Гульнара Ахметзянова - Моя защита. Роман-пьеса

Толик находит в телефоне номер, звонит. Доносится мелодия на телефоне Васи.

Вася. Ну ты жук. Все-таки ты телефон не терял.

Толик. Пока! (Уходит.)

В магазин я возвращаюсь как робот, машинально перетаскиваю с одного места на другое еще две коробки и иду переодеваться. Все это время мозги кипят над вопросом: что делать? Как быть? Клин клином вышибают, значит, стресс надо снять другим стрессом, каким-нибудь таким быстрым, сиюминутным. Выхожу из магазина, иду. По пути захожу в летнее кафе под тентом, через него в ресторанчик, там — в туалет, выхожу, осматриваюсь. Народу мало, официанты вялы, как сонные мухи. Никто на меня не обращает внимания. Через окно вижу, что в летнем кафе за столик садятся мужчина с женщиной. Я шустро хватаю книжку меню со стола, пепельницу и торопливо иду к ним. Внутри колотится, адреналин зашкаливает. Кладу все это перед ними, жду, пока что-то закажут, а у самого сердце так и исходится — тук-тук-тук. Заказали быстро каждый по бокалу вина и по тарелочке мяса. Говорю, что если они ходят сидеть на веранде, то надо сделать предоплату тысячу рублей, так как участились случаи мошенничества. Мужчина, даже не задумываясь, кладет тысячу на стол. Я захожу в ресторанчик, немедленно выхожу обратно, указываю пальцем моим посетителям на официантку, которая появляется за мной, мол, она принесет, а сам быстро делаю ноги. Ноги-то я, конечно, делаю, но у самого внутри буря, вот-вот сердце разорвется.

Сам не успеваю понять, как дохожу до остановки. Подходит трамвай, народ, как очумелый, хлынул в него, сам я толкаться был не в состоянии, меня потоком заносит в салон, и оказываюсь я в самой толчее, так что сдвинуться невозможно. Я не держусь за поручни — лень тянуть руку — и болтаюсь в тесноте из стороны в сторону. Никого это не радует, но мне все равно, мне наконец-то так спокойно, что во всем теле слабость, вот-вот свалюсь. Какая-то такая непонятная эйфория, что ли. Такая лень, что даже газы неохота сдерживать или выпускать их бесшумно. Съеденный винегрет успел перевариться, и я громко газую. Вокруг такая вонь, что просто ужас. Окружающие недовольно переглядываются, никто не успевает понять, кто это сделал, и каждый молча подозревает соседа. Регулярно, примерно каждые три минуты, я возобновляю свою газовую атаку. Если б кто только видел себя со стороны — измученные, смешные лица. Не удержавшись, я прыскаю со смеху. Толстая тетка, злая, с капельками пота под носом от духоты, с такой ненавистью смотрит на меня, что я сразу понимаю, что она догадывается. Через секунду она взвизгивает прямо мне в ухо: «Как вам не стыдно!» Да так, что я оглох на одно ухо. Но, несмотря на это, я мило улыбаюсь ей и нагло говорю, что нехорошо свою вину перекладывать на других. От злости у нее немедленно появляются красные пятна, которые распространяются от шеи к лицу. Близится остановка, я вытаскиваю телефон злой тетки и тороплюсь к выходу. Дверь распахивается, и я выскакиваю. На улице многолюдно, офисный планктон возвращается с работы с озабоченными лицами, а мне весело.

Я шустро достаю сим-карту из телефона и швыряю в траву. Перехожу дорогу и вхожу в небольшой сквер. Приятно не торопясь так идти, когда спокоен, и мыслить лучше. Бурые листья лежат вдоль тротуара и гниют, этот запах почему-то напоминает мне деревню, весну, то время, когда копают огороды. Я иду дальше и пытаюсь вспомнить запах ранней весны, когда снег только-только начинает таять и с крыш капают сосульки, но так и не могу. Ну ничего, куда торопиться? Зато у меня назрел план дальнейших действий. Я уже точно знаю, что иду к брату. Звоню. Привет! Как дела? (Пауза.) Я иду к вам в гости. (Пауза.) Ничего страшного, не мороз, подожду. Я сажусь на скамейку, курю, потом поворачиваюсь, чтобы лечь на спину, и падаю на скамейку. Как же хорошо! Тишина. Никого. Я смотрю в предвечернее небо с золотистым оттенком, которое просвечивает сквозь голые ветви дерева, и вспоминаю детство. То время, когда обязательно хотел стать летчиком или космонавтом и казалось, что все мечты сбываются.

Куда уходит детство? Куда ушло оно? Наверно, в край чудесный, где каждый день кино. Где так же ночью синей струится лунный свет. Но нам с тобой отныне туда дороги нет.

Брат открывает дверь, Толик. входит, подает ключи брату.

Брат. Не пригодились?

Толик. Как Индия?

Брат. Фоток куча.

Толик. Как Тадж-Махал?

Брат. Стоит, наверно. Куда он денется.

Толик. Я имел в виду — впечатления.

Брат. Так мы же купаться ездили.

Толик. Ну, тогда конечно. Он на севере Индии. (Пауза.) А я бы хотел увидеть.

Брат. Ну увидел бы, и что?

Толик. Его Верещагин писал. Красиво.

Брат. Не знаю никакого Верещагина. Не грузи меня.

Толик. Купаться можно и поближе. Или вообще в бассейне.

Брат. Сравнил мне тоже жопу с пальцем. Думай, что говоришь.

Толик. Где Верка с мелкой?

Брат. На даче. (Пауза.) Вчера тебя мелкая ждала, а ты даже не соизволил позвонить.

Толик. Зачем?

Брат. Догадайся. (Пауза.) Я тебе звоню, а ты недоступен.

Толик (смущенно чешет затылок). Блин, совсем забыл. Как же нехорошо получилось. (Пауза.) Девять ведь уже исполнилось?

Брат. Ага, совсем большая. (Пауза.) А она тебе кусочек индийского солнца привезла.

Толик. Блин, совсем вылетело из головы.

Брат. А телефон куда дел? (Шарит в тумбочке, что-то ищет.)

Толик. Я симку сменил.

Брат (радостно). Нашел.

Брат подает Толику магнитик: с наружной стороны — оранжево-желтое пластмассовое солнце с пятирублевку с расходящимися лучами и надписью на английском — Индия. Толик равнодушно разглядывает.

Толик. Спасибо.

Брат. Что, не нравится? Там с сотню разных магнитиков было, а Машка этот выбрала. Давай, говорит, привезем дяде Толе кусочек солнца.

Толик. Лучше бы бутылочку вина из индийского винограда, который поспел под лучами индийского солнца.

Брат. Что вино? Выпил — и все, нет вина. А это на память. Присобачишь себе на холодильник — и любуйся всю жизнь, вспоминай, что племянница в далекой Индии о тебе не забыла, позаботилась, выбирала, привезла тебе пусть небольшой, но все-таки подарок.

Толик. Так я ничего, я рад.

Брат. Тебе лишь бы пожрать да выпить. (Пауза.) Нет чтобы приодеться, нормально выглядеть, то, что ты жрешь, никто не видит, а вот во что одет, все видят.

Толик. Буду жрать и пить столько, сколько хочу, пока лезет.

Брат. Ничего, что на тебе все мое?