Проспер Мериме - Недовольные

Граф де Фьердонжон. Так что ж, история скажет: «Граф де Фьердонжон... господин де Турнель...»

Граф. Жена хочет сказать, что все члены нашего общества должны носить родовое, коллективное имя.

Эдуар. Тьфу! Эти родовые имена напоминают мне уроки латыни: Turba ruit или ruunt [21] Толпа бежит... бегут. .

Граф де Фьердонжон. Превосходно! Предлагаю — истинные дворяне .

Эдуар. Нет, надо что-нибудь благозвучное, как в мелодрамах. Например, рыцари лебедя... справедливые судьи [22] «Рыиари лебедя», «Справедливые судьи» — мелодрамы, с успехом шедшие в 20-е годы на сцене парижских театров «Амбигю» и «Гете». . А что, если нам называться рыцарями смерти ? Это красиво, ласкает слух.

Кавалер де Тимбре. Почему бы и нет. В самом деле, название довольно красивое.

Граф. О нет, слишком устрашающее! Я предпочел бы...

Графиня. Возьмем лучше что-нибудь соответствующее цели нашего заговора, скажем, друзья гонимых . Нравится вам? Ведь мы защищаем дело обездоленных. Это название привлечет к нам великодушные сердца.

Эдуар. Хорошо придумано! Принято!

Бертран. Друзья гонимых? Значит, если крикнут: «Кто идет?», а мы не ответим: «Друзья гонимых»... то сразу же... бах из ружья?..

Эдуар. Э, приятель берет быка за рога! Вы, верно, воевали, а?

Бертран. Понятно, сударь, долгое время я не знал другого ремесла.

Графиня. Господин Бертран сражался в Вандее. Он был майором королевской армии.

Эдуар. Да, да, война шуанов... мелкие стычки... перестрелка из-за плетня... расстрел отставших... Прекрасная, черт возьми, война! В те времена люди долго жили.

Бертран. Уж это как придется. Кое-кто из молодых, да и старых тоже, поныне жили бы да поживали, не будь этой прекрасной войны. Люди удивляются, что хлеб хорошо родится в некоторых знакомых мне местах, а ведь это из-за трупов, которые там зарыты. Ваш покорный слуга, сударь, не раз участвовал в делах, после которых мы, оставшиеся в живых, должны денно и нощно благодарить пресвятую деву за то, что дешево отделались. Однажды в ланде Гро-Саблон двести человек наших вступили в бой с таким же количеством синих. Мы их разгромили, но вечером нас всего сорок пять человек село за стол.

Эдуар. Недурно. Видно, дело было жаркое. А сколько побежденных уцелело?

Бертран. Ни одного.

Эдуар. Недурно, право.

Граф. Если эти господа будут говорить о войне, мы никогда не кончим...

Графиня. Друзьям гонимых следовало бы носить какой-нибудь отличительный знак для...

Барон де Машикули. Для полиции? Ну нет, спасибо!

Графиня. Я имею в виду что-нибудь тайное, понятное только посвященным... Например, каждый из нас, каждый из вас, господа, мог бы иметь при себе кинжал известной формы...

Эдуар. Да, кинжал! Прежде всего потому, что не бывает заговора без кинжала. Кинжал мщения... таинственный клинок... Видели вы мелодраму Справедливые судьи ?

Граф де Фьердонжон. Гм... кинжал. Не возражаю... да и вообще он может пригодиться.

Бертран. Что там ни говори, превосходное это оружие, хоть и неказистое. Удар надо наносить сверху вниз. (Делая вид, что ударяет.) Извините, сударь, вот так... чтобы кровь не пролилась и тут же задушила вас.

Барон де Машикули. Какой ужас! Мы никого не хотим убивать, нам не нужны ваши уроки.

Бертран. Тогда зачем же?..

Кавалер де Тимбре. Это всего лишь отличительный знак. Французские дворяне не пользуются подобным оружием.

Граф. Существует полицейский приказ, воспрещающий ношение кинжала... Было бы крайне опасно...

Бертран. А вот Лескюр [23] Лескюр , Луи-Мари (1766—1793) — французский кавалерийский офицер, один из вождей контрреволюционного восстания в Вандее. , Шарет [24] Шарет , Франсуа (1763—1796) — французский морской офицер, возглавивший в 1793 году контрреволюционное восстание крестьян провинции Пуату. Расстрелян в Нанте. , Рошжаклен [25] Рошжаклен , Анрн (1772—1794) — вождь вандейских повстанцев, возглавивший их после смерти Лескюра. — все эти господа не расставались с кинжалом... Попробуй кто-нибудь поднять на них руку, он живо убедился бы, как ловко они владеют этим оружием.

Графиня (в сторону) . Я вся дрожу от его речей. (Громко.) Рукоятка кинжала должна быть белой... это наш цвет... из слоновой кости или перламутра, с серебряными украшениями. Я сделаю рисунок. А на клинке хорошо бы выгравировать по-латыни слово Верность . Получится мило, со вкусом, не так ли?

Эдуар. Клянусь честью, кузина создана для заговоров. Она божественна. Не беспокойтесь о кинжалах, дорогие коллеги, я еду в Испанию, а там изготовляют все, что есть лучшего в этом роде. Женщины и те носят кинжалы под корсетом или за подвязкой. Это рассказал приехавший оттуда драгунский офицер. Но шутки в сторону, с испанками надо держать ухо востро, они чертовски вероломны.

Кавалер де Тимбре. Любознательность далеко завела вашего приятеля, раз он сделал такие превосходные открытия.

Бертран. Э, господа! Ваши кинжалы из слоновой кости и перламутра просто-напросто побрякушки. Чтобы прирезать синего, нет ничего лучше вот такого ножа. (Вынимает длинный нож.) Сработан он грубо, но стоит недорого. Однажды я споткнулся о камень и полетел вверх тормашками. Вражеский офицер придавил мне коленкой живот и поднял шпагу, требуя, чтобы я сдался. Я отвечаю, как отвечал бывало Жан Шуан: «Опасности нет!» — и всаживаю кинжал прямо ему в глотку. Он проглотил его, как ложку супа, ей-богу! Взгляните на лезвие, тут еще виден след его зубов.

Графиня. Ах, уберите этот ужасный кинжал! Мне кажется, что он весь в крови.

Граф. Оставим это, мой друг. Речь сейчас о другом. Займемся нашими делами.

Бертран. Когда же в набат будем бить?

Барон де Машикули. В набат? Что вы придумали? А жандармерия, а энский гарнизон?

Маркиз де Малепин. А префект, который нас всех засадит в тюрьму?

Кавалер де Тимбре. Бездельник так и рвется в бой!

Граф де Фьердонжон. Яблоко еще не созрело, приятель.

Бертран. Оно сгниет, черт возьми, а вы так и не посмеете его сорвать.

Граф. Вот наше общество и создано! Чем мы займемся на первых порах?

Продолжительное молчание.

Барон де Машикули. Хорошо бы исподволь обработать умы, чтобы отвлечь их от узурпатора. Вот если бы удалось тайно напечатать мои краткие размышления...

Маркиз де Малепин. Можно напечатать и мою речь...