Михаил Каришнев-Лубоцкий - Новые фарисеи

Григорий Калиныч Катенёв

Ольга Николаевна Леденцова

Олег Николаевич Леденцов

Лёка

Лика

Павел Глухов

Михаил Глухов

Веня (Веник)

Маша (Мурка)

Пётр Иванович Сошкин

Амплей Захарович

Старушка Пухова

Капитан Авдеенко – участковый

Илья Ильич Сукинзон

Инга Гавриловна Сукинзон

(Утро. В гостиной Леденцовых на тахте спит ЛЁКА, а в кресле, положив ноги на стол, спит ВЕНИК. Раздается телефонный звонок. После пяти звонков телефон смолкает. ЛЁКА просыпается и берет трубку.)

ЛЁКА. Алло! (Кладет трубку, подходит к Венику и начинает его тормошить).

ВЕНИК (спросонья). Я больше не буду!

ЛЁКА. А я и не предлагаю. (После паузы). Ну что, погуляли?

ВЕНИК. Погуляли… Спина болит – страсть!

ЛЁКА. Обычно в таких случаях болит голова. Но за отсутствием головного мозга приходится отдуваться спинному.

ВЕНИК. Я что: опять ящики с вином таскал? (Лёка отрицально мотает головой). Может быть, тебя нес? (Лёка презрительно улыбается). Тогда что же она, проклятая, болит-то так?!

ЛЁКА. Ты только не волнуйся, Веник… Не будешь?

ВЕНИК (испугавшись). Чего это ты?

ЛЁКА. Ничего. (После паузы). Ты попробуй вспомни вчерашний вечер.

ВЕНИК (после долгих и тягостных раздумий выдавливает из себя). У Нэлки… балдели…

ЛЁКА. Это позавчера. А вчера?

ВЕНИК. Может, все-таки машины разгружали с вином?

ЛЁКА. Нет, все моральные унижения я хорошо запоминаю…

ВЕНИК. Но ведь мы что-то таскали! Ох, спина…

ЛЁКА. Таскали. Но что?

ВЕНИК. Что?

ЛЁКА. Это я у тебя хотел бы узнать!

ВЕНИК. А я у тебя. Я-то ничего не помню.

ЛЁКА. Думаешь, я помню? Тяжелое что-то, это ты верно сказал. Вещь какая-то… Ты мне ее все никак не отдавал, сам тащил.

ВЕНИК. Вот дурак-то!

ЛЁКА. И еще помню: орал кто-то. Тетка какая-то. Орала – будто ее режут. Не по-человечески просто! (После паузы). Если это мы сейф грабанули, тогда нам все: крышка!

ВЕНИК. Ты что, Лёк?! Какой сейф?! Не брал я сейфа! Ты что?! Какой сейф?! Ой, мамочки…

ЛЁКА. Тяжелый сейф, очень тяжелый…

ВЕНИК. Да зачем он нам?!

ЛЁКА. Это ты у себя спроси – ты его тащил.

ВЕНИК. Я? (Морщится от боли в пояснице). Может быть… (После паузы). А куда мы его дели?

ЛЁКА (пожимая плечами). Это мы узнаем уже в милиции.

ВЕНИК (растерянно). Как же так… Я сроду не воровал сейфы… Сигареты у отца… Деньги у матери… Это было. А сейфы… Нет, сейфы я не воровал.

ЛЁКА. Теперь ты вырос, возмужал. Пора и за сейфы браться.

ВЕНИК. Да нет, ты что! Я его и не подниму вовсе!

ЛЁКА. «Под этим делом» и слона унести можно. Ты уж слонов не трогай, ладно?

ВЕНИК. Ты шутишь… А ведь ты со мной был, почему не удержал?

ЛЁКА. А я помню почему?

ВЕНИК (после паузы). Теперь что ж: ничего не будет? Ничего-ничего?

ЛЁКА. На какой-то срок… На какой – в суде скажут.

ВЕНИК. Но я же… Но мы же… Не умышленно, не нарочно!

ЛЁКА. Нечаянно сейфы не воруют. Дадут на всю катушку.

ВЕНИК. Моя мать не выдержит. Она и так… Я на работу хотел устроиться, для нее…

ЛЁКА. На работе трудно, на работе работают.

ВЕНИК. Я бы потерпел. Зато мать по ночам плакать бы перестала.

ЛЁКА. Теперь тебя работой обеспечат, будь спокоен!

ВЕНИК. Господи, зачем я с тобой связался! Что я от тебя раньше-то не ушел!

ЛЁКА. По-твоему, я виноват?

ВЕНИК. Ты! Всегда твои идеи выполняем! И за сейфом, наверное, ты меня послал! Ты прикалываться любишь!

ЛЁКА. А ты бы не ходил!

ВЕНИК. С тобой не пойдешь! Ты любого уговоришь!

ЛЁКА. Ну, с тобой все ясно: в твоей жизни, выходит, я виноват… А кто виноват в моей? Маман так на меня надеялась: «Наш Лёка!.. Вот наш Лёка!.. Второй Лев Толстой!.. Второй Чайковский!..» Не второй, не двадцать второй… Четверть века прожил, а все – «Лёка»!

ВЕНИК. Молодо выглядишь, больше двадцати двух никто не дает.

ЛЁКА. Спасибо, утешил! (После паузы). Неужели для того, чтобы задуматься о своей жизни, нужно совершить преступление? Ведь не стащи мы вчера это… черт там знает что, мы и дальше жили бы также, по-прежнему. Впрочем, это я о тебе больше…

ВЕНИК. Я-то давно задумывался! Если бы не ты, я б уж давно все бросил.

ЛЁКА. И меня?

ВЕНИК. Из-за тебя и не бросил.

ЛЁКА. Теперь нас милиция, наверное, ищет… С собаками!

ВЕНИК. Ну да, с собаками!

ЛЁКА. Точно-точно. Хорошие такие собачки, умные. Подойдут они к тебе однажды и скажут: «Гутен таг, Веник! Хенде хох!» Перевести?

ВЕНИК. Не надо…

ЛЁКА. А потом махнут хвостами: мол, топай за нами!

ВЕНИК. Может, все еще уляжется…

ЛЁКА. Будем надеяться, что нам еще остается делать!

(В гостиную входит ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ.)

ВЕНИК. Здрасьте!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Привет, Вениамин. Хвораешь?

ВЕНИК. Да, простудился немного. Вот лечусь. (Кивает на пустую винную бутылку.) Я пошел? Пока! (Уходит.)

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Встретил вчера вечером Амплея Захаровича. Он мне опять на тебя жаловался.

ЛЁКА. Да? А ты, наверное, ждал от него комплиментов в мой адрес. Какое разочарование!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ (после паузы). Ты снова дрался?

ЛЁКА. Я?!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Ты.

ЛЁКА. Да.

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Что прикажешь мне с тобой делать?

ЛЁКА. Сделай внушение. Выпори. Тебе дать ремень? А то твоими подтяжками мне совсем не больно.

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Ты нас замучил. Ты всех нас страшно замучил! Мы тебя любим, а ты?..

ЛЁКА. И я… (После паузы). Я, наверное, лучше уеду.

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Куда?

ЛЁКА. На юг. Или на север. А, может быть, на запад или восток. Я пока не решил.

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Ступай за хлебом, хлеб кончился. И постарайся жить так, чтобы всякие Амплеи Захаровичи мне больше на тебя не жаловались.

ЛЁКА. Если бы ты сказал: «Постарайся жить по-человечески», я бы еще попробовал. А жить «по-амплеевски» не смогу, это я знаю точно.

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Учись у других! Еще не поздно! Вон у Ильи Ильича сынок: о-го-го! А сам Илья Ильич? Вот с кого пример нужно брать, эти своего не упустят!

ЛЁКА (декламирует). «Юноше, обдумывающему житье, думающему сделать бы жизнь с кого, скажу не задумываясь: делай ее с товарища Дзержинского!»

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Ты снова шутишь. А я с тобой серьезно разговариваю.

ЛЁКА. Нет, отец, и я серьезно. Дзержинский мне, конечно, по барабану, я не прадедушка-чумовой, но в мысли товарища Маяковского разумное зерно есть. Молодежи нужны идеалы. Только где их взять…

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Шел бы работать, зачем тогда уволился?

ЛЁКА. Я же говорил… Ушел от греха. Лучше что ли было бы, если я этого мастера побил?

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Но разве его надо было обязательно бить?!

ЛЁКА. Конечно. Он же такие поборы со всех драл! А мне это не нравится. Ну, как тут не смазать? Вот и ушел… Сами же радовались?