Бранислав Нушич - ОБЭЖ (Общество Белградских Эмансипированных Женщин)

С улицы доносится отчаянный плач ребенка.

Все дамы. Что это?

Госпожа Сушич. Это мой муж решил меня доконать. Он так меня ревнует, что стоит только ребенку пискнуть, как муж кладет его в коляску и катает ее по всему городу в поисках меня… Извините, я сейчас… (Подходит к окну, смотрит на улицу, возвращается.) Слава богу, это не он.

Госпожа Живанович. Жан! Что там происходит?

Входит слуга Жан с грудным ребенком на руках.

Госпожа Лазич. Что это, Жан?

Жан (говорит, мешая французские слова с русскими). Почем я знаю? Же сюи сорти ан пе дан ля натюр пранд дю бон эр ля ба пети бэбэ плеере. Я его поднял, а он от крика аж заходится. А почем я знаю, кто это?

Госпожа Панайотович. А если это сын божий?

Госпожа Петрович. Какие красивые у него глазки! Словно небо.

Госпожа Пантич. Почему «у него»? А может быть, — у нее?

Ребенка разворачивают.

Все дамы. Девочка! Девочка!

Госпожа Панайотович. Дочь божья!

Госпожа Спасич. С таким носом? Госпожа Арсич у девочки нос точь-в-точь как у господина Стевы.

Госпожа Арсич. Довольно глупо! Ничего общего с моим носом не нахожу!

Госпожа Спасич. Я ничего плохого не имею в виду. Наоборот! Говорят, чем больше у мужчины нос…

Госпожа Пантич. Здесь записка.

Госпожа Лазич. Дайте-ка ее сюда… (Читает.) «Зная благородные задачи, стоящие перед ОБЭЖем, одна отчаявшаяся женщина ради спасения своей семьи дарит эту маленькую сиротку вашему обществу, полагаясь на благородство одной из самых добрых дам Югославии, борца за счастье и процветание семьи, госпожи Марии Лазич…»

Госпожа Живанович. Слава богу!

Госпожа Спасич. Что это вы?

Госпожа Живанович. Могут подумать, что ребенок подброшен мне, поскольку я арендую это помещение. Не вам, не госпоже Петрович, а именно мне. Представляете, что можно подумать! Слава богу, что есть записка.

Госпожа Петрович. Да, но это значит, что ребенок подброшен всем нам!

Госпожа Лазич. В нашем уставе не записано собирать чужих детей…

Госпожа Спасич. Голосовать! Надо голосовать!

Госпожа Петрович. Нечего голосовать! Сдать в полицию, и все!

Госпожа Янкович. В полицию? Где с заключенными обращаются как со скотом?

Госпожа Лазич. Опять, госпожа Янкович.

Госпожа Янкович. Я всегда буду опять!

Госпожа Елич. Подарить его обществу материнства. Это самое лучшее.

Госпожа Спасич. Давайте попросим госпожу Сушич, что бы она добровольно усыновила эту девочку, тем более что она — кормящая мать. Я бы с удовольствием и сама взяла, но Баян ни в какую не хочет иметь детей…

Госпожа Арсич. Не хочет и не может — разные вещи.

Госпожа Лазич. Нечастная мать апеллирует к нашему благородству, но если мы примем одного, то где гарантия, что на следующем заседании нам не подбросят четверых?

Госпожа Арсич. Женщины! Само провидение послало нам этот случай. Маленький червячок женского пола — великий символ нравственных и физических страданий женщины! Зернышко! Зародыш! Начало будущей семьи, которая даст новый росток! Быть может, этот корешок взрастит пышное дерево, плоды которого созреют в двадцать первом веке! Мы должны принять его как родного и воспитать в нем будущую мать… И далекие потомки наши воздвигнут нам памятник!

Госпожа Спасич. А говорите — памятник ставить некому…

Все дамы. Браво! Чудесная мысль!

Госпожа Арсич. Каждая из нас подумает и внесет посильный взнос, с тем что бы собранную сумму передать обществу материнства вместе с маленькой крошкой! Мой пай — двадцать динар в месяц!

Госпожа Спасич. В таком случае я даю… двести динар в месяц! А это (вынимает из сумочки деньги.) за полгода вперед!

Госпожа Панайотович. Папа обещал подарить мне пароход. Можно будет назвать его именем девочки…

Госпожа Лазич. Таким образом, дамы, вы сами определили судьбу бедного ребенка. Я поддерживаю госпожу Арсич. Жан, дайте мне дитя!

Жан передает ей ребенка.

Счастья тебе, малышка! Мы принимаем тебя на наши деньги в общество материнства, что бы жизнь твоя была немым укором… я не могу, дамы… Подержите ребенка, я вытру глаза… Возьмите его, госпожа Сушич, и покормите как кормящая мать…

Госпожа Сушич берет ребенка и кормит его грудью.

Госпожа Терзич. Великая! Великая! Что с нами будет, когда тебя не станет! (Плачет.)

Все дамы. Слава председательнице! (Аплодируют.)

Появляется господин Сушич с коляской.

Госпожа Сушич. Я так и знала! Мучитель!

Сушич. Да, это я, Сима Сушич, начальник государственного арбитража, катающий коляску по проспектам и улицам нашего солнечного Белграда. Господа Дамы! Госпожа председатель! Я требую принять незамедлительного решения о предоставлении материнской груди для кормления моего ребенка, иначе я вынужден буду прибегнуть к насилию! (Вынимает из коляски ребенка и торжественно несет его на вытянутых руках госпоже Сушич, но только тут замечает, что она кормит ребенка.) Что я вижу?! Ты нагуляла ребенка на стороне?!

Госпожа Лазич. Господин Сушич, успокойтесь! Это не ее ребенок. Это подкидыш, которого приняло наше общество, и госпожа Сушич совершает благородный поступок…

Сушич. В таком случае оформите и этого подкидыша! И пусть моя жена совершит второй благородный поступок!

Госпожа Сушич. Не делай трагедию и не говори глупостей! Дай мне Божко. У меня, слава богу, две груди…

Сушич. Это не выход из положения! Вопрос надо решать в принципе! И я прошу предоставить мне слово!

Госпожа Сушич. Ты по уставу не имеешь право выступать!

Сушич. Я требую соблюдения закона о свободе слова и собраний!

Госпожа Лазич. Здесь не собрание, господин Сушич, а заседание в частном доме и при закрытых дверях.

Сушич. Я требую слова!

Большинство дам. Он не имеет права!

Сушич (пытаясь перекричать общий шум). Я требую слова!

Большинство дам. Ни в коем случае! Выставить его!

Возникает всеобщая суматоха. Ребенок на руках Сушича начинает громко плакать.

Сушич. В таком случае я объявляю сидячую голодовку! И пусть он скажет то, что хотел сказать я!

Ребенок на руках Сушича заливается плачем, сам господин Сушич тоже начинает плакать, плачет госпожа Терзич, воет госпожа Стокич, вдобавок еще начинает орать подкидыш на руках госпожи Сушич. И это продолжается до тех пор, пока не опустится занавес.