Ромен Роллан - Робеспьер

При этих словах на дороге показывается незнакомец, осанкой и чертами лица напоминающий Жан-Жака Руссо, и повторяет все жесты, описываемые Робеспьером. Но тот, сидя с закрытыми глазами, не видит его и продолжает вполголоса грезить вслух.

Он не заметил меня, он был погружен в свои одинокие думы. А я — я узнал его с первого взгляда, я был ошеломлен, не мог прийти в себя. На вершине холма он остановился, чтобы оглядеться вокруг... Потом двинулся дальше, опираясь на палку, по тропинке, которая сворачивает в лес... Проходя мимо меня, он поднял глаза — большие, как у филина, темные и без блеска, пронзающие насквозь, и заглянул мне прямо в душу...

Тут Робеспьер подымает глаза и видит перед собой незнакомца, — тот пристально смотрит на него, молча и неподвижно, затем проходит мимо; он сворачивает по тропинке, ведущей в лес, и исчезает, словно призрак... Робеспьер поражен; несколько секунд он сидит, не шевелясь, пробует крикнуть, подносит руки к горлу, порывается встать; наконец, овладев собой, зовет.

Робеспьер (кричит) . Симон!

Голос Симона отвечает издалека, затем все ближе; справа на дороге появляется Симон Дюпле; он бежит, прихрамывая.

Симон Дюпле. Насилу я нашел тебя, Максимилиан! Зачем ты скрылся от меня? Если бы ты знал, до чего я перепугался! (Замечает необычайное волнение Робеспьера.) Что с тобой?.. Ты весь дрожишь. Глаза блуждают... Куда ты смотришь? Что случилось?

Робеспьер (с усилием берет себя в руки) . Ты не видал... человека... вон там, на дороге?

Симон. Что? Я никого не видел... Ах да, верно, передо мной шел какой-то прохожий..

Робеспьер. Каков он с виду?

Симон. Не разглядел... Я думал только о тебе и не заметил ничего. Да и видел-то я его со спины... Теперь припоминаю. Как будто пожилой. Одет по-старомодному... Да, вспомнил: мне говорили в деревне, будто здесь скрывается старик-изгнанник, какой-то философ из шайки Каритá и госпожи Ролан. Это он, что ли, попался тебе навстречу? Так я догоню его... Куда он удрал?

Робеспьер (останавливает его жестом) . Оставь его... Дай на тебя опереться. У меня голова кружится.

Симон. Присядь здесь. (Ведет его в тень, к стволу срубленного дерева.) Отдохни немного. Ты столько месяцев сидел взаперти, а нынче такое солнце! Все поля выжгло.

Робеспьер (закрыв глаза) . Солнце! Ты выпиваешь недуги земли. О, если б ты выпило и мою жизнь! Этот дурной сон...

Симон. О чем ты говоришь?

Робеспьер. Жизнь... Что я сделал со своей жизнью? Нелепый вопрос! Следовало бы спросить: что сделала со мной жизнь? Не того я хотел, не о том мечтал.

Симон. Кто лучше тебя умел идти прямо к цели?

Робеспьер. Знай, Симон, «в Революции заходят далеко тогда, когда не знают, куда идут» [10] Подлинные слова Робеспьера. — Р. Р. .

Симон. Ты не из тех людей, которые не знают, куда идут.

Робеспьер. Да, ты прав. Я не из тех счастливцев, что живут изо дня в день, не страдая постоянно ни от предвидения будущего, ни от воспоминаний о прошлом. И, однако, Симон... «сила вещей приведет нас, быть может, к цели, о которой мы и не помышляем».

Симон. О чем ты задумался?

Робеспьер. Я думаю о кумире моей юности, о Жан-Жаке, моем учителе и спутнике. Я как будто слышу его голос. Он говорил: «Ничто на земле не стоит цены крови человеческой», и еще: «Кровь одного человека драгоценнее, чем свобода всего человеческого рода...»

Симон. И ты так думаешь?

Робеспьер. Я думал так прежде. Эти благородные слова когда-то врезались мне в душу. Я поклялся возвести их в закон и заставить людей признать его. Не сам ли я утверждал три года назад, что «если именем закона будет литься кровь человеческая и откроются взорам народа жестокие зрелища и истерзанные трупы, значит законы искажают в сердцах граждан идеи справедливости, зарождают в сознании общества дикие предрассудки, которые породят еще худшие»?

Симон. Кто же прав? Ты теперь судишь иначе?

Робеспьер. Нет. Сила вещей решила за меня — против меня. Так было надо. Я поступал, как повелевала жизнь. Но тяжко быть ее орудием!

Симон. Если так было надо для блага Республики — значит, остается только повиноваться. Значит, все хорошо.

Робеспьер. Ты рассуждаешь, как солдат, Симон. Счастливец! Ты перелагаешь всю ответственность на плечи командира. А вот командиру не с кем ее разделить. Он сам должен доискиваться, обдумывать и находить решение. И это решение нигде не начертано, его не подсказывает сердце. Решение предписывается нам извне. Нам приходится изо дня в день распутывать змеиный клубок событий, изо дня в день менять решения, приспособляясь к тому, чего требует сегодняшний день, — так соединяются в одну цепь звенья неумолимого рока. Вырваться невозможно. А когда видишь, к чему нас привел рок, чтó он заставил нас совершить, то ужасаешься и спрашиваешь себя: чего же он потребует от нас завтра?

Симон. Ты утомлен, ты сомневаешься в себе, Максимилиан. Зато мы в тебе не сомневаемся. Мы тебя поддержим.

Робеспьер. Верные мои друзья! Ты прав, то была минута слабости. Да еще эта недавняя встреча...

Симон. Какая встреча?

Робеспьер. Ничего... Все прошло. Пусть и для тебя это пройдет бесследно, Симон. Позабудь все, что я здесь говорил. Давай наслаждаться покоем этих мирных полей, золотым пурпуром заката, лучами солнца, прежде чем ни наступит ночь и ни придется выйти на мрачную арену, которая меня ждет.

Симон. Ты все-таки решил выступать завтра в Конвенте?

Робеспьер. Я должен.

Симон. Будь осторожен.

Робеспьер. Истине и добродетели незачем соблюдать осторожность.

Симон. Берегись, не нарушай перемирия, которое Сен-Жюст заключил от твоего имени.

Робеспьер. Никто не вправе давать обещания за меня. Я не заключаю перемирия с предателями!

Симон. Ты уверен, что Конвент пойдет за тобой?

Робеспьер. Он выслушает меня. А прочее пусть решают боги.

Симон. Я не больно-то полагаюсь на богов. Куда надежнее иметь хорошо вооруженную охрану; позволь нам защитить тебя.

Робеспьер. Решительно запрещаю! Это дало бы новый повод обвинять меня в диктаторстве. Единственная диктатура, которую я согласен принять, — это могущество истины. Единственное мое оружие — это сила слова.

Симон. Разве ты не знаешь, какие силы, какое оружие они втайне готовят против тебя?

Робеспьер. Мне все известно, известны малейшие подробности заговора. Но одно из двух: либо я сокрушу его перед лицом всей Франции, либо не стоит жить там, где правосудие — один обман. Завтра я кликну клич, я обращусь с последним призывом к честным гражданам всех партий и вне партий. Пусть решают они.