Ромен Роллан - Дантон

Эро. К чему вся эта суматоха? (Пожимает плечами и умолкает.)

Фукье, написав бумагу, отсылает ее с одним из караульных.

Председатель. Пока придет ответ Конвента, будем продолжать допрос.

Жандармы заставляют подсудимых сесть на свои места.

Народ. Тише, тише!

Председатель (обращаясь к Филиппо) . Ваше имя, фамилия, звание?

Филиппо. Пьер-Николá Филиппо, бывший судья Манского суда, представитель народа в Конвенте.

Председатель. Сколько вам лет?

Филиппо. Тридцать пять.

Председатель. Когда вас послали в Вандею, вы пытались парализовать национальную оборону; злобными памфлетами вы стремились подорвать доверие к Комитету общественного спасения; вы участвовали в заговоре Дантона и Фабра, возникшем с целью восстановить королевскую власть.

Филиппо. Я обрушил гнев народа на разбой некоторых генералов. Это был мой долг, я его исполнил.

Председатель. В той беспощадной борьбе, где на карту поставлена Франция, ваш долг состоял в том, чтобы привести в действие все силы Нации, вы же их подрывали.

ФилиппоРонсен и Росиньоль — это позор для человечества.

Давид. Он сам вандеец!

Фукье-Тенвиль. Ты являлся представителем не всего человечества, а своей отчизны.

ФилиппоМоя отчизна — человечество.

Несколько одобрительных возгласов. Большинство возмущено.

Председатель. А те, кто возбуждает в вас сочувствие, — роялисты, которых подавил Росиньоль, — сами-то они уважали человечество?

Филиппо. Преступление ничем нельзя оправдать.

Фукье-Тенвиль. Победой.

Давид. Браво, Фукье!

Голоса. Верно, верно, браво!

Филиппо. Обвинитель! Я обвиняю тебя.

Камилл. Я прошу народ обратить внимание на позорные слова обвинителя.

Фукье-Тенвиль (пожимая плечами) . Пусть народ судит!

Народ разделился; некоторые аплодируют Фукье; в зале идут громкие разговоры.

Дантон (тихо Демулену) . Молчи, дуралей! Ты бросаешь камни в мой огород.

Камилл (с удивлением) . Как так?

Дантон. Довольно я их сам себе накидал!

Председатель (Вестерману) . Подсудимый, встаньте.

Несколько голосов (с любопытством) . Вестерман!.. Вестерман!..

Вестерман. Это мне? Фу, черт! Вперед!

Председатель. Ваше имя?

Вестерман. Сам знаешь.

Председатель. Ваше имя!

Вестерман (пожимая плечами) . Полно дурака валять!.. Спроси у народа.

Председатель. Вы Франсуа-Жозеф Вестерман, уроженец Эльзаса, бригадный генерал. Вам сорок три года. По всем данным вы были мечом в руках заговорщиков. Дантон вызвал вас в Париж, с тем чтобы вы взяли на себя командование войсками контрреволюции. В бытность вашу в армии вы совершали чудовищные злодеяния. Вы — виновник поражения при Шатийоне. Действуя заодно с Филиппо, вы старались истреблять патриотов, тогда как вы были обязаны защищать их. Ваше прошлое тоже отвратительно. Вы три раза привлекались к ответственности за воровство.

Вестерман. Врешь, скотина!

Смех в зале.

Председатель. Я отправлю вас обратно в тюрьму за оскорбление суда, и судить вас будут заочно.

Вестерман. В пятнадцать лет я уже был солдатом. Десятого августа я командовал народом при взятии Тюильри. Я участвовал в сражении при Жемапе. Дюмурье бросил меня в Голландии, когда я был окружен врагами, — я прорвался со своим легионом к Антверпену. Затем я был послан в Вандею. Там я задал жару разбойникам де Шаретту и де Катлино. Земля Савнэ, Ансени, Манса утучнена их зловонными трупами. Разные сукины дети говорят, что я был жесток? Это они еще мягко выражаются: с трусами я был свиреп. Вы хотите улик против меня? Извольте: в Понторсоне я приказал кавалерии изрубить тех моих солдат, что обратились в бегство. В Шатийоне я ударом сабли рассек лицо офицеру-трусу. Я заживо сжег бы мою бригаду, если б это было нужно для победы... Ты говоришь, я грабил? А тебе-то что? Дураки вы все. Я действовал, как солдат, — ведь я же не купец. Мой долг — защищать родную землю любыми средствами, и я исполнял его в течение тридцати лет, не жалея ни пота, ни крови. Я семь раз был ранен, причем из этих семи ран только одна в спину. Вот вам мой обвинительный акт.

Смех в зале, крики: «Браво!»

Председатель. Вы несколько раз при свидетелях оскорбляли Конвент. Вы грозились обрушить дворцовый потолок на головы представителей народа.

Вестерман. Это правда. Я ненавижу это сборище болтливых злопыхателей, — своей завистливой глупостью они только мешают всякому делу. Я говорил, что Конвент нуждается в хорошей метле и что я собственными руками вымету оттуда навоз.

Смех, возмущенные голоса.

Фукье-Тенвиль. Значит, ты признаешь, что участвовал в заговоре?

Вестерман. При чем тут заговор? Я один так думал. Один и действовал. Я ни с кем из этих не дружу. Мне несколько раз пришлось разговаривать с Дантоном, я его уважаю за то, что он человек деятельный, но ведь он тоже адвокат, а я адвокатам не доверяю. Францию спасут не речи, а сабли.

Несколько одобрительных возгласов и множество негодующих голосов. Некоторые начинают аплодировать, а потом они же особенно резко выражают свое возмущение.

Председатель. Довольно! Все ясно.

Вестерман. Отправляйте меня на гильотину! Гильотина — тоже что-то вроде сабельного удара. Я прошу об одном — чтобы меня положили на спину, я хочу лицом к лицу встретить топор.

Жидкие хлопки, волнение в зале. Чувствуется, что публика расположена к Вестерману, но она выжидает: ей нужно, чтобы кто-нибудь открыто стал на его сторону, и тогда она последует этому примеру, но примера никто ей не подает. Входят Вадье и Билло-Варенн. Фукье встает и пожимает им руки. Шум в зале.

Голоса. А, ответ! Ответ! Ответ Конвента! Конвента!..

Билло-Варенн (вполголоса) . Теперь негодяи у нас в руках!

Вадье (вполголоса, к Фукье) . Теперь вам будет легче.

Фукье (так же) . Наконец-то!

Волнение в зале, затем гробовое молчание. Фукье стоя читает; по правую и левую его сторону стоят оба члена Конвента.

(Читает.) «Национальный Конвент, выслушав доклады Комитета общественного спасения и Комитета общественной безопасности, постановил: предложить Революционному трибуналу продолжать рассмотрение дела о заговоре Дантона и других (сильное, но безмолвное волнение в зале) , председателю же вменяется в обязанность принять все законные меры к тому, чтобы заставить уважать свое достоинство и пресечь всякую попытку обвиняемых нарушить общественное спокойствие и помешать ходу дела, ввиду чего тот из обвиняемых, кто будет оказывать сопротивление или же оскорблять национальное правосудие, должен быть немедленно удален из залы суда».