Николай Коляда - Пишмашка

Мальчишка подбежал, начал рыться в том, что она выкинула. Нашёл банан и яблоко, ест, смеётся, смотрит на неё. Она опять повертела пальцем у виска, пошла назад в комнату. Мальчишка снова побежал к воротам, сел, катается.

Она открыла буфет, выпила из горла бутылки водки. Легла на диван, курит папиросу, в потолок дым пускает, пепел на пол сбрасывает. Плачет. Села. Вытерла слёзы. Смеётся.

Добрый вечер, Василий Иванович… Василий Иванович подходит к роялю, достаёт из него пулемёт и говорит Маше с Сергеем: «А можно я вас перебью?» — и начинает стрелять. Ту-джу-джу-джу-джу-джу!!!!! И все мертвы. И слава тебе, Господи — занавес, конец фильма. (Хохочет). Ах, Володя, Володя. Не спетая песня моя… Володь, а, Володь? Пошли с тобой дрова колоть? Козёл старый. Он забыл. Он был на вечере ветеранов завода, встретился с бабушкой, которая была у него сто лет секретаршей, он встретился с ней, она зазвала его в гости. А он забыл. У него маразм, у него выпадение памяти, а ещё прямой кишки и прочего, а ты, дура… Какая же ты дура, Люська… Наготовила вот… Ну и ждала б ты его до ишачьей пасхи, и ждала бы, и что? (Передразнивает себя). «Надо держать марку, надо держать марку…» Надержалась? Позвонила бы в семь вечера, он бы пришёл, а тут он уже спать лёг, он уже в пижаме, он уже в постели, он уже не может, оно уже не встанет… Вот дура я. Дура я проклятая, у него четыре дуры, а я дура пятая. Плевать. Напьюсь в лоскуты… Писатель подождёт день ещё, не буду я сегодня работать, на фиг это, Маши, Сергеи, Василии Ивановичи, великий театр — подождут…

Легла на диван, смотрит в потолок, молчит, пьёт водку из горла бутылки. Хохочет.

Ужас, как это было смешно! Собрались вампиры и вампирши, в пигментных пятнах все, старьё, пришли, пришкандыбали! Танцевали ведь даже! Всем подарки дарили! Юбилей завода, мать моя женщина! Кошмар на палочке! Я решила выпендриться — мол, не с понтом я под зонтом, а с понтом под зонтом! (Хохочет). Прохладно было, надела белую кроличью шубку. Короткую, коротенькую, вот на ладошку бы подлиньше и куды с добром было бы, но я так, по-молодежному, кретинка старая. И не заметила, что моль давно пожамкала — да так прилично! — мою замечательную шубку. Я пришла. Стала со всеми обниматься, меня ж все знают, секретарша директора, обниматься да целоваться давай, дура! (Хохочет). Мамочка! И все стали в белой шерсти. Все до одного от моего кролика заразились! Весь вечер я хохотала, они думали, что это у меня просто хорошее настроение, а я не могла видеть их без хохота, потому как все они сидели в белой шерсти от моей шубки! Какая же я дура! Белая шубка! Это ж надо додуматься! Я её сейчас с балкона выкину.

Курит, смеётся, лежит на диване.

Компьютер вдруг задымился, в нём что-то щёлкнуло, и монитор погас.

Она вскочила, побежала к столу, выдернула шнур из розетки, быстро сбрасывает на пол бумаги, схватила вазу со стола, выкинула из неё цветы на пол, вылила воду на компьютер. Тот ещё раз пискнул и замолк, дымить перестал.

Она лихорадочно бегает по комнате.

Господи, Господи, да это что ж такое? Гикнулся? Всё? Сгорел? Миленький, да ты с ума сошёл? Нельзя! Ты чеканулся, что ли? Ты с чего это? Я же никакие кнопочки не нажимала. Ничего тебе не делала, ты чего?! Мне же завтра отдавать эту пьесу, я её на дискетах не сохранила, дура, собака! Он же мне платит такие бабки, дура, дура!

Пауза. Она сидит на полу возле компьютера, плачет. Вскочила, побежала в ванную, взяла тряпку, прибежала назад, стала вытирать воду. Схватила фен, включила его, направила воздух на компьютер, сушит его. Пауза.

Зачем я вылила воду на него, дура? Он бы постоял и пришёл в себя, не раз было ведь, что зависал. Зачем я это сделала, старая идиотка?! Ну, что мне теперь делать, мамочка?! Да блин вот ведь дура, ты посмотри, а?!

Молчит. Выключила фен. Включила и выключила компьютер. Никакого движения.

Села на диван. Курит, молчит.

(Очень спокойно). Ну и зачем я всё выкинула? Вечер у меня теперь и правда свободен. Могу делать, что хочу. Действительно, придётся напиться. С горя. Похороны кормильца устрою. Всё. Похороны мои тоже. На новый денег нет, старый сдох, всё, пойду по электричкам. Текст у меня есть. Я его в предыдущем романе печатала. Буду говорить следующее: «Дорогие согражданфы! Стояли мы у кассы, подошли два незнакомца, украли наши вещи. Подайте на билет до Москвы!» Ну, блин, непруха какая, пятница-тринадцатое…

Молчит, пьёт водку. Звонит телефон. Она взяла трубку.

Да. Правильно, по объявлению. Да. Продаю. Холодильник «Бирюса», в отличном состоянии. Приезжайте, забирайте. Второй этаж. Да хоть сейчас приезжайте. Адрес там есть в объявлении? Ну и приезжайте. Чао-какао, крошка.

Положила трубку, хмыкнула.

Мальчишка по-прежнему катается на воротах, ест бананы и яблоки, которые Она выкинула с балкона. Время от времени посматривает на Её балкон.

Ворота скрипят и скрипят, светофор через определённые интервалы трещит.

Вдруг пошёл мелкий дождь, стучит по жёлтой листве.

Она встала, качается. Вышла на балкон.

(Мальчишке, негромко). Ну, что? Жрёшь моё? Вкусно? Не подавись, кретинёнок.

Вернулась в квартиру, дверь балкона не закрывает.

А, плевать. Плевать на всё. Плевать мне на всё, на всё, на всё. Сыграю-ка я сама с собой в театр, а чего? В пьесу. Ну кто мне не даёт? Будто приходит Володя. Надень платье, Люсьен.

Открыла шкаф, порылась в нём, нашла какое-то умопомрачительное, в пол, старого фасона чёрное платье с большим вырезом, надела его. Смеётся. Смотрит на себя в зеркало.

Ну? Есть ещё порох? (Пауза). Да какой там порох. (Смеётся). Труха, зола, пыль, песок сыпется. (Пауза). Знаете, Володя, зачем вообще одежда людям? Не знаете? Я недавно сама допёрла зачем. Знаете, отчего мода такая и всё такое? Не знаете? Одежда для того мужикам, чтобы всех устрашать, а бабам одежда — ловить самцов, привлекать их к себе. Чем ярче одежда у бабы, тем больше хочется. Это я поняла на себе. И чем темнее костюм на шефе, тем больше хочет он всех испужать, напужать, нагрузить. (Пауза). Хорошее платьишко? Ничего, да? Старое, блин… Куда его оденешь? В магазин, как за котлетами идти? В больницу анализы сдавать? (Крутится у зеркала, смеётся). Правильно, не унывай! Люсьен, всё хорошо! Я вот покажу сейчас этому пацану и этой девятиэтажке, что напротив, что-то. Если на каждом этаже по двадцать человек живёт, то меня смотрит минимум двести человек. Плюс этот идиотик. Двести один человек. Нормально. Я не очень гонюсь за количеством. Пусть смотрят. Строчка — рубль. Если с каждого по рублю, то двести один рубль за вечер в кассе. Нормально. Жить можно. Играем в театр.

Подняла цветы с пола, поставила их в вазу на полированный стол, села за стол, взяла вилку с ножом, делает вид, что что-то режет и ест, кладёт в рот, жуёт.