Михаил Булгаков - Бег

К о р з у х и н. Пардон, пардон!

Ч а р н о т а (тихо, Голубкову) . Дал?

Г о л у б к о в. Нет. Я ухожу. Пойдем отсюда.

Ч а р н о т а. Куда же это мы теперь пойдем? (Корзухину.) Что с тобой, Парамон? Твои соотечественники, которые за тебя же боролись с большевиками, перед тобой, а ты отказываешь им в пустяковой сумме. Да ты понимаешь, что в Константинополе Серафима голодает?

Г о л у б к о в. Попрошу тебя замолчать. Словом, идем, Григорий!

Ч а р н о т а. Ну, знаешь, Парамон, грешный я человек, нарочно бы к большевикам записался, только чтобы тебя расстрелять. Расстрелял бы и мгновенно выписался бы обратно. Постой, зачем это карты у тебя? Ты играешь?

К о р з у х и н. Не вижу ничего удивительного в этом. Играю и очень люблю.

Ч а р н о т а. Ты играешь! В какую же игру ты играешь?

К о р з у х и н. Представь, в девятку, и очень люблю.

Ч а р н о т а. Так сыграем со мной.

К о р з у х и н. Я с удовольствием бы, но, видите ли, я люблю играть только на наличные.

Г о л у б к о в. Ты перестанешь унижаться, Григорий, или нет? Пойдем!

Ч а р н о т а. Никакого унижения нет в этом. (Шепотом.) Тебе это сказано? В крайнем случае? Крайнее этого не будет. Давай хлудовский медальон!

Г о л у б к о в. На, пожалуйста, мне все равно теперь. И я ухожу.

Ч а р н о т а. Нет, уж мы выйдем вместе. Я тебя с такой физиономией не отпущу. Ты еще в Сену нырнешь. (Протягивает медальон Корзухину.) Сколько?

К о р з у х и н. Гм... приличная вещь... Ну что же, десять долларов.

Ч а р н о т а. Однако, Парамон! Эта вещь стоит гораздо больше, но ты, по-видимому, в этом не разбираешься. Ну что же, пошли! (Вручает медальон Корзухину, тот дает ему десять долларов. Садится к карточному столу, откатывает рукава черкески, взламывает колоду.) Как раба твоего зовут?

К о р з у х и н. Гм... Антуан.

Ч а р н о т а (зычно) . Антуан!

А н т у а н появляется.

Принеси мне, голубчик, закусить.

А н т у а н (удивленно, но почтительно улыбнувшись). Слушаю-сь... А лэнстан! [25] (Исчезает.)

Ч а р н о т а. На сколько?

К о р з у х и н. Ну, на эти самые десять долларов. Попрошу карту.

Ч а р н о т а. Девять.

К о р з у х и н (платит). Попрошу на квит.

Ч а р н о т а (мечет) . Девять.

К о р з у х и н. Еще раз квит.

Ч а р н о т а. Карту желаете?

К о р з у х и н. Да. Семь.

Ч а р н о т а. А у меня восемь.

К о р з у х и н (улыбнувшись). Ну, так и быть, на квит.

Г о л у б к о в (внезапно). Чарнота! Что ты делаешь? Ведь он удваивает и, конечно, сейчас возьмет у тебя все обратно!

Ч а р н о т а. Если ты лучше меня понимаешь игру, так ты садись за меня.

Г о л у б к о в. Я не умею.

Ч а р н о т а. Так не засти мне свет! Карту?

К о р з у х и н. Да, пожалуйста. Ах, черт, жир!

Ч а р н о т а. У меня три очка.

К о р з у х и н. Вы не прикупаете к тройке?

Ч а р н о т а. Иногда, как когда...

А н т у а н вносит закуску.

(Выпивая.) Голубков, рюмку?

Г о л у б к о в. Я не желаю.

Ч а р н о т а. А ты, Парамон, что же?

К о р з у х и н. Мерси, я уже завтракал.

Ч а р н о т а. Ага... Угодно карточку?

К о р з у х и н. Да. Сто шестьдесят долларов.

Ч а р н о т а. Идет. «Графиня, ценой одного рандеву...» Девять.

К о р з у х и н. Неслыханная вещь! Триста двадцать идет!

Ч а р н о т а. Попрошу прислать наличные.

Г о л у б к о в. Брось, Чарнота, умоляю тебя! Теперь брось!

Ч а р н о т а. Будь добр, займись ты каким-нибудь делом. Ну, альбом, что ли, посмотри. (Корзухину.) Наличные, пожалуйста!

К о р з у х и н. Сейчас. (Открывает кассу, в ней тотчас грянули колокола, всюду послышались звонки.)

Свет гаснет и тотчас возвращается. Из передней появляется А н т у а н с револьвером в руке.

Г о л у б к о в. Что это такое?

К о р з у х и н. Это сигнализация от воров. Антуан, вы свободны, это я открывал.

Антуан выходит.

Ч а р н о т а. Очень хорошая вещь. Пошл о ! Восемь!

К о р з у х и н. Идет шестьсот сорок долларов?

Ч а р н о т а. Не пойдет. Этой ставки не принимает банк.

К о р з у х и н. Вы хорошо играете. Сколько примете?

Ч а р н о т а. Пятьдесят.

К о р з у х и н. Пошл о . Девять!

Ч а р н о т а. У меня жир.

К о р з у х и н. Пришлите.

Ч а р н о т а. Пожалуйста.

К о р з у х и н. Пятьсот девяносто!

Ч а р н о т а. Э, Парамоша, ты азартный! Вот где твоя слабая струна!

Г о л у б к о в. Чарнота, умоляю, уйдем!

К о р з у х и н. Карту! У меня семь!

Ч а р н о т а. Семь с половиной! Шучу, восемь.

Голубков со стоном вдруг закрывает уши и ложится на диван. Корзухин открывает ключом кассу. Опять звон, тьма, опять свет. И уже ночь на сцене. На карточном столе горят свечи в розовых колпачках. Корзухин уже без пиджака, волосы его всклокочены. В окнах огни Парижа, где-то слышна музыка. Перед Корзухиным и перед Чарнотой груды валюты. Голубков лежит на диване и спит.

Ч а р н о т а (напевает) . «Получишь смертельный удар ты... три карты, три карты, три карты...» Жир.

К о р з у х и н. Пришлите четыреста! Пошли три тысячи!

Ч а р н о т а. Есть. Наличные!

Корзухин бросается к кассе. Опять тьма со звоном и музыкой. Потом свет. В Париже – синий рассвет. Тихо. Никакой музыки не слышно.

Корзухин, Чарнота и Голубков похожи на тени. На полу валяются бутылки от шампанского.

Голубков, комкая, прячет деньги в карманы.

Ч а р н о т а (Корзухину) . Нет ли у тебя газеты завернуть?

К о р з у х и н. Нету. Знаете что, сдайте мне наличные, я вам выдам чек!

Ч а р н о т а. Что ты, Парамон? Неужели в каком-нибудь банке выдадут двадцать тысяч долларов человеку, который явился в подштанниках? Нет, спасибо!

Г о л у б к о в. Чарнота, выкупи мой медальон, я хочу его вернуть!

К о р з у х и н. Триста долларов!

Г о л у б к о в. На! (Швыряет деньги.)

Корзухин в ответ швыряет медальон.

Ч а р н о т а. Ну, до свидания, Парамоша. Засиделись мы у тебя, нам пора.

К о р з у х и н (загораживая дверь). Нет, стой! У меня жар, я ничего не понимаю... Вы воспользовались моей болезнью?! Вот что, верните деньги, я вам дам по пятьсот долларов отступного!

Ч а р н о т а. «Ты шутишь», – зверь вскричал коварный!..»

К о р з у х и н. Ну, если так, я сейчас же звоню в полицию, что вы ограбили меня! Вас схватят сейчас же! Оборванцы!

Ч а р н о т а. Ты слышал? (Вынимает револьвер.) Ну, Парамон, молись своей парижской Богоматери, твой смертный час настал!

К о р з у х и н. Караул! Караул!

На эти вопли вбегает А н т у а н, в одном белье.

Все спят! Вся вилла спит! Никто не слышит, как меня грабят! Караул!

Портьера раздвигается, и возникает Л ю с ь к а. Она в пижаме. Увидев Чарноту и Голубкова, окаменевает.

Вы спите, милая Люси, в то время как патрона вашего грабят русские бандиты!

Л ю с ь к а. Боже мой, Боже! Видно, не испила я еще горькой чаши моей!.. Казалось бы, имела я право отдохнуть, но нет, нет... Недаром видела сегодня тараканов во сне! Мне интересно только одно – как вы сюда добрались?