Оноре Бальзак - Вотрен

Бютэ. По мне, так уж лучше пожар. Огонь недолго и потушить.

Философ. А чужого — придушить.

Ляфурай. Да нет, вот разгневался из-за пустяков.

Бютэ. Опять нравоучения, благодарю покорно!

Шелковинка. Мое дело сторона, я и из дому ни на шаг.

Вотрен (Шелковинке) . А как же намедни, когда я велел тебе снять ночной колпак, душегубец ты этакий...

Шелковинка. Нельзя ли без титулов?

Вотрен. ...и велел сопровождать меня в качестве егеря к фельдмаршалу, ты, подавая мне шубу, стянул часы у казачьего гетмана.

Шелковинка. Так ведь это же враги Франции.

Вотрен. А ты, Бютэ, старый прохвост, украл лорнетку у принцессы Архосской, когда она подвезла сюда в своей карете вашего молодого хозяина.

Бютэ. Да ведь лорнетка-то сама упала на подножку.

Вотрен. Тебе следовало учтиво подать ее принцессе, а ты при виде золота и жемчуга сразу же выпустил когти.

Ляфурай. Неужели нельзя уж и капельку побаловаться? Какого черта! Жак, ты хочешь...

Вотрен. Что-о?

Ляфурай. Вы хотите, господин Вотрен, чтобы этот молодой человек на тридцать тысяч франков жил как принц какой-нибудь. Мы действуем на манер некоторых иностранных правительств: прибегаем к займам и кредиту. Кто является к нам за деньгами, сам без кошелька уходит, а вы еще недовольны.

Шелковинка. Ну, уж если мне запрещается приносить с рынка деньги, когда я отправляюсь без гроша за провизией, я подаю в отставку.

Философ. А я взял по пяти тысяч с четырех каретников за право нас обслуживать, и своих денежек им уж не видать! Намедни господин де Фрескас потащился из дома на двух клячах, а домой мы с Ляфураем его прикатили на паре рысаков тысяч в десять, и они нам обошлись всего-навсего в два-три стаканчика дрянной водки.

Ляфурай. Нет, киршвассера.

Философ. Словом, если вы за это на нас сердитесь...

Шелковинка. Как же вы думаете вести дом?

Вотрен. И вы воображаете, что вам это долго будет с рук сходить? Я разрешил это на время, ради вашего устройства, теперь хватит — запрещаю. Вы, кажется, хотите попасть из огня да в полымя? Если вам не угодно понимать, я подыщу себе других слуг.

Бютэ. Где же это вы их найдете?

Ляфурай. Пусть поищет.

Вотрен. Вы, верно, забыли, что сами доверили мне свою шкуру, и теперь я за вас отвечаю. Неужто я для того просеивал вас в трех разных городах, точно крупу через сито, чтобы теперь вы сами лезли на виселицу, как мухи на огонь? Запомните раз и навсегда: неосторожность для нашего брата — преступление. И вид у вас должен быть такой невинный, будто с вас можно спарывать галуны. Слышишь, Философ? И из своей роли не выходить: вы — честные люди, преданные слуги, вы боготворите своего барина, господина Рауля де Фрескаса.

Бютэ. Вы что же — хотите из этого молодца какую-то святыню сделать и нас всех запрячь? Но ведь мы-то его не знаем, и он нас не знает.

Философ. Он хоть из нашей братии?

Шелковинка. И что все это нам даст?

Ляфурай. Мы подчинились вам с условием, что будет восстановлено «Общество десяти тысяч» [9] «Общество десяти тысяч» — воровская шайка, совершавшая преступления, приносившие выгоды на менее десяти тысяч (см. роман «Блеск и нищета куртизанок»). , что нам за каждое дело будет перепадать по меньшей мере десять тысяч франков, а у нас еще даже основного капитала нет.

Шелковинка. Когда же мы наконец станем капиталистами?

Бютэ. Не дай бог, мои товарищи проведают, что я целых полгода разыгрываю старого привратника, да еще совершенно даром, — я прямо-таки опозорюсь в их глазах. Если я рискую головой — так только ради того, чтобы прокормить мою Адель, а вы запретили мне с нею видеться. За эти полгода она, верно, иссохла и превратилась в спичку.

Ляфурай (Шелковинке и Философу) . Она за решеткой, да не стоит его, беднягу, огорчать.

Вотрен. Все выложили? Так вам, черт возьми, мало, что вы здесь целых полгода благодушествуете, обжираетесь, как дипломаты, пьянствуете, как сапожники, ни в чем не терпите недостатка?

Бютэ. Тут без дела плесенью покроешься.

Вотрен. Благодаря мне полиция о вас забыла. Одному мне вы обязаны теперешним беззаботным существованием. Я стер с ваших лбов красное клеймо, которым вы были мечены. Я — голова, я все придумываю, а вы — только руки.

Философ. Да уж что толковать!

Вотрен. Подчиняйтесь мне, не рассуждая.

Ляфурай. Не рассуждая.

Вотрен. Безропотно.

Шелковинка. Безропотно.

Вотрен. Или же расторгнем наш договор и убирайтесь ко всем чертям. Если уж и со стороны вашей братии я вижу только черную неблагодарность, так кому же после этого можно оказывать услуги?

Философ. Мы тебе благодарны, повелитель.

Ляфурай. По гроб жизни, великий ты человек!

Бютэ. Я тебя люблю больше Адели.

Шелковинка. Да мы тебя боготворим.

Вотрен. Я буду вас нещадно бить.

Философ. Бей, не моргнув глазом.

Вотрен. Плевать вам в харю и играть вашей жизнью, как медяками в орел и решку.

Бютэ. Ну, я могу и ножом сыграть.

Вотрен. Так убей же меня, чего ждешь?

Бютэ. На него нельзя сердиться! Желаете, чтоб я вернул лорнетку? Я ведь берег ее для Адели.

Все (окружив Вотрена) . Не покидай нас, Вотрен.

Ляфурай. Вотрен! Друг наш!

Философ. Великий Вотрен!

Шелковинка. Старый наш товарищ! Делай с нами все, что хочешь.

Вотрен. Я и так могу сделать с вами все, что захочу. Как я подумаю, что из-за дрянного колечка вы можете все загубить, — так и швырнул бы вас туда, откуда вытащил. Вы либо выше, либо ниже общества, вы — подонки или накипь, а мне хотелось бы вернуть вас в лоно общества. Прохожие улюлюкали вам вслед, а я хочу, чтобы вас приветствовали; вы были отщепенцами, а я хочу, чтобы вы стали честными людьми и даже более того.

Философ. А разве бывает что-то большее?

Бютэ. Бывают такие, которые вообще ничто.

Вотрен. Есть такие, которым дано судить о честности других. Из вас никогда не выйдет добропорядочных обывателей; вы можете быть либо неудачниками, либо богачами; поэтому вам нужно идти напролом... Искупайтесь в золоте, и вы выйдете из этого источника добродетельными.

Шелковинка. Да, уж могу заверить: когда я ни в чем не буду нуждаться, я таким добрым и благородным стану...

Вотрен. Чудесно! Ты, Ляфурай, например, можешь сделаться, как один наш приятель, графом де Сент-Элен [10] Граф де Сент-Элен — Пьер Куаньяр, известный под именем графа де Сент-Элен (1799—1831), авантюрист. Беглый каторжник, он пробрался в высшие круги общества, бывал при дворе Людовика XVIII. Куаньяр не порывал своих преступных связей и нередко играл роль наводчика. Разоблаченный одним из своих сообщников, Куаньяр был приговорен к пожизненной каторге. . А ты, Бютэ, о чем мечтаешь?