Оскар Уайльд - Саломея

Иоканаан. Никогда, дочь вавилонова! Дочь содомова, никогда!

Саломея. Я поцелую тебя в уста, Иоканаан. Я поцелую тебя.

Молодой сириец. Царевна, царевна, ты благоухаешь словно сады коммифоровые, ты голубица из голубиц. Так не смотри же на этого человека, не смотри на него! Не говори ему таких слов. Мне невыносимо их слышать… Царевна, царевна, не говори больше этих слов.

Саломея. Я поцелую тебя в уста, Иоканаан.

Молодой сириец. А-а-а! (Убивает себя и падает между Саломеей и Иоканааном.)

Паж Иродиады. Молодой сириец убил себя! Молодой начальник стражи убил себя! Убил себя тот, кто был моим другом! Я подарил ему коробочки с благовониями и серьги, сделанные из серебра, и теперь он убивает себя! Ах, не предсказывал ли он, что случится несчастье? Я и сам это предсказывал, и так оно и случилось. Что ж, я знал, что луна выискивает мертвых, но не думал, что она найдет его. Ах, почему я не спрятал его от луны? Если бы я спрятал его в пещере, она бы не заметила его.

Первый солдат. Царевна, молодой начальник стражи только что покончил с собой.

Саломея. Позволь мне поцеловать тебя в уста, Иоканаан.

Иоканаан. Ужели тебе не страшно, дочь Иродиады? Разве не говорил я тебе, что слышал, как во дворце хлопает крыльями Ангел Смерти, и разве ты не видишь, что Ангел Смерти уже явился?

Саломея. Позволь мне поцеловать тебя в уста.

Иоканаан. Знай же, порождение прелюбодеяния, есть лишь один человек, который может спасти тебя. Это тот, о ком я уже говорил тебе. Иди и ищи Его. Он в лодке на море Галилейском, и Он говорит со своими учениками. Опустись на колени на берегу морском и позови Его по имени. И когда он придет к тебе — а он приходит ко всем, кто зовет Его, — пади к ногам Его и проси об отпущении грехов своих.

Саломея. Позволь мне поцеловать тебя в уста.

Иоканаан. Будь же ты проклята, дочь матери-кровосмесительницы, будь проклята!

Саломея. Я поцелую тебя в уста, Иоканаан.

Иоканаан. Я не хочу тебя видеть, и я не буду больше смотреть на тебя. Ибо ты проклята, Саломея, ты проклята.

Иоканаанспускается в колодец.

Саломея. Я все же поцелую тебя в уста, Иоканаан, я тебя поцелую.

Первый солдат. Нам нужно перенести тело в другое место. Тетрарх видеть не может трупов, за исключением трупов тех людей, которых убил он сам.

Паж Иродиады. Он был мне братом, даже ближе брата. Я подарил ему коробочки с благовониями и агатовый перстень, который он никогда не снимал с пальца на руке. По вечерам мы гуляли с ним по берегу реки среди миндальных деревьев, и он рассказывал мне о своей стране. Говорил он всегда очень тихо. Звук его голоса походил на звук флейты, на звук голоса того, кто играет на флейте. И он так любил смотреть на свое отражение в реке. Я часто упрекал его за это.

Второй солдат. Ты прав, нужно спрятать тело. Тетрарх не должен его видеть.

Первый солдат. Тетрарх сюда не придет. Он никогда не выходит на террасу: он слишком боится пророка.

Входят Ирод, Иродиадаи весь двор.

Ирод. Где Саломея? Где царевна? Почему она не вернулась на пир, как я ей велел?.. А, вот она!

Иродиада. Не надо смотреть на нее. Ты постоянно на нее смотришь.

Ирод. У луны сегодня такой странный вид. Не правда ли, странный? Она похожа на помешанную — на помешанную, которая всюду ищет себе любовников. И она нагая. Она совершенно нагая. Облака стремятся прикрыть ее наготу, но она им не позволяет. Она выставляет себя на небосклоне нагой. Она бредет сквозь ряды облаков шатаясь, точно пьяная женщина… Я уверен, она ищет любовников. Ведь правда — она шатается, точно пьяная женщина? Она похожа на помешанную, ведь правда?

Иродиада. Нет, луна похожа на луну — ни на что больше. Давай лучше вернемся во дворец… Тебе здесь нечего делать.

Ирод. Я остаюсь здесь! Манасия, постели нам ковры. Пусть зажгут факелы, принесут столы из слоновой кости и столы из яшмы. Какой здесь чудесный воздух! Я выпью еще вина с моими гостями. Послам цезаря нужно оказать всевозможные почести.

Иродиада. Не из-за них ты здесь остаешься.

Ирод. Да, воздух здесь восхитительный. Идем, Иродиада, нас ждут гости… Ох… я поскользнулся в луже крови! Это дурной знак. Это очень дурной знак. Откуда здесь кровь?.. А этот труп… откуда здесь взялся труп и зачем он здесь? Не думаете же вы, что я, подобно царю египетскому, не мыслю себе пира, на котором гостям не будет показан хотя бы один труп?.. Чей это труп? Я не хочу его видеть.

Первый солдат. Это наш начальник, повелитель. Он тот юный сириец, которого ты всего три дня назад поставил начальником стражи.

Ирод. Я не давал приказания его убивать.

Второй солдат. Он сам себя убил, повелитель.

Ирод. Но почему? Я ведь назначил его начальником.

Второй солдат. Мы этого не знаем, повелитель. Но он сам себя убил.

Ирод. Мне это кажется непонятным. Я считал, что только римские философы убивают себя. Не правда ли, Тигеллин, философы в Риме убивают себя?

Тигеллин. Да, некоторые из них убивают себя, повелитель. Они называют себя стоиками [20]. Стоики эти — народ нецивилизованный. Я лично нахожу их людьми совершенно нелепыми.

Ирод. Я тоже. Нелепо убивать себя.

Тигеллин. В Риме все над ними смеются. Император даже написал на них сатиру. И теперь ее можно услышать на каждом углу.

Ирод. О, он написал сатиру на них! Да-а, цезарь удивительный человек. Он, кажется, все умеет… Странно, что молодой сириец покончил с собой. Мне жаль, что он покончил с собой. Очень жаль. Потому что на него было приятно смотреть. Он был очень хорош собой. У него были томные глаза. Помню, я однажды заметил, как томно он смотрит на Саломею. И я подумал тогда, что он слишком засматривается на нее.

Иродиада. Есть и другие, кто слишком засматривается на нее.

Ирод. Отец его был царем, но я изгнал его из царства, которым он правил. А царицу, его мать, ты сделала своей рабыней, Иродиада. Так что он был здесь как бы моим гостем. Потому я и сделал его начальником моей стражи. Мне жаль, что он умер… Эй, почему вы оставили здесь этот труп? Я не хочу на него смотреть — унесите его отсюда. (Тело уносят.) Здесь холодно. Дует ветер. Ведь правда, дует ветер?

Иродиада. Нет никакого ветра.

Ирод. А я тебе говорю — дует ветер… И я слышу в воздухе звуки, напоминающие хлопанье крыльев — гигантских крыльев. Ты разве не слышишь?

Иродиада. Я ничего не слышу.