Николай Коляда - Игра в фанты

Врач (ест). Не знаю. Мне-то это зачем?

Ева (долго молчит). Разве у вас было… несерьезно? Я думала…

Врач.И напрасно думала. Нормальная девчонка это Нинка. Подруга дорогая. Но ведь я женат, у меня двое детей. Содержать любовницу в таком положении очень сложно — мани-мани требуются…

Ева.Как… женат? Как?.. Ты же ей говорил, что не женат? Нинка ведь так на тебя рассчитывала? Она же думала, что ты женишься на ней? Я же к ней ходить перестала только потому, что завидовать стала — так у вас все хорошо получалось? Она же думала… У нее ведь ты был последняя надежда?!

Кирилл.Ну, Ева, Ева, с ума сошла!

Артем.Если у женщины остается только последняя надежда — ее списывать надо на пенсию!

Ева.Замолчи! Ты же ведь обещал ей…

Врач (Артему). Во-во, верно ты говоришь. Я, если честно, очень долго ее добивался… Вы уж меня извините, но я не люблю церемоний, всегда все говорю честно и открыто, все, что думаю. Так вот. Я ее очень долго добивался. Чего она упрямилась — убей бог, понять не могу. Неподатливая была, а я настырный — чего захочу, так уж захочу. Ну и говорил ей разные разности. А потом, когда все получилось, — мне стало скучно. Скучно стало с ней. Понятно?

Ева.Но ведь это же подло!

Врач.Ну, ну! Прекрати, хватит! Как в театре, ей-богу! Посмотри на жизнь, сними очки! На себя посмотри! Ты и твоя Нина… (Усмехается.) Короче говоря, кто чего стоит, тот и… Я поступил верно. Так и поступают. С такими девчушками. Девушками. Н-да. И какого черта я перед тобой оправдываюсь — не понимаю!

Ева.Знаешь, про таких, как ты, говорят: подлец!

Врач (спокойно). Говорят — кур доят, а я так думаю — щупают.

Кирилл.Ева! Ева!

Ева.Какой подлец! Подлец! Подлец! (Отошла к окну.)

Лиля.Пойдемте, нас ждут… (Встала, пошла в прихожую.)

Кирилл.Ева, веди себя в норме, это что за номера такие, ну?

Артем (встал, приобнял Еву). Спокойнее, чего ты завелась-то, чего? Спокойнее…

Ева.Не трогай меня!

Врач (вытирает рот салфеткой, как ни в чем не бывало). Та-ак. Значит, в фанты играете? Детство в заднице заиграло? Хорошая квартирка… Да, веселые у нас сегодня предновогодние вывозы, все веселые! Сначала бабку еле живую на носилках тащили с четвертого этажа. Вдвоем с Лилькой, представляете? Некому было нести — Новый год, работать никто не хочет. Потом приезжаем в одну квартиру, видим — только что прошла семейная сцена. Глаз-то у меня наметанный, уж сколько лет на скорой помощи работаю. Вижу: жена, чтобы мужа проучить и напугать, вызвала скорую. Мол, умирает совсем, с сердцем плохо. Я пульс у нее пощупал: здоровая как телка. Ну что делать, надо лечить, а то не будешь лечить — тебя же всяко по-всякому выставят. Ну, даю ей левомицитин, этой истеричке. А он горький, зараза, до невозможности. И говорю: жуйте. Не глотайте, говорю, а жуйте.

Ксения, Кирилл и Артем смеются.

Жует она, бедная, а у самой слезы вот такие, с кулак, по лицу бегут…

Все смеются, Ева пошла в прихожую.

Прожевалась, а я ее спрашиваю: Легче вам стало? Участливо так спрашиваю, беспокоясь за здоровье. Она ревет и говорит: Да-а-а, полегчало-о-о!.. Ну думаю, не будешь в следующий раз скорую помощь вызывать, людей тревожить понапрасну… Ладно пора уже собираться…

Ева (тихо в прихожей, Лиле). Не верь ему! Слышишь! Я знаю, я вижу — он и тебя уже начал обрабатывать! Он всех обрабатывает! Подонок! Он врет все, слышишь? Не верь ему! Не смей ему верить!

Врач (в комнате). Да, да! Слезы вот такие у нее бежали, с кулак. Ну да в следующий раз, прежде чем ноль три звонить, — подумает…

Лиля (в прихожей). Да что вы? Вы что, на него обиделись? Он всегда добрый, очень добрый! Он просто хотел вас позлить! Вы думаете, приятно приезжать впустую, для чьего-то развлечения? Вы думаете, мы не устаем? Он расстроился, что вызов был такой, в шутку, и потому позлил вас… Он очень любит и знает свою работу. Он очень добрый и совсем-совсем не такой, какой вы думаете. Понимаете?

Ева.Все ясно, все ясно… Втюрилась уже… Тогда, значит, будешь его очередной… Поздно будет, слышишь ты, девчонка?! (Кричит.) Слышишь ты меня?!

Лиля (сухо). Напрасно вы так. Я не понимаю вас. Сергей Петрович — очень добрый, чуткий, отзывчивый человек. Напрасно вы. (Вышла из дверей.)

В прихожей появились все, идут провожать врача.

Кирилл.Ева! Ты с рюмки захмелела, что ли? Иди, успокойся! Настя, займись ею!

Ева ушла в комнату.

Настя.Вот, возьмите бутерброды! С колбасой, с сыром! А то ведь всю ночь голодные…

Врач.Ну спасибо! Пригодится. С наступающим вас! Вы кого сейчас, пожарников будите вызывать? Или санэпидемстанцию? Мол, на нас идут полчища тараканов, крыс и клопов — спасите! Ладно, будьте. Только нас не трогайте. Пока! Приятно было познакомиться. Веселенькая у вас компания. (Пожал руки мужчинам.) Если что нужно — вот моя визитная карточка. (Ушел.)

Кирилл (кричит вслед на лестничную площадку). Счастливо! Таскать вам не перетаскать!

Все снова идут в комнату, что-то говорят хором. Кирилл в прихожей шевелит губами, читает визитку.

(Входя в комнату.) Хороший парень.

Артем.Главное — деловой. И без комплексов. Побыл три минуты, а будто мы его тыщу лет знаем и он нас тоже!

Ксения (расхрабрилась). Давайте выпьем! Это называется — коммуникабельностью! Ева! Не грусти! Давайте, давайте.

Настя (смотрит на Еву). Коммуникабельность, интерференция, аллогизм, инвенстенция…

Кирилл.Настя, я визитку положу вот сюда, ага? Напомнишь мне, если я потеряю. Завтра надо будет позвонить ему по делу…

Настя.Эпатаж, конформизм, силлаботоника, трансцедентальный…

Артем.Предлагаю выпить за Еву! Она справилась со своим заданием на отлично! Ура!

Кирилл.Даже больше того: познакомила с нужным человеком. А мне врача надо позарез в друзья…

Выпили. Включили музыку. Поет Высоцкий. Кто-то притопывает ногой, кто-то хлопает в ладоши. Под трагические песни Высоцкого о войне, оказывается, можно есть, разговаривать, курить, не вслушиваясь в то, о чем он поет.

(Еве.)Держи паспорт. (Раскрыл его.) Ух, какая хорошенькая! Ты смотри, это тебе шестнадцать лет?

Ева (помолчав). А ты уже не помнишь меня в шестнадцать лет?

Кирилл.Как это — не помню? Очень даже, очень! Да, да, да… Как время бежит! Это было триста лет тому назад!..

Артем и Кирилл смеются.

Ева.Нет, ты ошибаешься. Это было всего четыре года назад. Но для меня — ты прав — будто триста лет прошло… А я все живу и живу…