Елизавета Абаринова-Кожухова - Поэтический побег

ПУШКИН (недовольно). Ну вот всегда так – едва вдохновение нахлынет, как тут же кто-нибудь придет и все испортит… (Снова стук) Да входите же!

АННА (откинув вуаль) Кажется, вы меня не очень-то ждали, Александр Сергеич.

ПУШКИН (бросаясь к ней навстречу). Вы правы, Анна Петровна – не ждал, но втайне надеялся на встречу, хоть понимал всю несбыточность надежд!

АННА (присаживаясь). Я не могла не исполнить последней воли отъезжающего. (С улыбкой светской дамы) А вы, кажется, совсем вскружили голову моей Маше.

ПУШКИН.Анна Петровна, а разве Маша вам не передавала моих слов, чтобы вы сюда не приходили. Раз это так опасно…

АННА (сухо). Не беспокойтесь, Александр Сергеич – вашему отплытию ничто не угрожает.

ПУШКИН.Нет-нет, Анна Петровна, речь не обо мне. Я не хочу неприятностей для вас.

АННА (с горечью). Эти, как вы говорите, «неприятности» мне приходится выслушивать чуть ли не каждодневно. Так уж лучше за дело, чем просто так, оттого что у Ермолая Федоровича дурное настроение. (Вздыхает) А оно у него всегда такое…

ПУШКИН.Чем бы вас развлечь? А, знаю! (Подбегает к чемодану, роется в рукописях).

АННА.Что это у вас?

ПУШКИН (с гордостью). Моя новая пиеса – «Борис Годунов». Я начал ее сочинять еще в Михайловском. (Перебирает листы) Чего бы вам почитать? Ну вот хоть это. Ночь. Келья в Чудовом монастыре. Пимен пишет перед лампадой.

Ну, как?

АННА (искренне). Очень хорошо! Но как-то непохоже на то, что вы писали прежде.

ПУШКИН.А кто вам сказал, уважаемая Анна Петровна, что Пушкин должен всегда писать одинаково? Это Его Сиятельство граф Дмитрий Иванович Хвостов может себе позволить писать одинаково плохо. На собственные средства издавать свои опусы, потом скупать весь тираж, сжигать в печке и приступать к новым изданиям. Не хочу себя зря возвеличивать, но я все-таки настоящий поэт. И если Господь Бог наделил меня даром слова, то уж наверное не затем, чтобы всю жизнь сочинять легковесные стишки на забаву невзыскательной публике. Нет, я не отрекаюсь ни от одной строчки из написанного ранее, но считаю, что нельзя стоять на месте надобно идти вперед.

АННА.Александр Сергеич, а вы уверены, что публика станет это читать?

ПУШКИН.Поэт должен следовать своему призванию, а не потребам публики!

АННА.Но ведь этак можно всех читателей растерять.

ПУШКИН.Да-да, вы правы, Анна Петровна – это уж меня малость занесло. Конечно, поэт должен брать во внимание настроения публики, но лишь настолько, чтобы вовсе не утратить ее благосклонности. Приходится искать некий средний путь – но как это порой тяжко! Вдохновение тебя несет в горние выси, а ты должен себя шпорить: вот этого не поймет читатель. А вот это не пропустит цензор. (Вздыхает) Вот «Бориса» точно не пропустит. Будут искать то, чего там вовсе и нет и, разумеется, найдут. Придется издавать за границей – в надежде, что когда-нибудь наступит день, когда мое главное произведение прочтут и в России.

АННА.Главное?

ПУШКИН.На сегодня – да. Наверное, потом, при работе над каждым последующим, мне будет казаться, что оно главное, но теперь это – «Борис Годунов». (Немного помолчав) Николай Михайлович Карамзин – вот кому я первому отправлю свой труд. Его «История Государства Российского» побудила меня взяться за эту трагедию. Именно его суждение, как суждение поэта и ученого, станет для меня основным мерилом… (Бережно укладывает рукопись в чемодан) Хотя, если откровенно, то я не совсем уверен, смогу ли завершить работу там, на чужбине.

АННА.Отчего же?

ПУШКИН.Видите ли, Анна Петровна, сочинять свою пиесу я начал среди дремучих лесов Псковского края, где древние городища, старинные монастыри, да что там – сам воздух пропитан дыханием былых веков!..

АННА (улыбаясь). Там русский дух, там Русью пахнет…

ПУШКИН (серьезно). И знаете, я не совсем уверен, что вдали от всего этого буду способен писать трагедию о Российской старине с прежним подъемом и вдохновением. Вот что, пожалуй, более всего гнетет меня.

АННА.Но другого выхода у вас нет, Александр Сергеевич. Я не могу вам всего открыть, но знаю, что в России вам житья не дадут.

ПУШКИН.А вы, уважаемая Анна Петровна, чуть не слово в слово повторяете то, что мне совсем еще недавно говорил ваш двоюродный братец.

АННА.Ну вот видите!

ПУШКИН (указывая на чемодан). Потому-то я и собираюсь в дальний путь.

АННА.Кажется, корабль отплывает уже завтра?

ПУШКИН.Да, на заре. (С теплотой) Но воспоминание о последней встрече с вами, дорогая Анна Петровна, я буду бережно хранить в сердце, куда бы ни забросила меня судьба!

АННА (поднимаясь со стула). Ну что же, счастливого пути, Александр Сергеевич. Попутных вам ветров.

ПУШКИН (неожиданно не только для Анны, но и для себя самого). Анна Петровна, а отчего бы вам не отправиться вместе со мной?

АННА (недоуменно). Куда?

ПУШКИН.Сначала в Амстердам, а потом – куда бог пошлет.

АННА.Но, однако же…

ПУШКИН.Не подумайте ничего дурного – я ни на что не притязаю. Если мое общество вам наскучит, то вы вольны ехать куда вам угодно. Главное, Анна Петровна, что вы вырветесь из темной клетки, обретете вожделенную свободу!

АННА (пристально глядя на Пушкина). Александр Сергеич, это вы всерьез?

ПУШКИН.Разве я мог бы шутить такими вещами?

АННА.А может, и вправду…

ПУШКИН.Решайтесь, Анна Петровна!

АННА.Но под каким видом? Ведь ваш капитан знает меня в лицо.

ПУШКИН.А вуаль на что? Я представлю вас девушкой, которая…

АННА.Которая тоже спешит на тетушкины похороны?

ПУШКИН.Положитесь на меня, Анна Петровна. Придумаем какую-нибудь романтическую историю о несчастной женщине, измученной мужем-тираном.