Станислав Виткевич - Каракатица, или Гирканическое мировоззрение

Гиркан IV. Бездека, слышишь? Никто еще не удостаивался лучшего комплимента. Святой отец с нами.

Элла (цепляясь за Павла) . Ответь мне, по крайней мере перестань колебаться.

Бездека. Я еду. Неизвестность всегда стоит того, чтобы ради нее покинуть нечто предсказуемое. Впрочем, это принцип Нового Искусства, Искусства безобразных неожиданностей.

Гиркан IV. Благодарю тебя, но не пытайся сравнивать гирканизм с искусством. Гирканией надо жить. Бездека. То же самое говорили о дадаизме дадаисты, пока их всех не перевешали. Нет – довольно. Я твой. Все настолько мерзко, что нет такой глупости, ради которой не стоило бы бросить все, чем мы живем. Пусть я погибну, но не среди этих мелочных дрязг. Я хотел погибнуть где-нибудь на Борнео или на Суматре. Однако тайнам постоянства я предпочитаю тайны становления. Еду.

Элла. Павел, заклинаю тебя. Я тебе не помешаю. Возьми меня с собой.

Бездека. Нет, детка. Не надо об этом. Твои духовные уловки мне известны. А как женщина ты для меня не существуешь.

Элла. Павел, Павел – как жестоко ты со мной расправляешься! Я умру. Подумай о нашей бедной одинокой квартирке «о моей несчастной маме.

Бездека. Мне тебя чертовски жаль. В эту минуту я впервые действительно тебя полюбил…

Элла. Павел! Стряхни с себя наваждение. Уж если ты не можешь остаться, позволь мне ехать с тобой на муки и смерть!

Гиркан IV (отталкивая ее от Бездеки) . А ну отцепись от него. Каракатица, а не женщина. Слышишь? Последний раз тебе говорю.

Элла (рыдая). Тогда убей меня – сама я от него не уйду.

Справа появляются две матроны и двое пожилых господ, элегантно одетых во все черное.

Мать. Элюня, разреши представить тебе двух твоих дядюшек. Они финансируют твой брак с господином Павлом. Господа Ропнер и Штольц – моя дочь – жених моей дочери, знаменитый художник Павел Бездека.

Пожилые господа здороваются с Эллой.

Бездека. Во-первых, уже не жених, во-вторых, при знакомстве никогда не называют имени и профессии, тем более что я сменил род занятий. Прошу простить, госпожа Мария, но передо мной открылись новые перспективы. Я буду кем-то вроде министра в Гиркании. Удовлетворение гирканических потребностей. На то, чтоб это объяснить, нужно слишком много времени. Я и сам с трудом понимаю.

Мать. Оно и видно. Вы, должно быть, пьяны, господин Павел. Элла, что это значит?

Элла. Мама, все пропало. Он не пьян и не сошел с ума. Это самая что ни на есть очевидная, холодная и жестокая правда. Король Гиркании берет его с собой. Он перестал быть художником.

Мать стоит остолбенев.

Гиркан IV. Да, сударыня, и давайте уладим это дело полюбовно. Не выношу громких скандалов на чужой территории. Я выплачу вам любую неустойку.

Мать. Речь не о деньгах, а о сердце моей дочери, сударь.

Гиркан IV. Очень вас прошу, не будьте банальны. Кроме того, я никакой не сударь, а король.

Мать. Читала я о вашей Гиркании в газетах. О ней пишут театральные критики, потому что ни один порядочный политик даже слышать об этой Гиркании не хочет. Ваша Гиркания – обычный театральный вздор. Банда сумасшедших и пьяниц, растленных дегенератов вздумала строить из себя государственных мужей в старом стиле. Стыдитесь! Гиркания! Просто безобразие в lâ manière Russe. [10]

Гиркан IV (бросая меч на кучу одежды). Рехнулась баба. А ну молчать. Бездека согласен, и я не оставлю его на произвол всяких там закоснелых бабонов. Идем, Павел.

Павел медлит в нерешительности.

Элла. Мама, я этого не переживу. Я тоже хочу ехать.

Мать. Что? И ты против меня? Тебе не стыдно при дядюшках, с которыми ты едва успела познакомиться? Если ты будешь так себя вести, мы не получим ни цента. Опомнись, Элла.

Элла (хватаясь за голову). Я не хочу жить! Не могу! Но мне не хватает мужества умереть. (Королю.) Гиркан, коронованный хам, ядовитейшая из культурных бестий, убей меня. Хочу боли и смерти – слишком много я сегодня пережила.

Мать. Элла, как ты выражаешься! Кто научил тебя этим ужасным словам?

Элла. Сама не знаю. Понимаю, что это позерство, но я так безумно страдаю. (Королю.) Умоляю – убей меня.

Гиркан IV. Ты хочешь? Мне ничего не стоит. В Гиркании все возможно. Жизненный абсолют – понимаете ли вы это, вы, жалкие пожиратели объедков?

Бездека. Подождите – а вдруг все удастся уладить к общему удовольствию? Терпеть не могу сцен и скандалов. Элла спокойно вернется к матери, а я по крайней мере уеду с чистой совестью.

Элла. Нет, нет, нет – я хочу умереть.

Мать. Ты хочешь отравить последние дни моей старости? А как же наша квартирка, наши чудные вечера втроем, а потом в окружении детей, твоих и господина Павла, моих любимых внучат?

Элла. Мама, не мучай меня. Я скорее отравлю тебе жизнь, если останусь с тобой, чем если погибну сейчас от руки короля.

Мать (в отчаянии). Не все ли равно, кто тебя убьет? Смерть есть смерть, и старость моя будет окончательно отравлена.

Элла. Нет – я должна умереть сейчас. Каждый миг жизни – невыносимая мука.

Гиркан IV. Барышня, вы это серьезно? (X)

Элла. Да. Я никогда еще не была так серьезна.

Гиркан IV. Ну хорошо же.

Хватает меч, лежащий на куче королевского платья, и ударяет Эллу по голове. Элла падает без стона.

Мать. Ах!!!

Рухнув на тело дочери, остается в этом положении до конца. Гиркан стоит, опираясь на меч. Старцы лихорадочно перешептываются. 2-я матрона спокойна. (+)

Бездека. Только теперь я начинаю понимать, что такое гирканизм страстей. В чем состоит жизненный абсолютизм, я уже понял.

Он и Гиркан пожимают друг другу руки.

Юлий II. Я совершил немало злодеяний, но это прагматическое преступление растрогало меня до глубины души. Благословляю тебя, несчастная мать, и тебя, дух девочки, чистой и возвышенной сверх всякой реальной меры. (Благословляет левую группу; Гиркану.) Итак, сир, она тоже была жизненной абсолютисткой – ты должен это признать.

Гиркан IV. И меня эта смерть растрогала. Я познал новую красоту. Вот уж не думал, что где-нибудь, кроме Гиркании, может произойти нечто столь неожиданное.

Один из пожилых господ (подходя). Ну хорошо, господа, а что теперь? Как это оформить? Мы все понимаем, точнее – догадываемся. В сущности, банальная история, вот только чем все это оправдать?

Юлий II. Господа, я человек корректный, но вашего общества больше выносить не в силах. Поймите – я же был папой римским. Живо целуйте туфлю и убирайтесь, пока целы. Терпеть не могу убожества мысли под маской фальшивой добродетели.

Пожилые господа целуют ему туфлю и, теребя шляпы, с вытянутыми лицами выходят направо. В это время продолжается разговор.

Гиркан IV. Павел – а сейчас иди с этим лакеем и собирайся в путь. «Гиркания-экспресс» отправляется через час. Я здесь инкогнито, и специального поезда у меня нет.