Николай Погодин - Минувшие годы

Кряжин (продолжает) . Я, Роман Кряжин, свое положение выстрадал и завоевал. Вот, например, пустыня, советская Аризона… Чья пустыня? Моя.

Миньяров. Не куражься, Роман, неинтересно.

Кряжин. Я куражусь, да… но как у Маяковского! Милиция моя! Хор-рошо! Улица моя! Хор-рошо! Дамочки все мои! Очень хор-рошо… и так далее.

Миньяров. Позволь, я помню, что про дамочек Маяковский не говорил, ибо это очень пошло.

Кряжин. Знал бы ты, Гаврил Федорович, до какой степени я рад, что, наконец, с тобой расстаюсь. Какой у нас год теперь? Тридцатый? Вот. С весны двадцать девятого года по нынешний день ты на мне ехал, как святой на верблюде.

Миньяров. Ехал — ладно, а почему святой?

Кряжин. До того ты какой-то не такой, что даже склоку с тобой устроить нет никакой возможности. Ты какой-то неуязвимый. Я человека с должностью не смешиваю. Люблю я тебя, Миньяров, но в должности — нет, не люблю. Даже шутку, и ту поправил. «Пошлость». Ведь ты мои мысли, совесть, душу мою, как резинкой на бумаге, подчищаешь.

Миньяров. «Люблю — не люблю» — несерьезный разговор, непартийный. И, если уж на прощанье подводить итоги, то скажу, что ты мне дорог своей энергической мужицкой хваткой. Ты большая сила, Кряжин. А я человека с должностью соединяю, ибо человек — это деятельность. Но смотри: без той резинки… без дружеской руки ты можешь в жизни такое написать, что потом и не сотрешь.

Кряжин. Не пугай. Я тринадцатый год в партии. (Горячась.) И в жизнь вступил не на все готовое, как некоторые.

Черемисов (вызов) . Скажи прямо, Роман Максимович, как я.

Кряжин. Не лезь в драку, пока не бьют. Что бы там между нами ни случилось, а ты помни, кто тебя поднял на высоту. Я!

Из дома вышла Лина.

Лина (певуче, с хмельком) . Мужчины; не шумите. Это дым без огня, как поется в одной песенке. Дмитрий, что же вы гостей бросили?

Черемисов. Роман Максимович жизненные вопросы выясняет.

Лина (певуче) . Слышу, слышу, дым, дым… Пойдемте к гостям.

Кряжин. Мне воздуху надо, ветерку.

Лина. Подышите.

Черемисов и Лина ушли в дом.

Кряжин. Вот молодое поколение выросло, беда! Ничем не удивишь. И ты такой же самый, Месяцев… нахал. Недаром вы с Митькой тезки.

Месяцев. Слушаю вас, Роман Максимович, и никак не могу понять, что вам надо.

Кряжин. Черемисову сейчас повезло, но это же бывает только однажды в жизни. Никому неизвестный молодой инженер позволяет себе написать докладную записку правительству с критикой положения нашего медеплавильного дела… И сам Серго Орджоникидзе ведет молодого человека к кому, подумать только!

Миньяров. Какова же была докладная записка!

Кряжин. Читал! Не делайте мне из Черемисова живого гения. Ну, умен, металлургию знает… Однако, прежде чем поставить его директором, у меня запросили мнения. Я ответил положительно. А он даже бровью не поведет! Я семь лет по заводам директорствую, он семь дней. Ладно, делаю скидку на молодость… Но поимей же ты чувство уважения к старшему товарищу… неблагодарный человек.

Миньяров. Не понимаю, Роман, к чему ты стал из себя благодетеля корчить? Ты ведь будто человек не мелочной.

Кряжин. Мелочной, злобный, непостоянный, самовлюбленный и несимпатичный… Сколько там найдется еще таких слов — сыпь на меня.

Месяцев. Роман Максимович, а почему вам кажется, что Митя Черемисов достигает великой радости?

Кряжин (радушно) . Ау, эхо! Черемисов скажет, этот повторит. Дружба, как в сказке! Но люблю тебя, Месяцев! Вижу в тебе самого себя в твои годы. Хороший я был парень, ребята, пролетарий чистой воды. Душа была легкая, мысли простые. Отстоял смену, переоделся, пошел гулять. Девицы ко мне льнули, и я их не обижал.

Миньяров. Ты и теперь, кажется, не обижаешь.

Кряжин (строго) . Что ты этим хочешь сказать? Я человек свободный, жена померла.

Миньяров. Прибавь — слава богу.

Кряжин. Мертвых не трогаю. Любви между нами не было. Что же, я чувства не имею в груди? Врете, имею. Но ежели ты на что-то намекаешь, то поимей в виду, что у Романа Кряжина совесть чиста…

Является Катенька.

Катенька (смущенно) . Можно мне повидать Дмитрия Григорьевича? Только я, кажется, явилась не во-время.

Месяцев. Митя, к тебе гостья.

Катенька. Я не в гости, нет, нет… Я потом приду.

Кряжин. Катенька?.. Катенька Маева из новой лаборатории! Подай ручку старшим, вырази что-нибудь.

Миньяров. Медведь, не смущай девушку…

Кряжин. Кого это можно смутить?.. Ты ее автобиографию не знаешь, а я прочел… Скажи ему, Катенька, как ты сама себе фамилию назначила.

Катенька. Ничего нет интересного… Была беспризорной девчонкой и ходила без фамилии.

Является Черемисов.

Кряжин. Черемисов! Скромница, а приметил-таки Катеньку из новой лаборатории. Цветок душистых прерий.

Катенька. Если Дмитрий Григорьевич дал мне перспективу, так при чем же тут… Товарищ директор, нехорошо.

Кряжин. Не я директор, вот директор. Ладно, милая, умолкаю… Как оно поется: «У вас своя дорога… а мне возврата нет».

Является Лина.

Лина. Мужчины! Жданович всех зовет на озеро. (Радушно.) Что тут за гостья? Ах, наша подшефная воспитанница! Входи в дом, Катенька…

Катенька. Спасибо. Я — просто проститься.

Лина. В Ленинград уезжаешь?

Катенька. Завтра.

Лина. Впервые в жизни девочке завидую. В ее годы и мне виделись красивые горизонты — не воспользовалась, дура. Ведь у нее сейчас за спиной крылья… Тебе бы на сцену, а ты в металлургию кинулась. Бросишь. Жданович зовет на озеро. Нет силы от жары, от пыли… (Уводит в дом Катеньку.) К нам! К нам! Не пущу, не упрямься!

Черемисов, Миньяров и Месяцев уходят в дом. Кряжин задерживается. Возвращается Лина.

(Певуче.) Что же дальше будет, товарищ Кряжин?

Кряжин. Я свободен, ты связана.

Лина (играя) . Развяжи меня, молодой вдовец.

Кряжин. Не тяни ты мою душу. Слово остается в силе…

Лина. Страшно решать эти идиотские вопросы. А решать надо.

Кряжин. Тяжелое дело получается. Села бы со мной в самолет, оставила бы письмо.

Лина. Вот горе, дорогой мой, не помню, когда брала в руки перо, пишу с ошибками.

Из дома выходят Жданович, Ксюша, Купер с губной гармошкой, Миньяров и Люшин, который икает.

Жданович. Мы решили… Люшин, перестань икать или исчезни. (Присутствующим.) Мы едем на озеро уху варить. Люшин, не икай или иди в чулан.