Уильям Шекспир - Кориолан

Которая нас портит в дни успеха,

Иль вспыльчивость, которая мешает

Использовать разумно цепь удач,

Иль то, что от рождения ему

Присущи непреклонность и упорство,

Из-за которых на скамьях сената

Он шлема не снимал и оставался

В дни мира столь же грозен, как в бою.

Из этих свойств любого (обладает

Он ими всеми, хоть не в полной мере)

Довольно, чтобы на себя навлечь

Изгнание и ненависть народа.

Он сам свои заслуги свел на нет,

Твердя о них кичливо. Наша слава

Лишь мнением народным создается.

Тому, кто стал у власти (пусть по праву),

Вернее нет могилы, чем трибуна,

С которой слышит он хвалу.

Гвоздь выбивается другим гвоздем,

Ломает силу сила. Ну, идем.

О Кай, как только Рим возьмешь ты свой,

Я верх возьму, несчастный, над тобой.

Уходят.

Рим. Площадь.

Входят Менений, Коминий, Сициний, Брут и другие.

Менений

Нет, не пойду. Вы слышали, что он

Ответил своему вождю былому,

Любившему его нежней, чем сына?

Меня он тоже звал отцом. Что толку?

Идите вы, кем изгнан он, и, ниц

За милю пав перед его палаткой,

К пощаде на коленях доползите.

Уж если он Коминию не внял,

Я лучше дома посижу.

Коминий

Он даже

Узнать меня не захотел.

Менений

(трибунам)

Слыхали?

Коминий

Когда, забывшись, он сказал: «Коминий»,

Я стал о крови, пролитой совместно,

О дружбе нашей вспоминать. Он крикнул,

Что нет Кориолана, что отрекся

Он от своих прозваний и пребудет

Без имени, пока себе другого

В огне пожаров гибнущего Рима

Не выкует.

Менений

Спасибо вам, трибуны!

Вы крепко потрудились, чтобы уголь

Подешевел. Вас будут помнить в Риме.

Коминий

Сказал я, что пощаду дать тому,

Кто ждать ее не вправе, — благородно.

Ответил он, что глупо государству

Просить того, кого оно карает.

Менений

А что ж еще ему ответить было?

Коминий

Его просил я пожалеть друзей.

Он возразил, что недосуг ему

Перебирать прогнившую мякину,

Разыскивая два иль три зерна,

Что ради них трухи зловонной кучу

Не сжечь — нелепо.

Менений

Два иль три зерна!

Одно — я сам, другие — мать, жена,

Его сынок да этот храбрый воин.

А вы — мякина, гниль, чей смрад взлетает

До самых звезд. Сгорим мы из-за вас!

Сициний

Не гневайся. Уж если ты помочь

Не хочешь нам в беде неотвратимой,

Так не кори хоть ею нас. А все же,

Возьмись ты быть ходатаем за Рим,

Язык твой ловкий мог бы сделать больше,

Чем наше наспех набранное войско.

Менений

Нет, в это я мешаться не желаю.

Сициний

Молю тебя, ступай к нему!

Менений

Зачем?

Брут

Чтоб хоть увидеть, не пойдет ли Риму

На пользу ваша дружба.

Менений

Ну, а если

Меня он, как Коминия, прогонит,

Не выслушав, и я вернусь,

Презреньем друга тяжко оскорбленный?

Ну, что тогда?

Сициний

Тогда отчизна будет

За добрые намеренья твои

Признательна тебе.

Менений

Что ж, попытаюсь.

Я думаю, что выслушан им буду,

Хоть на Коминия глядел он косо

И прикусив губу. Как это горько!

Но, может быть, пришел к нему Коминий,

Когда он был не в духе, не обедал?

Ведь если в жилах пусто, кровь не греет,

То нам не в радость даже солнце утром

И скупы мы на деньги и прощенье.

Но если кровеносные каналы

Наполнены у нас вином и пищей,

То мы душою кротче, чем в часы,

Когда постимся, как жрецы. Я лучше

Дождусь, пока обед его смягчит,

А уж потом примусь просить.

Брут

Путь к доброте его тебе известен,

И ты не заплутаешь.

Менений

Будь что будет,

А то, что будет, я узнаю скоро.

Попробую.

(Уходит.)

Коминий

Не станет даже слушать

Его Кориолан.

Сициний

Ты так уверен?

Коминий

Да я же видел: он сидит в палатке,

Весь раззолоченный, глаза сверкают

Так, словно Рим предать огню хотят.

Он жалость заточил в тюрьму обиды.

Когда пред ним я преклонил колени,

Он процедил мне: «Встань!» — и отослал

Меня рукой безмолвною, а после

Уведомил меня письмом о том,

Что может сделать и чего не может,

Поскольку связан клятвой, данной вольскам.

Итак, одна у нас надежда

Достойные его жена и мать,

Которые, как слышал я, решили

Молить его о жалости к отчизне.

Идем. Упросим их поторопиться.

Уходят.

У входа в лагерь вольсков под Римом.

На постах стоят часовые. К ним подходит Менений.

Первый часовой

Стой! Ты откуда взялся?

Второй часовой

Стой! Назад!

Менений

Хвалю: вы хорошо несете службу.

Но я сановник, и с Кориоланом

У нас дела.

Первый часовой

Откуда ты?

Менений

Из Рима.

Первый часовой

Назад! Не хочет вождь о Риме слышать.

Второй часовой

Скорей твой Рим сгорит, чем ты с вождем

Поговоришь.

Менений

Любезные мои,

Когда ваш вождь рассказывал при вас

О Риме и своих друзьях, ручаюсь,

Меня упоминал он. Я — Менений.

Первый часовой

А все ж — назад! И с именем таким

Тебе здесь ходу нет.

Менений

Послушай, малый,

Твой вождь меня любил. Я был той книгой,

Где летопись велась его деяньям.

Читали в ней сограждане о славе

Его бессмертной, хоть отчасти мною

Преувеличенной, затем что я

Друзьям (а он меж ними первым был)

Воздать по правде должное старался,

Но слишком уносился вдаль порой,

Как шар, который пущен по дорожке

С обманчивым наклоном и длиною,

И уснащал хвалу крупицей лжи.

Поэтому дай мне пройти, приятель.

Первый часовой

Честное слово, налги ты ему в похвалу столько же, сколько слов в свою собственную честь наговорил, я и тогда не пропустил бы тебя. Нет, даже если бы ложь, как целомудрие, считалась добродетелью. Поэтому — назад!

Менений

Да пойми ты, приятель: меня зовут Менений, и я всегда был сторонником твоего вождя.

Второй часовой

Вернее, лжецом, который, как ты сам уверяешь, вечно про него небылицы сочинял. Зато я обязан резать правду, раз уж состою у него на службе. Поэтому заявляю тебе: не пропущу. Назад!

Менений

Ты мне хоть скажи, обедал он или не обедал. Пока он не пообедал, я лучше с ним говорить не буду.

Первый часовой

Ты — римлянин, не так ли?

Менений

Да, как и твой вождь.

Первый часовой

Значит, ты должен был бы ненавидеть Рим, как и он. На что ты надеешься? Вы сначала вытолкали за ворота лучшего вашего защитника, отдали врагу свой собственный щит, чтоб угодить бессмысленной черни, а теперь думаете, что хныканье ваших старух, сложенные руки ваших дочерей да плаксивые мольбы выживших из ума старикашек, вроде тебя, спасут вас от его мести. Уж не собрался ли ты своим немощным дыханием задуть огонь, который вот-вот охватит ваш город? Не тут-то было! Поэтому — назад! Вернись в Рим, пусть там к казни готовятся. Вы все осуждены. Наш вождь поклялся, что пощады никому не будет.