Владимир Голышев - Лыжнег

Склоняется над незнакомцем и пристально смотрит ему в глаза.

(недоверчиво) Ты часом не обознался, а?

Незнакомец ставит банку на стол и поднимает на «Кирилла» спокойные глаза.

Незнакомец: Про благоразумного разбойника слыхал?

«Кирилл» (возмущенно) : Сравнил хер с пальцем! Там же особый случай!

Незнакомец (не сдаётся) : А про потерявшуюся овцу?

«Кирилл» (в сердцах) : Сам ты баран!

Залпом допивает остатки чифиря и недовольно отворачивается к стене.

Незнакомец (со вздохом) : Засиделся я у тебя.

Поднимается с корточек сует в карман пуэр в газете, берет со стола банку. Обиженный «Кирилл» в его сторону не смотрит.

Ладно. Увидимся ещё… Есть пожелания?

«Кирилл» (хмуро) : Помереть в хорошем месте. Чтоб не дергали…

Незнакомец (понимающе улыбается) : Понравились кролики?

«Кирилл» (кивает) : И люди там нормальные. И, вообще, всё у них по-людски.

На этих словах «Кирилла» незнакомец заходит в ванную и закрывает за собой дверь. Гаснет свет.

Занавес.

Тёмная сцена. В углу сцены как бы сам собою включается телевизор. Помехи. Потом на экране появляется выпуск новостей. В кадре: диктор на фоне куполов с крестами.

Голос диктора: Сегодня православные отмечают Страстную Среду – день, в который Иуда предал Христа. В этот день предстоятель Русской Православной Церкви по традиции посетил один из ставропигиальных монастырей…

На экране «Кирилл»: проходит через строй монахов, седобородый наместник в очках что-то горячо ему говорит – патриарх понимающе улыбается и кивает. Следующий кадр: патриарх выходит в облачении из царских врат и благословляет народ.

Звук выключается. Загорается свет.

Посреди сцены стоит ванна: старинная, чугунная, на золочёных лапах. Рядом с ванной стоит изящный инкрустированный столик. На нем: хрустальный графин и бокал с недопитым коньяком, блюдечко с нарезанным лимоном, ваза с фруктами. Над бортиками возвышается пухлая шапка пены. И голова Кирилла. В одной его руке пульт. В другой – мобильный телефон («Верту»).

Кирилл (в трубку) : …В целом, удовлетворительно. Лучше, чем я думал… Конечно, если знать заранее, заметна какая-то неуверенность во взгляде. Но общее впечатление…

«Кирилл» на экране выходит на амвон. Судя по всему, он говорит проповедь. Кирилл включает звук.

Голос патриарха в телевизоре: …И тогда Иуда возмутился: (передразнивает) «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать деньги нищим?» (повышая голос) И нынешние иуды вторят предателю: «Зачем священнослужителям качественный автотранспорт и ювелирные изделия? Почему на церковной земле возводятся постройки различного назначения? Для чего бы не продать все это, и не раздать социально неблагополучным слоям населения?» … И кому-то может показаться, что в словах этих есть свой резон… (насмешливо) Зло, как мы знаем, любит рядиться в одежды благотворителей, правозащитников, борцов за справедливость и прочие ризы… Что можно на это сказать? (с хитрецой) Ни-че-го. Потому что все уже сказано! (чеканно) «Нищих всегда имеете с собой, а меня (тычет большим пальцем в грудь) – не всегда!» Сначала дело божье, потом – человеческое! Начатки плодов, всё самое драгоценное, качественное по праву принадлежит церкви божией и ее служителям! И за то всемогущий Бог благословляет дела земные, воздаёт сторицей…

Патриарх выключает звук и возвращается к телефону.

Кирилл (требовательно) : Кто текст сочинял?.. Ну чего молчишь? Твоя работа?..

Слушает, пряча в усы довольную улыбку.

(с барской небрежностью) Да не мельтеши ты! Отличная проповедь… Надо бы еще добавить, что предметы роскоши для истинного подвижника – тяжесть неимоверная. Душа, мол, тянется к простоте, но крест патриаршего служения… (сбивается) ну, и всё такое…

Выключает телевизор, бросает пульт и жадно отпивает коньяк. Видно, что Кирилл слегка выпимши и что у него хорошее настроение.

(продолжает) …Теперь по делу. Что там в Госдуме? Есть сложности?.. (удивленно) Не в курсе? (с досадой) Ну как же так, Всеволод! Это ж… Чем, говоришь, занимаешься?..

Слушает. Лицо его светлеет.

(торопливо) Нет, нет. Всё правильно. Продолжай… (строго) Особое внимание удели кастингу! Подбери нормальных – в соку. Со взором кротким… (убеждённо) Православные купальники – это то, что нужно людям! Отпуска ж скоро…

Слушает. Хмурится.

Нет. Косынки – это уже перебор… Тем более резиновые… Всё-таки должно быть чувство меры. Богу – бо́гово, а пляж – это все-таки место отдыха… (настойчиво) Нет, оборудовать пляжи сборно-разборными церквями мы будем! Это не обсуждается. Но для их посещения вполне можно воспользоваться обычным, повседневным платочком… В общем, подумайте над этим с ребятами. Порисуйте…

Отхлёбывает коньяк.

И ещё… (глухо) Пригляди за музыкантом. Что-то он мне в последнее время не нравится… Просто в поле зрения держи. И всё… (неуверенно) Да так. Ничего конкретного. Предчувствия скорее… (улыбается) Береженого сам знаешь, кто бережет…

Открывается дверь. В ванную заходит Илларион. Кирилл оживляется.

Кирилл (в трубку, резко) : Перезвоню.

Отключает телефон.

(Иллариону, требовательно) Ну?

Илларион: В четверг освободится.

Кирилл в сердцах бьет ладонью по пене, нервно отщипывает виноградину и напряженно жуёт.

(осторожно) : Можно, конечно, после Пасхи.

Кирилл отрицательно мотает головой.

Кирилл (мрачно) : Сезон заканчивается – каждый день на счету.

Взгляды Кирилла и Иллариона скрещиваются. Какое-то время они пристально смотрят друг на друга. Похоже, и того, и другого посетила одна и та же мысль.

Илларион (пожимает плечами) : А почему бы и нет?

Кирилл (с сомнением, перечисляет) : Плащаница, «Не рыдай мене́, Ма́ти»…

Илларион (уверенно) : Освоил. Он, вообще, способный.

Кирилл (ревниво) : Я заметил… Ну, а вообще, как?

Илларион (неохотно) : Мммм… Есть кое-какие предрассудки. Последствия, так сказать, сложной судьбы… Не причащается. Говорит: «Нельзя мне с вашими из одной посуды»…

Кирилл (задумчиво) : Смотри какой… Еще что?

Илларион (небрежно) : Так, мелочи… Повадки. Словечки… (убеждённо) Но на людях держится хорошо. Нельзя не признать.