Светлана Савина - Скрипка и немножко нервно

Барабанщик:Спиртику бы мне — продезинфицировать.

Младшая (спускаясь): Только наружно.

Барабанщик (спускаясь следом): И наружно тоже. Смотри, как глубоко грызанул. Если только наружно — не проймёт. Изнутри надо тоже поддержать.

Пока Младшая прикладывает вату к его ранам, он прихлёбывает из бутылки.

Младшая (обиженно): Слушай, ну ты как маленький!

Барабанщик:Кстати, как он там?

Барабанщик гладит её живот, обнимает её и, напевая мелодию танго, они танцуют. Входит Старшая с букетом цветов, бросает его на стол. Она совсем не изменилась, даже одета в тот же костюм.

Старшая:Привет, голубки! Есть нечего, а они безмятежны, аки пташки. Смотрите! (демонстрирует им кольцо в шкатулке) Нравится?

Барабанщик (без зависти): Здорово! (Младшей) Смотри, какая огранка интересная.

Младшая:И стоит, наверное, тоже интересно?

Старшая:Я не спрашивала.

Барабанщик:И за что он тебя так балует, а? Ну за что?

Старшая:А что, совсем не за что, что ли?

Барабанщик:Ну, мне не понять… Да шучу я, шучу!

Из комнаты Младшей раздаётся шум.

Барабанщик:Сквозняк. Пойду, окно закрою. (ковыляет наверх)

Старшая (суёт шкатулку в руки Младшей): Возьми себе.

Младшая:Зачем оно мне?

Старшая:А мне зачем? Куда я его тут носить буду?

Младшая:А я куда?

Старшая:Бери! Продашь. Он мне ещё подарит.

Младшая:Спасибо… (прячет шкатулку в карман)

На 2-м этаже появляется Мать.

Мать (Старшей): Что за шум у них в комнате?

Старшая:Сквозняк.

Мать:Неудивительно. (Замечает бутылку на рояле) Он что, опять пил?

Старшая:Я не знаю, мама. Я только пришла.

Мать:А в этом доме никто ничего никогда не знает… Кстати, Аполлона сегодня не кормить. Пока не попросит.

Младшая:Что? Возвращение блудного Алы? Его выпускают уже сегодня? И его примут родные пенаты?

Старшая:Мама, это правда?

Мать:Его ценят в конторе. Небольшой, но верный доход он приносит.

Младшая:А с чего ты взяла, что он вернётся сюда? Что он здесь забыл? Ему, в отличие от Старшего, есть куда идти. Вот увидишь, он пойдёт к ней, потому что там его ценят как личность, а не как бухгалтера. Он уйдёт от нас, как Старший, и будет прав. Он заживёт новой жизнью… Да он просто, наконец, заживёт! И все тогда увидят, какой у нас сильный, добрый и красивый был папка!

Мать (Старшей): Уже пять часов. Открой ему дверь.

Старшая неуверенно идёт к двери, отворяет её. На пороге — печальный Аполлон с узелком в руках. Помявшись, он неуверенно входит в комнату, робко кланяется каждой, шепча при этом «Простите…», и замирает, глядя снизу вверх на Мать. Младшая с досады топает ногой и идёт к своей комнате.

Мать (Аполлону): Врач сказал, что мы должны быть ближе к тебе. Поживёшь пока в комнате Старшего. Ничего там не трогай, в шкафы не лазь…

Аполлон:Понял, понял…

Младшая:Опомнилась! Десять лет пыль сдуваешь! Думаешь, он вернётся когда-нибудь? Да ни в жизнь! Под забором подыхать будет, а не вернётся. Он, к счастью, не Аполлон. (Уходит в свою комнату)

Мать:Мебель не двигай…

Аполлон:Ясно, ясно. (Семенит в комнату Старшего)

Мать (вдруг, сорвавшись): Под забором… Да, наверняка, уже подох где-нибудь! Был бы жив — пришёл бы уже, приполз. А подох, — и ладно! Вам наука. Думаешь, легко одному среди людей, среди чужих? Думаешь, не страшно?

Младшая (выбегая из комнаты): Да мы ему чужие были! Мы! У него родных и не было никогда. И уж лучше под забором, чем под твоей подошвой!

Мать:А что ж вы тогда не бежите? Заборов на свете много! Всем хватит. Бегите! Все бегите! Держать не буду. (Уходит к себе)

Младшая:И побежала бы! Гены не дают.

Младшая пинает дверь, за которой скрылся Аполлон, и уходит к себе. Тут же выглядывает Аполлон и проворно протирает дверь тряпочкой. В комнате остаётся одна Старшая. Во время перепалки она готовила себе чай и теперь сидит одна за роялем с полной чашкой чая. Посидев так немного, она встаёт и уходит к себе — в комнату возле кухни. Распахивается входная дверь. На пороге — Старший. На нём смокинг, яркое кашне на шее. Некоторое время он стоит на пороге, как бы не решаясь войти. Потом входит. За ним идут Мария и Секретарь. Мария — молодая женщина такой красоты, что окружающие её, вероятно, должны испытывать муки осознания собственной неполноценности. Держится она чрезвычайно прямо, с высоко поднятой головой. На ней вечернее платье. Секретарь — нечто серое и неконкретное.

Старший:Неладно что-то в Датском королевстве. Обычно все в это время пили чай. Живы ли? Господи, почти ничего не изменилось! Я раньше жил в той комнате. Здесь спали сестры, Аполлон — при кухне, угнетённый класс… (замечает чашку на рояле) О! Кто-то ещё теплится. (гладит рояль) Его всё так же используют в мирных целях. До сих пор для меня загадка — как его занесло в наш дом. И барабаны, и скрипку. Чьи они были раньше? Где жили? И всех их я однажды взял и бросил среди равнодушных к ним людей… Зачем, спрашивается, ушёл, куда? Дурак. Ни дома теперь, ни семьи, ни друзей. ( Гладит рояль)

Секретарь:Не забывайте: у вас особняк на побережье.

Старший:Да не об этом речь! Не стоило всё это… ( берёт с барабанов папку с отчётностью, вчитывается, захлопывает папку) Стоило!

На 2-м этаже появляется Младшая.

Младшая (в комнату): Да боюсь я его!.. Я здесь постою. Мне вообще нельзя волноваться. (замечает Старшего, который смотрит на неё снизу ) Ты знаешь, мне совершенно нельзя волноваться. (издаёт восторженный визг и мчится вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени).

Все, кроме Аполлона, выбегают из своих комнат. Сестры виснут на Старшем, Барабанщик смущённо топчется рядом. Мать тоже стоит в стороне. Марию и Секретаря никто не замечает.

Старший (хохоча): Да задушите, девчонки! Пустите! (Младшей) Тебе нельзя волноваться! Да что ж вы делаете? (Барабанщику) Ты? Здесь? Ну, молодец! Здорово! Чувства, значит, возобладали-таки над разумом…

Наконец освободившись от сестёр, он подходит к Матери. Некоторое время они молча смотрят друг на друга, потом Мать обнимает его.

Мать:Вернулся… Слава Богу, вернулся… (поправляет его кашне) Ненадолго?

Старший:Ненадолго. Вот, кстати, познакомьтесь: это мой секретарь, импресарио, шофёр, телохранитель и т. д., и т. п., а это… Мария — моя жена.