Николай Погодин - Мой друг

Гай. Перепугался, а?

Белковский. Перепутался.

Гай. Верю, Николай! Становлюсь на твое место и оттого верю. Говорить тут не о чем. Ты не комсомолец, тебе самому все ясно. Давай руку, брат! Честно — так честно, товарищи — так товарищи.

Пожимают друг другу руки. Вошла Ксения Ионовна. Уронила графин, а затем бросила стакан.

Белковский. Что с вами?

Ксения Ионовна. Посуду бью. К счастью… Товарищ Гай, там уже скопилась очередь к вам.

Вошел Максим, огляделся, свистнул.

Гай. Давайте людей по одному.

Вошел Зуб с веником, поглядел на Белковского.

Зуб. Эх, те-те-те… (Вытирает воду.) Ксения Ионов на (в дверях) . Начальник механического, пожалуйста! (Вышла.)

Входит начальник механического — Софья Андреевна.

Гай. Тетя Соня, не узнаю, до чего ты ярко выглядишь!

Софья. А ты… какой кавалер из Парижа! Духами пахнет… «Запах моей бабушки»?

Белковский (Гаю) . Нам надо увидеться вдвоем.

Гай. Я приеду обедать к тебе.

Белковский. Прекрасно, мой друг. (Уходит.)

Гай. Ну, тетя Соня, расказывай, как дела.

Софья. Все благополучно, барин. Только ножичек поломали, ножичек…

Гай. Именье сгорело у барина, и ножичек поломали. Знаю сказку.

Софья. Ножичек, только ножичек… а так все — слава тебе господи… Верно, Максимка? У тебя почему нос злой?

Максим. Не знаю. Интуиция.

Софья. Ну, станки привез? Пятьдесят станков?

Гай. Нет, не привез.

Софья. Тогда иди и пускай механический сам. Может, вы в производстве больше меня понимаете… Может, меня, дуру, недоучили, я около станка никогда не стояла… Может, у меня ногти маникюрные, как у твоего друга…

Гай. Не убивай хоть ты меня, тетя Соня! Что вы меня в гроб вгоняете? Пожалейте вашего бывшего директора!

Софья. Ты мне как какой-нибудь бродяга во сне снился.

Гай. Ну, вот видишь! А ты ругаешься.

Софья. Не вообще снился, а по поводу станков… Поймите же кто-нибудь, что мы обманываем советское правительство, что без этих станков мы не завод, а выставка иностранного оборудования! Могу я молчать, если… Дай папироску.

Гай. Знаю, напутали. Искать поздно. Вместо пятидесяти станков первой очереди тебе прислали станки второй очереди. Знаю. Кто напутал? Я…

Максим. Неправда!

Софья. Врешь!

Гай. В ЦК с меня спрашивают, а не с Зуба.

Софья. Тогда вот что… Тогда, Гай, сматывайся отсюда как можно скорее… Я заводской человек. С девок во время войны попала на завод и до сих пор хожу заводским человеком. Беги отсюда. Гай, не стоит бороться. Снимают? Ставь магарыч тем, кто тебя снимает.

Гай. Тоже знаю. У меня тут была беседа с Белковским, и я все понял.

Максим. Струсил, гад, струсил, струсил!

Гай. Чтобы давать клички людям, надо более или менее знать людей вообще… Белковский искренне говорил со мной.

Софья. А что струсил — сказал?

Гай. Сказал. Так и сказал: «Я струсил». Надо же кое-что понимать, люди добрые! Думаете, мне очень нужно бороться за это кресло? Без высоких разговоров, просто скажем: ну, кто-то докажет, что я плохо строю, ну снимут, ну выговор… Больше ведь ничего не будет. Ничего больше нет. Другой раз подумаешь: сняли бы, высекли бы, только бы пустили к станку! Я же квалифицированный мастер по точной механике. Я у тебя в цеху. Соня, шутя заработаю полтыщи. Ты мне сама дашь лучший паек и квартиру. Я был когда-то охотником, изучал жизнь птиц, я писал очерки, и эти записки печатали в Америке на английском языке. Что вы думаете: я — партбилет на двух ногах с резолюцией вместо головы? А я буду бороться, и ружье мое так и останется на стене у меня перед глазами. Я должен оставаться на заводе. Я должен распутать все узлы. Я… и никто другой.

В дверях Елкин с портфелем.

Елкин. Здравствуй, Гай!

В ответ молчание.

Не узнаешь, что ли, секретаря своей парторганизации? Что же ты, Гай? Нам давно надо с тобой ехать в обком. А оттуда нам с тобой надо ехать в Москву. Я уже и билет тебе заказал.

Гай. С каких пор наши секретари парткомов покупают билеты директорам? Благодарю, любезный человек, товарищ Елкин!

Елкин (садится) . Я бы попросил товарищей оставить нас наедине.

Гай. Сидите, товарищи. Неважно.

Елкин. То есть как это неважно? Это очень важно — прежде всего для тебя.

Софья. Что же, мы с улицы? Не свои?

Гай. Вообще, Елкин, вы здесь поступаете так, будто меня нет. Ты приходишь ко мне и выгоняешь моих друзей. Опомнитесь, «господа» хорошие!

Елкин. Подумаешь, какой ты у нас вежливый! У американцев, что ли, научился?

Гай. Вежливости прежде всего учатся у самих себя.

Максим. Уходить, что ли?

Елкин. Пожалуйста, пожалуйста! Если товарищ Гай так хочет, мы можем побеседовать с ним и при вас.

Гай. Валяй.

Елкин (вынул папку) . У тебя кое-что неясно в личном деле. Ну, я по должности… Ты, конечно, понимаешь?

Гай. Материалы, что ли, какие-нибудь добыли?

Елкин. Материалы получились сами, с Украины например. У тебя было дело по взяткам… по взяточничеству. (Читает бумагу.) Официальный документ. Может, это не ты? Может, однофамилец?

Гай. Взятки?

Елкин. Я не верю. Может, твой однофамилец? Тогда оставим.

Гай. Взяточничество? Было такое. Я давал взятки. По телеграмме Ленина, я тогда в Москву топливо гнал и разрешил своим ребятишкам раздать сцепщикам — кому пару сапог, кому полушубок. А Чека…

Елкин.…была на страже.

Гай. Я, брат, тогда считал, что лучше дюжину стрелочников развращу, а топливо…

Елкин. Мне важно знать, товарищ Гай, было такое дело?

Гай. Было.

Елкин. Гай, я об этом спросил не для чего-нибудь такого. На основании таких вот дел мы составляем характеристику работников.

Максим. Уйти, что ли?

Гай. Сиди. Учись. Человеком будешь.

Елкин. А с какого года ты состоишь в партии? Тут у тебя написано: «примкнул».

Гай. Примкнул в девятьсот пятнадцатом. Вступил в девятьсот семнадцатом.

Елкин. Примкнул… А откуда примкнул? Эсером был?

Гай. Я был околопартийным добровольцем.

Елкин. Очень неясное место в биографии. Очень! В Америку бежал? Зачем бежал? Непонятно.

Гай. Бежал с чужим паспортом во время войны через Японию. Масленщиком.

Елкин. Зачем бежал?