Андрей Тарковский - Сталкер. Литературная запись кинофильма.

– Значит, так, – сказал Тарковский писателю и сценаристу Аркадию Стругацкому, – чтобы через 10 дней был новый сценарий. На две серии. Антураж не расписывать. Только диалоги и короткие репризы. И самое главное, Сталкер должен быть другим.

– Каким же?

– Откуда мне знать?..

– Так каким же должен быть Сталкер?

– Не знаю… – еще раз ответил Тарковский.

Если Андрей Тарковский ошибался, то он ошибался гениально.

Стругацкий улетел к брату Борису Стругацкому в Ленинград писать сценарий.

В Зону за исполнением заветных своих желаний идут модный Писатель и значительный Ученый, а ведет их Апостол нового вероучения, своего рода идеолог.

Через 10 дней Тарковский встретил Аркадия Стругацкого в аэропорту, привез к себе домой. Дома он взял у него рукопись, удалился в другую комнату и закрылся.

Прошел час… Дверь отворилась. Вышел Тарковский, усы его топорщились:

– Первый раз в жизни у меня есть мой сценарий.

Польский режиссер Кшиштоф 3анусси говорил, что актеры, как краска для режиссера. Кайдановский был важнейшей краской для Тарковского. Любопытно, что у него, как и у Тарковского, родители рано разошлись.

Черно-белые кусты в цветных фильмах Тарковского – это образ полуголодного сиротства, когда их оставил отец – Арсений Тарковский, чтобы писать стихи, а мать, чтобы прокормить детей, нанялась сторожем.

Но если Тарковского жизнь исследована, то Александра Кайдановского знал очень избранный круг.

И на экране, и в жизни Кайдановский хотел жить в Зоне. У него была комната в коммуналке, стены которой были выкрашены в черный цвет, а на потолке летали лепные ангелы. Он мог быть заботливым мужем. Но он «предпочитал создавать экстремальные ситуации, ходить по лезвию ножа, играя в бисер, живя жизнью своих странных персонажей».

Отец Кайдановского был сварщиком. И в 1960 году Кайдановский поступил в сварочный техникум в Днепропетровске. Но через год его бросил и поступил в театральное училище в Ростове. Из училища его отчисляли, и за него приходила хлопотать его бабушка, очень простая женщина, торговавшая семечками.

Он увлекался живописью, чувствовал форму. Увлекался Ван Гогом, написал сценарий фильма о Ван Гоге и мечтал его сыграть. Он и внешне был похож на Ван Гога, особенно когда был небритым. Еще в детстве он мечтал быть клоуном. «Клоун – это некто в маске», – говорил он.

У него было много жен. Ира была его первой женой. Было очень весело на свадьбе. Саше подарили том Цветаевой. На площади Ленина компания «влезла» на столб с табличкой «Не влезай – убьет!» и сняла ее. Потом Кайдановский переехал в Москву, стал работать в Театре имени Вахтангова. У них родилась Дашка. И тут у Кайдановского начался роман с Малявиной. Она была сложным человеком, способным на самые сложные поступки. Однажды он привел ее к себе домой. Она была потрясающе красива – глаза цвета воронова крыла, бархатный голос, на ней была роскошная дубленка и брюки-клеш. Она прошлась по квартире Кайдановских, оставив облако ароматов. Когда стала уходить, Кайдановский пошел ее провожать и вернулся под утро в невменяемом состоянии, неся на вытянутой руке оторванный рукав от собственного пиджака. Саша стал выпивать и иногда был похож на настоящего забулдыгу. С Ирой он разошелся, но и с Малявиной у него не сложилось.

С актрисой Евгенией Симоновой он одомашнился, ходил на рынок и запекал рыбу, но если он знал, как ухаживать за женщиной, как ее любить, то как с ней жить – не знал.

С Инной Пиварс, актрисой «Ленкома», он прожил три недели. Он брал ее с собой на фестиваль в Канны. Она звала его на «Вы».

Песни Кайдановский писал неординарные, поразительные выбирал стихи для них. Первую песню он сочинил на стихи Гумилева «Завещание». Он начал писать песни в Ростове, на третьем или четвертом курсе училища. Один из первых авторов был Киплинг.

Жил-был дурак.

Он молился всерьез

(впрочем, как вы и я),

Тряпкам, костям и пучкам волос -

все это пустою бабой звалось.

А дурак ее звал Королевой Роз

(впрочем, как вы и я).

У Кайдановского был очень мощным романтический цикл, а потом он открыл Цветаеву, Бродского… Он написал несколько песен на стихи Брюсова, Бунина… Потом на стихи Арсения Тарковского, отца Андрея Тарковского.

С Арсением Александровичем они были знакомы. С ним отношения были более тесные, чем с Андреем Тарковским. С Андреем какой-то холодок присутствовал, вспоминали друзья. Может быть, оттого, что Андрей был Сашин режиссер. А Саша – его актер. Это ситуация вынужденного пиетета. Плюс Кайдановский настороженно относился к тому, что Тарковский из него вытаскивал то, чего сам Саша в себе не любил и не хотел никому показывать. В «Сталкере» было заложено зернышко, которое он ото всех прятал, – какая-то неземная, вселенская, сверхчеловеческая внутренняя доброта. На грани юродства. Князь Мышкин, а Саша считал себя личностью сильной, динамичной, киплинговской.

Как-то в Щукинском училище Кайдановский подошел к Нине Руслановой…

Саша Нину, говорят, очень жалел, потому как она была сирота, как и он. Как-то он пришел в общежитие и говорит: «Нина, давай я буду твоим братом». Она говорит: «Как это? Как по суду?» – «По какому суду, ты что? Давай разрежем себе руки, чтобы кровь пошла, сольем твою и мою кровь и выпьем. И будем кровными родственниками». Они накапали по капле крови в стакан и выпили.

Кайдановского звали Каином.

Кайдановский жизнь свою проживал быстро – при всей его тихости, закрытости, медлительности. Его темперамент в отдельные моменты прорывался, но прорывался так, что всем страшно было. Наверное, он спешил, как можно больше прожить, – чувствовал, что жизнь будет короткой.

Однажды Кайдановский заступился в ресторане за официантку и дал кому-то по физиономии. Тот оказался шишкой и подал в суд. Общественным адвокатом выступал Михаил Ульянов. Дали условно. «Ну подумаешь, не буду за границу выезжать», – сказал Кайдановский. На самом деле это обернулось трагедией: Кайдановскому Тарковский дал главную роль в «Ностальгии». Но его не выпустили из Советского Союза, и тогда вместо него поехал Олег Янковский на съемки в Италию.

Кайдановский был дерзким в своем парадоксальном мышлении. Он всеми фибрами души старался не быть с толпой. Вся его жизнь была исследованием себя в пограничной ситуации – на границе с безумием, ненавистью, смертью.

Ему очень повезло со «Сталкером», он этой вершины хотел и достиг. Но эта картина сыграла и страшную роль – он понимал, что подобного материала у него больше не будет. Все остальное – это только путь вниз. В актерской профессии, по крайней мере. Поэтому он пошел в режиссуру. А снимался тогда, когда была совсем отчаянная ситуация с деньгами.