Август Юхан Стриндберг - Игра снов

Дочь (передразнивает). Даш — ночь, день — ночь!.. Всеблагое Провидение хочет сократить твое ожидание! И потому убегают дни, прогоняя ночи!

Свет на сцене выравнивается. Входит Расклейщик афиш с сачком и рабочими принадлежностями.

Офицер. Это расклейщик афиш, с сачком... Рыбалка была удачной?

Расклейщик афиш. Вполне! Лето теплое, правда затянулось малость». и сачок хороший, хотя и не такой, как я думал...

Офицер (с ударением). «Не такой, как я думал»!.. Прекрасно сказано! Вокруг все не такое, как я думал!.. Ибо мысль важнее действия—выше дела... (Ходит, колотя стеблями роз о стену так, что последние листики облетают.)

Расклейщик афиш. Она все еще не спустилась?

Офицер. Еще нет, но скоро спустится!.. Вы не знаете, что там, за этой дверью?

Расклейщик афиш. Нет, ни разу не видел эту дверь открытой.

Офицер. Позвоню, вызову кузнеца, пусть придет и откроет! (Идет к телефону).

Расклейщик афиш наклеивает афишу и идет направо.

Дочь. Чем же сачок оказался нехорош?

Расклейщик афиш. Нехорош? Да вообще-то, он всем хорош, просто не такой, как я думал, потому и удовольствие было не такое большое...

Дочь, А каким вы представляли себе сачок?

Расклейщик афиш. Каким?.. Этого я сказать не могу...

Дочь. Позвольте, тогда я скажу!.. Вы представляли его себе не таким, каким он оказался! Он должен был быть зеленым, но не такого зеленого цвета!

Расклейщик афиш. Вы это знаете, госпожа! Вы знаете все — поэтому-то все и идут к вам со своими заботами... Ежели бы вы захотели и меня разок выслушать...

Дочь. С удовольствием... Идите сюда и излейте мне свое сердце...

Она заходит в привратницкую, Расклейщик афиш стоит у окна и рассказывает.

* * *

Вновь полное затемнение; потом светлеет, теперь липа опять зазеленела, цветет аконит, солнце освещает зелень в конце коридора.

Выходит Офицер; он превратился в седовласого старика в рваной одежде, стоптанных башмаках; в руке стебли роз. Ходит взад и вперед, медленно, по-стариковски. Читает афишу.

* * *

Справа появляется Балерина.

Офицер. Фрекен Виктория ушла?

Балерина. Нет. Не ушла!

Офицер. Тогда я подожду! Она ведь скоро спустится?

Балерина (серьезно). Обязательно!

Офицер. Не уходите, сейчас вы увидите, что за этой дверью, я послал за кузнецом!

Балерина. Дверь откроют! Интересно-то как! Дверь и «растущий замше», вы знаете «растущий замок»?

Офицер. Знаю ли я? Я был его узником.

Балерина. Ой, правда? А почему у них там столько лошадей?

Офицер. Это же замок-конюшня...

Балерина (с болью). Какая же я дура! Сама не могла сообразить!

Справа появляется Хорист.

Офицер. Фрекен Виктория ушла?

Хорист (серьезно). Нет, не ушла! Она никогда не уйдет!

Офицер. Это потому, что она любит меня!.. Не уходите, сейчас придет кузнец и откроет эту дверь.

Хорист. Да что вы, откроют дверь! Как здорово!.. Мне только нужно кое-что спросить у привратницы.

* * *

Справа выходит Суфлер.

Офицер. Фрекен Виктория ушла?

Суфлер. Насколько я знаю, нет!

Офицер. Вот видите! Разве я не говорил, что она меня ждет! Не уходите, сейчас дверь откроют.

Суфлер. Какую дверь?

Офицер. Разве здесь есть еще двери?

С у флер. А, знаю — ту, с четырехлистником!.. Я непременно останусь! Только сперва поговорю с привратницей!

Балерина, Хорист, Суфлер, сбившись в группу вместе с Расклейщиком афиш у окна Привратницы, по очереди говорят с Дочерью. Из ворот появляется Стекольщик.

Офицер. Вы кузнец?

Стекольщик. Нет, кузнец отправился с визитами, но стекольщик справится не хуже.

Офицер. Ну да, разумеется..; разумеется, а алмаз у вас с собой?

Стекольщик. Конечно! Разве бывают стекольщики без алмаза?

Офицер. Не бывают! Ну» тогда приступим к делу! (Хлопает в ладоши.)

Все собираются вокруг двери. Справа к ним присоединяются хористы в костюмах мейстерзингеров и статистки в костюмах танцовщиц из «Аиды».

* * *

Офицер. Кузнец — или стекольщик, приступайте к своим обязанностям!

Вперед выходит Стекольщик с алмазом.

В жизни не часто бывают подобные мгновения, поэтому, дорогие друзья, прошу вас... хорошенько поразмыслить...

* * *

Полицейский (выходит вперед). Именем закона я запрещаю открывать эту дверь!

Офицер. О Господи, стоит захотеть сделать что- то полезное и великое, как сразу же начинаются неприятности!.. Но мы будем судиться!.. Итак, к адвокату! Посмотрим, существуют ли законы! К адвокату!

* * *

Сцена превращается при открытом занавесе в адвокатскую контору следующим образом: ворота остаются и служат дверцей в пересекающей всю сцену перегородке, отгораживающей контору. Привратницкая превращена в рабочий закуток адвоката, только без стены впереди; облетевшая липа служит вешалкой для пальто и шляп; афишная доска увешана извещениями и решениями по судебным делам; дверь с четырехлистником является дверцей шкафа для документов.

Адвокат во фраке и белом шейном платке сидит слева с внутренней стороны, ворот за конторкой, заваленной бумагами. На его лице печать, неслыханных страданий: белое, словно меловое, лицо, прорезанное морщинами, с тенями, которые кажутся фиолетовыми; он уродлив, и лицо отражает все те преступления и грехи, с которыми он сталкивается по роду своей профессии. Один из его двух писцов однорукий, другой — одноглазый.

Люди, собравшиеся лицезреть «открытие двери», остались на прежнем месте, но теперь как бы ожидая очереди к Адвокату; впечатление такое, словно они все время здесь стоят.

Дочь (в шали) и Офицер на переднем плане.

Адвокат (подходит к Дочери). Дай мне твою шаль, сестра... пусть она повисит здесь, пока я не разведу огонь в печи; а потом я сожгу ее, со всеми ее горестями и несчастьями...

Дочь. Еще рано, брат, сначала я наполню ее до краев, и прежде всего соберу твою боль, все доверенные тебе признания в преступлениях, грехах, неправедных заработках, оговорах, оскорблениях...

Адвокат. Ах, дружок, на это твоей шали не хватит! Посмотри на эти стены: обои точно вымазаны грехами; посмотри на эти бумаги, где я сочиняю истории о несправедливостях; посмотри на меня... Сюда никогда не заглядывает улыбающийся человек — лишь злобные взгляды, ощеренные рты, сжатые кулаки... И все изливают мне свою злобу, свою зависть, свои подозрения... Посмотри, мои руки черны, их нельзя отмыть, ты видишь, как они потрескались и кровоточат... я ношу платье не больше двух-трех дней, ибо оно начинает вонять чужими преступлениями... Иногда я велю окуривать помещение серой, но это не помогает; я сплю здесь рядом, и мне снятся только преступления... Сейчас у меня в суде низшей инстанции рассматривается дело об убийстве... это еще ничего — знаешь, что хуже всего?.. Разводить супругов! Тогда словно кричит земля и вопиет небо... криком кричат о предательстве первобытной силы, источника добра, любви... И понимаешь, когда, исписав горы бумаг их взаимными обвинениями, ты наконец, преисполненный любви, приглашаешь одного из супругов для разговора с глазу на глаз и, ущипнув его или ее за ушко, с улыбкой спрашиваешь: а что, собственно, вы имеете против вашего супруга — или супруги, она — или он — не может сказать ничего, не знает причины! Один раз... речь зашла о зеленом салате, другой — о каком-то слове, а чаще всего ни р чем. Зато какие муки, какие страдания! И мне приходится их нести!.. Посмотри, на кого я похож! Ты думаешь, я способен — с такой-то преступной внешностью — вызвать ответную любовь женщины? Думаешь, кто-нибудь захочет стать моим другом, другом человека, который обязан взыскивать все долги города, денежные долги?.. Горько быть человеком!