Андрей Платонов - Том 6. Дураки на периферии

— Пойдем, Федя, прочь отсюда… Нам уголовный суд, а им страшный будет!

Пожилой человек:

— Вы тоже паровозный артист?

Евстафьев:

— То же самое!.. Ну, скажи, пожалуйста: стрелки пляшут, буксы горят, шейки прочь отлетают, — тут паровозу делать нечего. Вы глупцы безрукие, вам на телеге ездить пора. А мы не можем технику срамить — мы люди одушевленные!

Пауза. Председатель:

— Это кто же: глупцы безрукие? Мы?

Евстафьев:

— Нет! Не вы одни.

Пауза.

Молодой человек (радостно):

— Вот интересно!

Пожилой человек (совсем хладнокровно):

— Будет интересно — тогда и перестроимся. Сейчас не разрешено.

Евстафьев уводит Федора. Вслед за ними уходит Арфа, она внимательно смотрит на тройку за столом, на ее лице выражение любопытства, подозрительности и удивления, но не злобы и ожесточения. Она глядит все время, обернув лицо назад, пока не скрывается за дверью.

Оставшиеся трое смотрят несколько мгновений друг на друга.

Председатель (удовлетворенно):

— Все нормально!

Пожилой человек:

— Вполне!

Молодой человек с горьким, рассеянным лицом смотрит в стол. Краткая пауза.

Отворяется дверь (не та, через которую ушел Федор и другие) — входит нач. дороги — Иных.

Члены суда встают: два члена суда (кроме молодого) взмахивают руками как для аплодисментов и, не доведя ладонь до ладони на несколько сантиметров, остаются в этой позиции, затем медленно подымают руки «под козырек», отдавая честь.

Иных здоровается с людьми и садится против суда. Члены суда также медленно опускаются против него.

Иных:

— Какие дела, товарищи?

Председатель:

— Хорошие, товарищ начальник. Была тут одна авария, но мы уже осудили механика…

Иных:

— Как же вы его осудили?

Председатель:

— Гуманно, товарищ начальник — исключительно для воспитания масс…

Иных:

— А вы сами были на аварии?

Председатель:

— Никак нет… Нам командировочных средств не отпускают…

Иных (вставая):

— Едемте со мной.

Ж. д. линия. Нарастающий шум приближающейся моторной дрезины. Проносится моторная дрезина: на ней стоит Иных и сидят, сжавшись от ветра скорости, три члена суда и моторист.

Аварийное место. Паровоз «Фд» и три большегрузных четырехосных вагона за ним (остальные вагоны вне экрана). Тендер вдвинулся в будку механика. Первый вагон — вслед за паровозом — стоит почти вертикально (градусов 60–70), точно он стремился забраться на тендер паровоза; оба передних ската этого вагона вырвались из тележки; один скат лежит на самом тендере, другой на будке механика, глубоко погрузившись в нее сквозь крышу. Второй вагон сжат между двумя соседними вагонами стенка в стенку — в упор — но относительно здоров. Третий сильно осел, накренился на одну тележку и выпятился корпусом на сторону.

Подъезжает моторная дрезина с Иных и прочими людьми.

Иных и его спутники идут с головы паровоза параллельно составу.

Тележка третьего вагона, давшая крен вагону.

У этой тележки появляется Иных; его спутники останавливаются близ нач. дороги.

Иных садится на корточки около этой дефективной тележки, ощупывает руками и осматривает детали тележки.

Иных:

— Нужно поднять на домкраты.

Четыре слесаря поднимают вагон над тележкой на домкраты. Кроме них в кадре никого нет.

Один слесарь (выползая из-под вагона):

— Готово, начальник!

Появляется Иных и за ним его спутники.

Иных снова садится на корточки к тележке у одной буксы.

Иных берет гаечный ключ, к нему подходит один из слесарей с инструментом — и оба вместе они быстро разбирают то, что осталось от буксы, подшипника и прочих ближайших деталей.

Обнажается блестящий стальной срез осевой шейки — по самую ступицу, а самой шейки нет.

Слесарь вскрывает соседнюю деформированную буксу: там шейка цела, но она состругана, надломлена и висит книзу на последнем маленьком сечении.

Иных (к членам суда):

— Видите, где у нас болит?

Председатель суда:

— Видим, товарищ начальник… Машинисты ездят шибко, вот и шейки летят!

Молодой член суда:

— Надо буксовое хозяйство наладить, а машинисты не виноваты…

Иных:

— Вы так думаете?

Молодой член суда:

— Да, товарищ начальник!

Иных:

— Вы правы. Спасибо, что вы можете думать… (К двум другим судьям): — А вам я советую завтра же поступить в школу смазчиков — вы видите: у нас с буксами неладно, нам нужны смазчики.

Председатель суда:

— Спасибо, начальник. Мы будем смазчиками.

Пожилой член суда:

— Извиняюсь… А может вы передумаете, товарищ начальник дороги?

Иных:

— Нет, не передумаю!

Пожилой член суда:

— Ну тогда придется быть смазчиком: государство велит!

Председатель суда и пожилой член суда садятся на корточки к буксам и начинают их пробовать руками и копаться там с преувеличенным, показным усердием.

Молодой член суда (к Иных):

— Если бы, товарищ начальник, механик не дал экстренного торможения и контрпара, он бы весь состав разбил, а так — два вагона. На полном ходу у него срезались вагонные шейки, и он заметил. Он молодец!

Иных берет молодого члена суда под руку и уходит с ним с экрана. Председатель суда и пожилой член суда копаются в буксах у вагонной тележки.

Пожилой член суда:

— А он ничего — начальник нашей дороги! Он старается!

Пред. суда:

— да ведь с нами иначе нельзя! С нами надо строго поступать!

Затемнение.

Смутный экран. Сирена быстро удаляющегося поездного паровоза, долго поющая на расставание в открытом пространстве.

Железнодорожная даль: прямой главный путь, хвостовой вагон уходящего, проваливающегося в сумрак пассажирского поезда.

Открытый перрон вокзала, снятый низко, немного выше уровня перрона. две одиноких полных женских ноги в бедных туфлях, нижний край дешевого плаща.

Сор подлетает к этим ногам.

Швабра, метущая этот сор прямо на неподвижные, спокойные ноги.

Ноги неуверенно отступают.

Почтовый ящик на стене вокзала: фасадом к зрителю.

Со стороны зрителя — спиною к нему — к почтовому ящику подходит женщина: Арфа.

Рука женщины гладит почтовый ящик.

Две ноги ее.

Сор опять подбегает к этим ногам.

Швабра останавливается невдалеке от ног. Пение далекой (гораздо более далекой, чем в прежнем кадре) сирены паровоза, постепенно смолкающей от слишком большого, быстрого удаления поезда.

Ноги женщины и швабра около них. за шваброй — сапоги уборщика. Несколько крупных капель слез падают в сухую мякоть пыли около швабры.

Мужской старый голос уборщика:

— Не сорите, гражданка!

Молодой женский голос:

— Я не сорю. Уборщик:

— Плачешь, что ль? Ну, плачь: мочить можно!

Одна женская нога быстро откидывает от себя сор и разметывает его. Швабра отступает.