Эмиль Брагинский - Ирония судьбы, или С легким паром

Но Лукашин даже не пошевелился.

— Эй! — закричала Надя, медленно приходя в себя. — Эй, вставайте! Что вы здесь делаете? Эй, кто вы такой?.. Проснитесь, слышите, немедленно проснитесь!

Лукашин не отвечал.

— Вы живой или нет? — Преодолев страх, Надя попыталась растолкать Лукашина, но ее усилия оказались тщетными.

— Не… не надо меня трясти… — пробормотал сквозь сон Лукашин.

Надя в растерянности заметалась по комнате. Яростно схватила подушку, бросила в Лукашина.

— Кошмар какой-то… — Не открывая глаз, Лукашин взял подушку и запустил ею в Надю.

— Ах так, ну ладно, берегитесь!

Надя выбежала в кухню и вернулась с чайником.

— Я вас в последний раз предупреждаю!

И по лицу Лукашина побежали струйки холодной воды.

Поначалу это показалось спящему приятным. Он блаженно заулыбался.

— Ой, как хорошо! Ой, поплыли!

Потом веда проникла за шиворот, и Лукашин сразу же приподнялся:

— Вы что, с ума сошли? Я… я вам не клумба!

На всякий случай Надя отскочила в сторону.

— Вы откуда взялись? — закричал Лукашин. — Выметайтесь отсюда! И без разговоров!

Надя оторопела:

— Это неслыханно! Что вы здесь делаете?

— Я… тут… мы спим! А кто вы такая? Что вам здесь нужно?

Надя поставила чайник на стол.

— Хватит дурака валять! Что вы здесь разлеглись!? Ну-ка, выкатывайтесь отсюда, живо!

— Ну, это уже нахальство! — возмутился Лукашин. — Мало того что вы ворвались ко мне в квартиру, вы ведете себя как бандитка!

— К вам в квартиру? — передразнила Надя.

— Да, представьте себе, — в тон ответил Лукашин, — я здесь живу!

— А где, по-вашему, живу я? — в изнеможении спросила Надя.

— Мне-то какое дело! — не слишком вежливо ответил Лукашин. — Пожалуйста, уйдите отсюда, и как можно скорее. Сейчас ко мне придет моя невеста, Галочка, и я не хочу, чтобы она застукала меня с женщиной.

— Объясните мне наконец, — вскричала Надя, — почему ваша невеста будет искать вас у меня?

— Мне не до шуток. У меня голова раскалывается. Который час?

— Скоро одиннадцать. Ко мне должны прийти, и ваше присутствие здесь не обязательно! — И Надя швырнула Лукашину его брюки.

— Но почему ваши гости явятся ко мне встречать Новый год? И как вы сюда забрались? Я позабыл захлопнуть дверь, да?

Тут Лукашину захотелось попить, он схватил чайник, из которого его только что поливали, и потянулся губами к никелированному носику. Но Надя с такой силой вырвала чайник из его рук, что горемыка свалился с тахты.

— Но почему вы безобразничаете? Я пить хочу!

— Послушайте, вы! — грозно сказала Надя. — Вы хоть что-нибудь соображаете?

— Все соображаю. Безусловно.

— А где вы находитесь, по-вашему?

— У себя дома. Третья улица Строителей, 25, квартира 12!

— Нет, это я живу Третья улица Строителей, 25, квартира 12! — язвительно сообщила Надя.

А Лукашин ответил столь же язвительно:

— Нет, здесь живем мы с мамой. Уже три дня. Полезная площадь тридцать два метра, и соседей у нас нет!

— Извините, — издевательски продолжала Надя, — но это у нас с мамой отдельная квартира полезной площадью тридцать два метра!

Лукашин снова взобрался на тахту.

— Не могу сказать, что у нас с вами большие квартиры.

— Это очень ценное наблюдение, — насмешливо заметила Надя. — Я была бы вам крайне признательна, если бы вы… как можно скорее испарились!

И Надя решительно спихнула спеленатого в плед Лукашина на пол.

— Я требую уважения к себе! — запричитал Лукашин, пытаясь освободиться от пледа. — Кто меня закатал? Мама!

— Мама ушла! — холодно отозвалась Надя. В ответ Лукашин запулил в нее брюками. Надя тотчас кинула их обратно.

— Чья мама ушла? — спросил Лукашин.

— По счастью, у нас с вами разные мамы!

— И они обе ушли… Караул… — совсем тихо произнес Лукашин.

— Кто-то из нас двоих наверняка сумасшедший! — сказала Надя, и Лукашин осторожно вставил:

— Я знаю кто…

— Я тоже знаю… — поддержала женщина.

Лукашин осмотрелся, не зная, что делать дальше, как вдруг сомнение закралось в его душу:

— Зачем вы передвинули шкаф?

Надя была безжалостна:

— Как его внесли, так он здесь и стоит!

— Но это же моя мебель! — В голосе Лукашина зазвучали умоляющие ноты. — Польский гарнитур за семьсот тридцать рублей!

— И двадцать рублей сверху! — прокомментировала Надя.

— Я дал двадцать пять! — Лукашин повернулся и простонал: — Наваждение какое-то. Зачем мама поставила на стол чужие тарелки? И ширму нашу фамильную умыкнули…

— Кажется, вы начинаете прозревать! — зафиксировала Надя.

Лукашин пытался отсрочить неизбежное:

— Значит, вы пришли, передвинули шкаф, заменили тарелки и… куда вы девали люстру?

— Отвезла в комиссионку! — ответила Надя.

— Где я? — жалобно пролепетал Лукашин.

— Третья улица Строителей, 25, квартира 12! — объявила Надя.

— Но, честное слово, это мой домашний адрес! Хотя мне кажется, я все-таки в чужой квартире! — Лукашин был уже не пьян, но еще не был трезв.

— Наконец-то! Теперь вы можете уйти со спокойной душой! — И Надя сдернула с Лукашина плед.

— Не надо! — закричал Лукашин. — Куда же я пойду в таком виде? Что вы, смеетесь? — Он схватил Надино платье и прикрыл им голые ноги.

— Мое новогоднее платье! — взвизгнула Надя и вырвала его из рук полураздетого пришельца.

— Не обнажайте меня! Я жду Галю, она придет по этому адресу, я вам паспорт покажу! Где мой пиджак? — Лукашин поискал глазами пиджак, который валялся на полу, за шкафом. — Вот мой пиджачок… висит… А вот и паспорт мой. Вот — город Москва… Нет, вы смотрите! Сто девятнадцатое отделение милиции. Прописан постоянно по Третьей улице Строителей, 25, квартира 12! Это, между прочим, документ. И… чешите отсюда!

Надя насмешливо скривила губы:

— Значит, вы думаете, что вы в Москве? — не выдержала и расхохоталась в полный голос.

— А где я, по-вашему? — в ответ рассмеялся Лукашин, но это был неуверенный смех. — В Москве, деточка, в Москве!

Тогда Надя выдвинула из буфета ящик, достала свой паспорт и протянула Лукашину. Тот послушно прочел:

— Ленинград, Третья улица Строителей, 25, квартира… — Он вернул паспорт, и только сейчас дошел до него страшный смысл прочитанного: — Вы что же… намекаете, что я в Ленинграде?

Надя торжественно молчала. Лукашин нервно засмеялся и сразу же прервал себя:

— Но как же я мог попасть в Ленинград, я ведь шел в баню…

— С легким паром! — поздравила Надя.

— Спасибо! — сказал Лукашин, а Надя показала рукой на дверь: