Владимир Набоков - Лолита: Сценарий

ДОКТОР БАЙРОН: Сегодня довольно жарко.

ГУМБЕРТ: Да, и я хвалю себя, что снял жилетку перед выходом.

ДОКТОР БАЙРОН: Я не ношу жилетов уже лет тридцать.

(Сирена скорой помощи.)

ГУМБЕРТ: Как, снова пожар?

ДОКТОР БАЙРОН: Нет, это скорая помощь.

Дом № 342 по Лоун-стрит. Сирена скорой помощи.Шарлотта, убираясь в комнате Гумберта, поднимает оставленную на кресле жилетку. Из ее кармана выпадает плоский ключик. Она улыбается в нерешительности, затем вскидывает голову и отпирает небольшой чемодан Гумберта. Все еще улыбаясь, она открывает черную записную книжечку. Улыбка сходит с ее лица.

Около дома доктора.

ДОКТОР БАЙРОН: Это сирена скорой помощи.

Гумберт и доктор расстаются. Гумберт пересекает улицу и заходит в аптеку. Он выходит из нее, тихо посвистывая. Едет по Главной улице. У здания банка неуклюже паркуется большой, дорогостоящий, старомодный лимузин с толстолицым водителем внутри (племянником Мак-Фатума). Водитель резко сдает назад, едва не задев автомобиль Гумберта, который резко останавливается. Обливающийся потом водитель лимузина рывками продолжает парковаться.

ВОДИТЕЛЬ ЛИМУЗИНА: Прошу прощения. Мне нужно здесь поставить машину, чтобы забрать моего дядю, мистера Мак-Фатума.

Гумберт терпеливо ждет и затем едет по Лоун-стрит.

ГУМБЕРТ: (ритмично) Пилюли, пилюли, чудесные пилюли. «Ваша дочь». (Радостно смеется.) Моя сонная прелесть! Мистер Доджсон, пожалуйста, расскажите мне сказку на ночь. [92] Знаменитый автор «Алисы» Льюис Кэрролл, чье настоящее имя Чарлз Лютвидж Доджсон, испытывал влечение к отроковицам.

Собака мистера Юнга преследует автомобиль Гумберта.

Вечер того же дня. Дом 342 по Лоун-стрит. Гумберт и чета Фарло в гостиной.

ДЖОН ФАРЛО: (закуривая трубку) Мне все же кажется, что девочке лучше быть здесь завтра, чтобы присутствовать на похоронах.

ДЖОАНА ФАРЛО: Но ведь он говорит, что телефонировал в лагерь и ему сказали, что дети ушли на трехдневную экскурсию.

ГУМБЕРТ: Да, я телефонировал. И смотритель сказал мне, что все с палатками ушли в горы.

ДЖОН ФАРЛО: В горы, подумайте только! Как будто речь идет о Тибете. В горы, неужели! Засаженные картофелем склоны! Я бывал там. Местная полиция найдет их в пять минут. Когда вы звонили в лагерь?

ГУМБЕРТ: Вы что, мне не верите?

ДЖОН ФАРЛО: Нет, нет. Прошу вас, Гумберт. Давайте обсудим это как цивилизованные люди. Вы не хотите, чтобы она была на похоронах. Так?

ГУМБЕРТ: Она нервная и впечатлительная. Ради чего подвергать ее этой мучительной традиции?

ДЖОН ФАРЛО: Смерть как традиция. Любопытный взгляд на вещи.

ДЖОАНА ФАРЛО: Послушай, Джон, может быть, он прав. А если это потрясение разовьет в ней какой-нибудь комплекс или у нее образуется какой-нибудь психический блок?

ДЖОН ФАРЛО: Ну-ну. Этот ребенок не из тех, у кого бывают блоки. Что вы намерены с ней делать?

ГУМБЕРТ: Все, что будет для нее нежно, то есть нужно. Сразу после похорон я заберу ее из лагеря. Затем мы некоторое время попутешествуем по окрестностям, съездим на какой-нибудь курорт или что-нибудь в этом духе. А потом мы отправимся в Бердслей, где я буду читать лекции.

ДЖОН ФАРЛО: Понятно.

ДЖОАНА ФАРЛО: В Бердслее чудная школа для девочек.

ДЖОН ФАРЛО: Угу. Конечно, мы понимаем, что (попыхивает трубкой) у Лолиты теперь никого не осталось, но нам хотелось бы знать, совершили ли вы формальную процедуру ее удочерения?

ДЖОАНА ФАРЛО: Но разве отчим в таких случаях не становится опекуном автоматически?

ДЖОН ФАРЛО: Ах, вот ты о чем. Но я-то спрашиваю…

Гумберт осознает, что наступил решающий момент. Вновь, как безумное и перевернутое эхо, включается магнитофон, глухо воспроизводящий искаженные фразы из письма Эдгара По миссис Клемм («они отнимают — отнимают ее — потеряно — все потеряно…»). Гумберт начинает говорить веско и убедительно.

ГУМБЕРТ: Хорошо. Давайте разъясним это раз навсегда. Я открою вам этот секрет. Скажите, вы действительно полагаете, что одна рамздэльская домохозяйка, вдова и женщина скорее застенчивая, неужели вы полагаете, что в один прекрасный день она вдруг так сильно влюбилась в случайного квартиранта, незнакомца, приехавшего из Европы, что решила связать с ним жизнь? Не кажется ли вам, что это было бы как-то странно? А теперь взгляните, пожалуйста, на этот документ.

Он достает карточку Шарлотты, которую она ему надписала: «Моему chéri Гумберту. Апрель, 1936». С припиской: «Обрати внимание на год; исправлено с 1946».

ДЖОН ФАРЛО: Разумеется, я не мог предполагать, что вы были знакомы четырнадцать лет. Я и Джоан познакомились с Шарлоттой только два года назад, когда она с дочкой переехала из Риски.

ГУМБЕРТ: Конечно. Любопытно, не так ли? В 1936 году она была обручена. У меня была жена в Европе. Но это еще не все.

ДЖОН ФАРЛО: Но я все же не понимаю, что это меняет…

ГУМБЕРТ: Это была короткая романтическая встреча, удивительное любовное приключение. Потом я вернулся во Францию.

ДЖОАНА ФАРЛО: Джон, Джон, ты разве не понимаешь? Лолита — дочь Гумберта.

Комната Гумберта. Он укладывает вещи к отъезду. Входит служанка Луиза, неся платье в целлофановом пакете на вешалке.

ЛУИЗА: К вам пришел джентльмен, он внизу, сэр. А это из прачечной. Вечернее платье миссис. Повесить в шкаф?

ГУМБЕРТ: Повесьте в шкаф.

Гостиная. Входит Гумберт.

ГОСТЬ: Я Джэк Биэль.

ГУМБЕРТ: Вы Джэк Биэль.

БИЭЛЬ: Да. Племянник мистера Мак-Фатума. Я отвозил его на семейную вечеринку, когда случилась катастрофа.

ГУМБЕРТ: Когда случилась катастрофа.

БИЭЛЬ: Могу ли я присесть ненадолго?

ГУМБЕРТ: Присядьте ненадолго.

БИЭЛЬ: Двое моих младших детей, Джэк и Мэри, учатся в одном классе с вашей Лолитой.

ГУМБЕРТ: Моей Лолитой.

БИЭЛЬ: Миссис Биэль попросила меня передать ее соболезнование, она глубоко… (Подбирает слова.)

ГУМБЕРТ: Что именно вам нужно? Ведь вам что-то нужно?

БИЭЛЬ: (приободрившись) Пожалуй, что так. Могу я отодвинуть эту пепельницу? Мистер Мак-Фатум и я составили эту схему (разворачивает лист бумаги на столе). Это диаграмма драмы. Как видите, она подписана несколькими очевидцами. По ней вы можете проследить этапы трагедии — траекторию движения миссис Гейз, то есть миссис Гумберт, от этого места до этого — через улицу — от тротуара до… другого тротуара.