Пьер Корнель - Театр французского классицизма

Царица, ложный страх ты от себя отбрось.
Все ошибаются, так в мире повелось.
Напрасно на себя ты призываешь кары.
Ты любишь. Что ж, судьба! Любви всевластны чары.
Иль не слыхала ты о волшебстве любви?
Ты разве первая? Богов ты не гневи.
Судили, видимо, так силы всеблагие:
Мы — люди, свойственны нам слабости людские.
Зачем под тяжестью любовного ярма
Так убиваешься? Ведь знаешь ты сама,
Что боги, за грехи суля нам наказанье,
Шли, как и мы, порой на прелюбодеянье.

Что слышу? О каких мне гнусностях твердят?
Ты долго ли в меня вливать свой будешь яд?
Несчастная! Меня ты искушаешь снова?
Уже была уйти из жизни я готова,—
Ты помешала мне. Сказала я прости
Своей любви, но ты пыталась нас свести.
Зачем вмешалась ты? Как смела Ипполита
Чернить перед отцом бесстыдно, ядовито?
Быть может, он умрет! Быть может, божество,
Мольбам Тесея вняв, уж обрекло его?
Уйди, чудовище! Мне мерзко быть с тобою.
Оставь наедине меня с моей судьбою.
Пусть небеса отмстят злодейке поделом!
Да будет казнь твоя вовеки образцом:
Да видят все, что ждет низкопоклонных тварей,
Потворствующих всем порокам государей,
Готовых слабости господ своих раздуть,
Готовых выровнять им к злодеянью путь!
Во гневе на дурных владык, — теперь я знаю,—
Им дарят небеса льстецов бесчестных стаю.

Чтоб госпожу свою избавить от беды,
Я шла на все. И вот — награда за труды!

Как! Стало быть, отец остался в заблужденье?
Ты промолчал? С себя не снял ты подозренье
Перед лицом его неистовых угроз?
Жестокий! Если уж потоки этих слез
Тебе — ничто, и ты решил меня оставить,—
Ступай! Но хоть не дай себя ты обесславить,
Сначала защити и жизнь свою и честь —
Пусть отвратит отец божественную месть
От головы твоей. Дай отповедь царице.
Ужель ты без борьбы уступишь клеветнице?
Открой Тесею все.

Ах! Иль не знаешь ты,
Как я оборонял себя от клеветы?
Но честь отцовская мне правоты дороже.
Не мог я запятнать родительское ложе,
Сказав всю истину. Чтоб мой отец краснел
Пред сыном? Лишь тебе я все сказать посмел —
Нет от любимой тайн. Ты знаешь все событья,
И те, что от себя предпочитал бы скрыть я.
Но не забудь, что ты мне поклялась молчать.
На милые уста я наложил печать,—
Чтоб до скончания веков они не смели
И слова проронить об этом страшном деле.
Нам надлежит вручить судьбу свою богам.
Я твердо верю в их благоволенье к нам.
И рано ль, поздно ли, но Федре нечестивой
Они свой приговор объявят справедливый.
Итак, ты поклялась, — ни слова никому.
Во всем же остальном я гневу своему
Дам волю. Вынужден бежать я из Трезена.
Беги со мной! Беги из тягостного плена,—
Здесь власть безжалостна и к истине глуха,
Здесь воздух напоен миазмами греха.
Не сразу хватятся тебя: моя опала
Все заняла умы, все души взволновала.
Не бойся! На меня ты положись вполне:
Ведь стража все еще подчинена лишь мне.
Получишь от меня друзей надежных в дар ты:
На помощь Аргоса и на поддержку Спарты
Мы можем уповать. Поведаем друзьям
О множестве обид, здесь учиненных нам.
Ужель позволим мы, чтоб Федра с ее сыном,
Дорогу преградив обоим нам к Афинам,
Присвоила права на наш наследный трон?
Вот — случай! Поспешим, — не повторится он.
Но ты колеблешься? Ужель моя отвага
Тебя страшит? Хочу я твоего лишь блага.
Я пламенем горю, ты ж холодна как лед!
Да, на тернистый путь беглец тебя зовет!

Нет, что ты! Быть с тобой! — мне счастье только в этом,
Пусть будем изгнаны и всем забыты светом!
Но как же я могу бежать с тобой сейчас,
Коль узы брачные не связывают нас?
Я знаю — без вреда для чести, не краснея,
Могу свершить побег я из дворца Тесея:
Не в доме я родном, но у врага в плену,—
Кто бегство из тюрьмы поставит мне в вину?
Но если я решусь бежать с любимым вместе…

Не нанесет побег урона твоей чести.
Узнай же до конца о замыслах моих:
Не связаны ничем в несчастиях своих,
Отныне связаны да будем мы друг с другом:
Спасаясь от врага, последуй за супругом.
Союзы брачные свершаются порой
Без свадебных пиров. За городской стеной,
Где родичей моих священные могилы,
Есть капище. Его хранят благие силы.
Произнесенный там, ненарушим обет,—
Клятвопреступнику помилованья нет.
И кара за обман, известная заране, —
Крепчайшая узда для лживых обещаний.
Коль ты согласье дашь, сегодня в храме том
Торжественно свои мы судьбы сопряжем.
И бог, которому приносят жертвы в храме,
Да будет нам отцом и да пребудет с нами.
Обеты брачные произнесем свои
Пред Герой, что хранит покой и честь семьи,
Пред целомудренной, суровой Артемидой.
Да защитит нас Зевс божественной эгидой! [218]

Но вот сам царь! Беги! Скорей покинь дворец!
Чтоб наших замыслов не понял твой отец,
Я задержусь на миг. Не ожидай меня ты,
Пусть только будет мне надежный провожатый.

О боги! Я сюда за истиной иду.
Ужели же и здесь ее я не найду?

Все к бегству приготовь. Нам дороги мгновенья.

Царевна! Как твое истолковать смущенье?
Что привести могло царевича сюда?

Он, государь, со мной простился навсегда.

Во взгляде этом есть неведомая сила:
Его надменную строптивость ты смирила.

Ну что же, истины я, царь, не утаю:
Не унаследовал он ненависть твою.
Царевич притеснять не станет невиновных.

Не расточал ли он тебе речей любовных?
Его слова — обман, обеты — звук пустой.
Знай: о любви твердил он не тебе одной.

Он, государь?

А ты поверила? Напрасно.
Иль ты его любовь делить с другой согласна?

И ты позволил, царь, чтоб злая клевета
Чернила эту жизнь, что так ясна, чиста?
Ужель, в тенетах лжи запутавшись жестоко,
Не отличаешь ты невинность от порока?
Ведь чистота его, как солнце, всем видна,
И скрыта тучами лишь от тебя она.
Не перестану, царь, рыдать и заклинать я:
Не верь клеветникам! Сними с него проклятье!
Страшись, чтоб небеса, враждебные тебе,
Не вняли тотчас же безжалостной мольбе,
Страшись стать жертвою своей же злобы ярой:
Нередко дар богов бывает божьей карой.