я, понятно, молчу, как дура. А он продолжает, мол, вы бы, Авдотья, забегали, по-соседски, чайку попить, покалякать… Я, мол, велю для вас специальный пропуск оформить.

Нестор (обеспокоенно) : Так он что, кадрил тебя, Дунька?!

Мать: Фу, Нестор! Слова-то выбирай.

Дуня: А если б даже и кадрил? Он человек свободный, да и я… незамужем… ( смотрит на Нестора с вызовом)

Нестор: Ох, смотри, Дунька! Доиграишшсси-и…

Глоба: Довольно, девочки, мальчики. Брек! Эва у вас страсти кипят… шекспировские. Давайте лучше выпьем (разливает шампанское) . За вас, ребятки!

Мать: За тебя, Дунечка! Чтоб у тебя все было, как следует быть. Всё, понимаешь?

( Все дружно выпивают. Анастасия Михайловна уходит, но через минуту появляется с большой кастрюлей, из которой идет пар)

А вот и картошечка! Картошечки, господа, не желаете?

Снова раздаются три звонка. Анастасия Михайловна второпях ставит кастрюлю на стол и направляется к дверям

Мать: Кого это на ночь глядя принесло? Ты, Нестор, кого-то еще ждешь?

Нестор: Вроде нет… Постойте, мамаша. Я сам открою.

(Выходит, пожимая плечами. Возникает напряженная тишина)

Мать: Кто бы это мог быть? Ума не приложу.

Явление 5. Те же и Анна Викентьевна, старинная подруга Анастасии Михайловны.

Нестор открывает дверь и пропускает перед собой очень странного вида женщину. Более всего она напоминает старую зэчку или даже зэка. Одета гостья в какой-то бушлат. Из под платка выбиваются седые пряди. В углу рта зажата потухшая беломорина. Двигается она крупными мужскими шагами. Под стать ей и чемодан, который заносит Нестор. Он огромен, с коваными нашлепками на углах, когда-то черного, а ныне трудно определимого серебристо-бурого цвета. Гостья подслеповато озирается вокруг.

Мать (кричит): Анечка! Анюта! Ты ли это? (вскакивает из-за стола и бросается обнимать гостью)

Анна (низким, хриплым, но растроганным голосом) : Настенька! ( женщины целуются)

Мать (все еще ошарашена) : Да как же ты? Вот так вдруг… Даже не написала.

Анна: Я наобум. Мол, если судьба, значит, встретимся, а нет, так нет…

Мать: А если бы нас дома не было?

Анна: Ты же, Настя, у нас всегда была домоседка. Думаю, если жива, то, чай, дома…

Мать: Вот именно, если жива… А если бы нет?

Анна: Значит, не судьба была бы свидеться. Но мы же с тобой еще девки хоть куда?! Еще лет сто проскрипим, так ведь?

Мать (радостно улыбаясь): Проскрипим, конечно. Но откуда ты, Анюта?

Анна: Да я тут проездом. У меня через два часа поезд. Дай, думаю, забегу Настеньку повидать.

Мать (ужасаясь) : Как, то есть, поезд? Ты что, у нас совсем не погостишь?

Анна: Дела… Главное, что свиделись…

Мать: Нестор, ты не помнишь? Это же тетя Анюта. Мы же у нее на Волге отдыхали. Когда же это было? Батюшки, тебе ж тогда только пятнадцать исполнилось. Боже мой, как давно… двадцать семь лет назад.

Нестор: Что-то припоминаю. Но смутно, извините.

Анна: Чего старуху припоминать, да еще перед ней извиняться. А я тебя, Нестор, помню. Экий ты нынче стал… видный.

Мать (обращаясь ко всем ): Это же Анюта! Моя самая близкая подруга! Драгоценная моя! Однако, как нас жизнь-то разметала. Мы же, почитай, лет двадцать с тобой не списывались? Стыд и срам!

Анна: Обоюдно, Настенька. Дуры! Чего с нас взять? Но зато я так рада тебя видеть…

Мать: А я-то как рада! Нет, я тебя не отпущу!

Анна: Говорю же, поезд в Самару через два часа. Ну, теперь я тебя тоже не потеряю. Свидимся еще, бог даст. А что у вас тут за пир горой?

Мать: Да мы как раз день рождения Нестора справляем.

Анна: Жаль, я не знала. Без подарка явилась. А, и водочка имеется? (потирает руки) Накатите-ка и мне стакан, а?

Глоба «накатывает» гостье стакан. Остальные сдвигаются, освобождая для нее место. Анастасия Михайловна суетится вокруг, накладывая подруге разных блюд.

Анна: Что ж, Нестя, (тебя же так мама звала?) Выпьем за твое здоровье! ( выпивает залпом стакан, не поморщившись, и от закуски отказывается ). После первой не закусываю… А что, молодые люди, вы не станете возражать, если дама закурит? Свои, дамские, хе-хе. ( Глоба подносит зажигалку, и она закуривает все ту же торчащую из ее рта беломорину)

Мать (с нежностью) : Ты все куришь, дуреха?

Анна: А куда ж я на фиг денусь?

Мать: Сама-то ты как?

Анна: Да что со мной сдеется? Я уж лет шесть как на пенсии. Так что теперь мне полное раздолье.

Мать: А мальчики твои?

Анна: Мальчики, говоришь? Ха-ха. Старшенькому уже сорок пять. Главный в Самаре аблакат, как нынче говорят. А младшенький, Миша, в том же самом журнале работает.

Мать (бьет себя кулаком по лбу) : Дура я, дура! Ведь совсем же забыла! Анечка всю жизнь проработала в Самарском толстом журнале. Как он называется? Забыла…

Анна: «Литературный бурлак».

Мать: Да, точно, бурлак. Ах, бестолковая, вот дурья башка!

Анна: Да чего ты убиваешься? Ну, проработала, ну, литредактором. Не маршалом же?

Мать: Так Нестор мой, он ведь раньше пописывал. Даже роман написал. Но, говорят, без блата чтобы пробиться, это пустое дело. Так ведь?